Харшини

В дверь постучали, и он досадливо поднял голову. Изящный резной стол перед ним был завален бумагами. Глядя на Лернена, никак нельзя было сказать, что он завален таким количеством работы. Становилось любопытно, как дяде удавалось выкроить время для своих многочисленных извращений. Дамиану, с тех пор как он стал Высочайшим Принцем, едва хватало времени наскоро поесть и поспать.
— Что надо? — грозно вопросил он.
Дверь приоткрылась, и в нее просунулась голова Адрины.
— У тебя есть минутка, Дамиан?
— Нет, — горестно ответил он.
Она открыла дверь и вошла, ведя за собой харшини Гленанарана. Дамиан, нахмурившись, встал.
— Что на этот раз, Адрина? Обыватели напали на Лигу чародеев?
Гленанаран улыбнулся. Впрочем, это еще ничего не значило. Харшини привыкли реагировать улыбкой на все, что говорили окружающие. Рослый и стройный, с длинными светлыми волосами, прихваченными простым кожаным ремешком, он казался еще более высоким за счет длинного белого плаща. Темные глаза вошедшего излучали надежду — человеку не под силу было изобразить такой взгляд.
— Нет, ваше высочество. Но мне печально глядеть, как ты изнуряешь себя работой.
— Управлять осажденным городом оказалось куда труднее, чем я ожидал, божественный. Естественно, что я изнурен.
— Не слушай его, Гленанаран. Дамиан обожает жалеть себя. — Адрина подмигнула ему. Она казалась подозрительно веселой.
— Что ты затеяла, Адрина?
— У нас идея.
— Собственно, это идея Высочайшей Принцессы, ваше высочество. Я — просто исполнитель ее замысла.
— Как и все мы, — пробормотал Дамиан и сел. — Хорошо. Расскажи мне о своей великой идее, Адрина. Хуже уже не будет.
— Прикажи всем рыболовным судам приготовиться к выходу в море.
— Если ты еще не заметила, Адрина, гавань закрыта.
— Я знаю. Лодки не могут выйти из закрытой гавани, но рыба-то может пройти.
— О чем ты говоришь?
— О рыбе, Дамиан. Знаешь, эти маленькие серебристые штучки, которых люди едят?
Он невольно улыбнулся.
— Высочайшая Принцесса имеет в виду, что мы может призвать рыбу в гавань и что рыбаки могут ловить ее сетями, не выходя из гавани, — пояснил Гленанаран.
Дамиан откинулся назад в своем кресле и изумленно уставился на Адрину.
— Это просто самая блестящая идея!
— Мне тоже так кажется.
— А вы можете это сделать, божественный? Разве это не противоречит вашему запрету на убийство? Ведь эти рыбы попадут прямиком в кастрюли жителей Гринхарбора.
— Мы не одобряем насилия, ваше высочество, но подчиняемся законам природы. Смерть является неотъемлемой частью жизни. Все создания на свете служат пищей другим тварям. Даже люди, возвращаясь в землю, питают земных тварей, которыми в свою очередь кормятся другие животные. Не могу сказать, что эта мысль делает меня счастливым, но я не могу равнодушно смотреть, как голодают люди Гринхарбора.
— Я сейчас же прикажу людям выйти в море. И пошлю отряд присмотреть за гаванью, чтобы не было беспорядков с дележом улова. Я так благодарен тебе, Гленанаран. Для нас это вопрос жизни и смерти.
Харшини торжественно поклонился.
— Я понимаю это, ваше высочество. А теперь, с вашего позволения, я возвращусь в Лигу — мне нужно поговорить с Фаранделаном и Джоранарой. Для этого дела мне понадобится их помощь.
— Конечно, — согласился Дамиан. — И еще раз спасибо тебе.
Как только он вышел, Адрина обошла столик и, сдвинув в сторону одну из груд пергамента, уселась на ее место. Она выглядела страшно самодовольно.
— Как тебе моя первая акция на посту Высочайшей Принцессы?
— Неплохо.
— Неплохо! Это была просто гениальная находка!
— Да. Но ты и сама это знаешь. Я не собираюсь раздувать твое самомнение — ты и так готова лопнуть от гордости.
Адрина рассмеялась. Она казалась такой счастливой — несмотря на смерть Тамилан и прочие беды, свалившиеся на нее потом. «Она наконец-то нашла себя», — понял Дамиан. У нее были власть и уважение окружающих, и она могла теперь использовать свой интеллект на что-нибудь более дельное, чем пустые интриги. Габлет просто дурак, что не разглядел своей дочери. А может быть, наоборот, он все видел и поэтому и сослал ее в Кариен, где, как он полагал, она была безопасна для него.
Она посмеялась и наконец стала серьезной.
— Это только временная мера, Дамиан. Мы не можем без конца просить харшини пригонять рыбу к нам в гавань.
— Я понимаю. Но нам нужно продержаться — с каждым днем помощь все ближе.
— Ты еще веришь, что Р'шейл сможет уговорить моего отца прислать нам помощь?
— Если кто на это способен, то только она. Вопрос только в том, сколько времени ей понадобится. Она понимает, насколько это важно для нас.
— Собственно, я не понимаю, почему она не могла остаться здесь и выпустить в нужный момент несколько огненных шаров, как она делала это в лагере защитников в Медалоне. Это быстро поубавило бы пыл у Кируса.
— Она хочет мира, Адрина, — напомнил он. — Кроме того, хотя шаровые молнии могут запугать Кируса, еще вернее они просто спалят мой город.
— Ты надеешься, что битва на улицах Гринхарбора не причинит городу никакого вреда?
— Нет. Но я могу хоть как-то контролировать ход битвы. Р'шейл же своей магией управлять еще не умеет.
— Как ты думаешь, она когда-нибудь будет готова ко встрече с Хафистой? — спросила принцесса.
— Я надеюсь на это.
— Если она проиграет, — задумчиво сказала Адрина, — остаток наших жизней пройдет среди войн. Я жила среди кариенцев, Дамиан. Я знаю, что они хотят. Хафиста не успокоится, пока весь мир не встанет на колени перед ним.
Харшини призвали рыбу в гавань, и проблема пропитания на ближайшие дни была разрешена, но на ее место стала новая, и не менее острая, чем угроза голода. Хуже всего было то, что Дамиан не знал, как бороться с новым врагом. Это был мусор.
В обычное время целая армия рабов собирала городские отходы и вывозила их в пустой заброшенный карьер в нескольких лигах от города. Но теперь фургоны с мусором стояли переполненными и девать их было некуда. Дамиан отказался от мысли вывалить их в гавань и приказал весь мусор сжигать. Все было бы ничего, будь мусор сухим, но во влажном воздухе Гринхарбора ничего не хотело сохнуть. Хлам горел слишком медленно. Горы мусора начали вырастать на улицах, а на десятый день с начала осады Калан сообщила, что в бедных кварталах города появились первые больные.
Он объявил карантин в зараженных районах, и это слегка замедлило распространение болезни, но не остановило ее. Харшини, которых человеческие хвори не брали, дни и ночи ухаживали за больными, но их было только трое и им было не справиться с напастью. Чародеи из Гильдии работали вместе с ними, падая от изнеможения, и скоро болезнь перекинулась и на них. Он всего два раза видел Калан после начала эпидемии, и выглядела она измученной до предела.
У него была яростная ссора с Адриной, решившей тоже отправиться в госпиталь, мотивируя это тем, что позиция Высочайшего Принца только укрепится, если все увидят, что его жена помогает больным. Становилось уже заметно, что она беременна, и даже если бы его не ужасала сама мысль о том, что она может подхватить какую-нибудь заразу, он не собирался позволить ей подвергать опасности их ребенка. Она очень неохотно отказалась от своего намерения, и то только после того, как он напомнил ей о младенце. С этого дня ее настроение оставляло желать лучшего. Словно пойманный леопард, Адрина слонялась по дворцу, неприкаянная и тяготящаяся своей бесполезностью. Он не удивлялся — у самого на душе кошки скребли.
На пятнадцатый день осады Кирус снарядил посланца с белым флагом. Посланца пропустили через малые ворота — им оказался Серрин Иглспайк, младший брат военлорда Дреджиана. Он прошел во дворец, провожаемый взглядами жителей, уставших от осады и надеющихся, что появление молодого лорда знаменует окончание их испытаний.
— Мой брат обещает вам снисхождение, господа, — сообщил Серрин, стоя перед Дамианом, Нарвеллом, Роханом, Теджи, Адриной и принцессой Марлой в главном зале. Он вручил Дамиану свиток, помеченный гербом Иглспайков, — официальные условия капитуляции, предлагаемые Кирусом. Дамиан не потрудился даже распечатать его.