Распад

— Но вы будете моим личным гостем. Я вас приглашаю.
Это подействовало. Что-то щелкнуло в голове доктора Пеннингер, укутанной в вязаную шапку. Внезапно ее внимание сконцентрировалось на нем лично.
— Зачем вы присылали эти цветы?
— Буна — город цветов. А после того как я побывал на заседаниях ваших комитетов, я решил, что вам просто необходим букет цветов.
Красный мак, невзрачница и белая омела — он предполагал, что она понимает символику букета. Ладно, даже если она и не поняла, ничего страшного. Это было весьма остроумное послание, но, может быть, это и неважно, поняла она или нет.
— А зачем вы мне присылали письма по электронке со всеми этими вопросами? — отчаянно допытывалась доктор Пеннингер.
Оскар отложил в сторону вяленое мясо и развел руками.
— Я хотел разобраться. Дело в том, что я наблюдал за вами во время этих длительных заседаний. И я очень высоко вас ценю. Вы единственный человек в дирекции, который имеет свои убеждения.
Она смотрела на жухлую траву у себя под ногами.
— Но это безумно скучные заседания, вы не находите?
— Ну да, конечно, — он храбро улыбнулся, — если бы там не было кое-кого.
— Это кошмарные заседания! Правда. Они ужасны. Я ненавижу административную работу. Я ненавижу все, что с этим связано. — Она подняла глаза, на ее странном лице застыла гримаса отвращения. — Я сижу там, слушая этих бездельников, и живо чувствую, как по каплям утекает моя жизнь.
— М…м-м… — Оскар проворно вытащил две чашки из переносного холодильника. — Позвольте вас угостить почти что лимонной походной смесью.
Постелив на землю сложенный несколько раз брезент, он осторожно подтянул его поближе к огню и сел.
Доктор Пеннингер без сил опустилась на землю, углы наколенников встали торчком в разные стороны.
— Я ведь теперь даже не могу спокойно думать. Они не позволяют мне думать! Я стараюсь оставаться бодрой во время этих заседаний, но это просто невозможно. Они не дают мне ничего сделать. — Она осторожно отхлебнула желтой жидкости из экологически чистой, разлагаемой микроорганизмами чашки, затем поставила ее на траву. — Господи, как я от всего этого устала!
— А почему они ввели вас в администрацию?
— О, это. — Она хмыкнула. — Открылась вакансия в дирекции. Парень, что заведовал Оборудованием, вышел в отставку после того, как сенатор Дугал провалился… Дирекция выбрала меня, так как я получила эту никому не нужную Нобелевскую премию. А наши ребята сказали: надо занять этот пост. Мы нуждаемся в лабораторном оборудовании, а типы из дирекции выделяли нам гроши, они просто ничего не понимают. Да и не желают ничего понимать!
— Это меня как раз не удивляет. Я уже заметил, что бухгалтерия в Коллаборатории ведется не стандартным образом, так что там наверняка есть какие-то нарушения.
— Ну это еще далеко не все!
— Не все?
— Конечно не все!
Оскар наклонился вперед на сложенном брезенте.
— И что же еще?
— Я не скажу вам, — ответила она, обхватив руками колени. — Потому что не знаю, зачем вам это нужно. Или что вы будете с этим делать, понимаете?
— Да, верно. — Оскар отодвинулся и сел прямо. — Вполне разумно с вашей стороны. Вы осторожны и предусмотрительны. Думаю, на вашем месте я чувствовал бы примерно то же самое.
Он поднялся на ноги. Водопроводные трубы были сделаны из ламинированного поливинила цвета сухих бурых водорослей. Их специально рассчитали и произвели в Бостоне для такого рода строительства. Их конструкция была сложна и запутанна, как китайская грамота, и полностью разобраться в них могла разве что спроектировавшая их подпрограмма.
— Вы прекрасно штукатурите, но установка труб — очень сложная работа, — заметил Оскар. — Я не обижусь, если вы сейчас соберетесь и отправитесь домой.
— О, да я не спешу. В Лабораторию мне не раньше семи утра.
— Вы что, совсем не спите?
— Да нет, просто я не сплю много. Часа три мне достаточно.
— Как странно! Я тоже очень мало сплю. Оскар встал на колени рядом с ящиком и начал разрезать упаковку ножницами, не снимая с рук перчаток.
— Спасибо, — сказал он, разрезая сначала черные ленты, которыми была обвязана коробка. — Я очень благодарен вам за то, что вы пришли сюда сегодня. Работая в одиночку, я, в общем-то, лишь убивал время, так как здесь предполагается действовать группой. Однако для меня это было своего рода терапией. — Он снял крышку и отложил ее в сторону. — Видите ли, у меня всегда были некоторые трудности, связанные с работой.
— Ну, судя по записям, которые я видела, это совсем не так. — Она сидела в мешковатой куртке, обхватив себя руками. Шерстяная шапочка сползла на лоб.
— А, значит, вы провели поиск материалов на меня?
— Я очень любознательна, — ответила она и замолчала.
— Все в порядке, каждый этим занимается в наши дни. Про меня все, известно начиная с детства. Обо мне много сведений в Сети. Я к этому привык, — заметил Оскар с кислой улыбкой. — Однако в результате случайного поиска вы могли и не получить полного впечатления о моей светлой личности.
— Если бы это был случайный поиск, я бы не сидела сейчас тут с вами.
Оскар удивленно взглянул на нее. Она отважно смотрела ему прямо в лицо. Значит, она пришла сюда с какой-то целью. У нее есть свои задачи. Может, она распланировала все заранее на разграфленной бумаге.
— А знаете, почему я оказался здесь посреди ночи? А, доктор Пеннингер? Я здесь потому, что от меня ушла подружка.
Она быстро обмозговывала полученную информацию. Колесики завертелись в ее голове с бешеной скоростью, казалось, было слышно, как они свиристят.
— Правда? — отозвалась она. — Какая жалость!
— Она оставила наш дом в Бостоне, ушла от меня. Уехала в Голландию.
Брови подпрыгнули к самому краю спущенной на лоб вязаной шапочки.
— Переметнулась к голландцам?!
— Нет-нет, не переметнулась! Поехала работать по контракту, она политический обозреватель. Но в любом случае она ушла от меня. — Он уставился неподвижным взглядом в раскрытую коробку со свернутыми трубами. — Для меня это ужасный удар. Я в самом деле страшно расстроен.
Вид сверкающих узлов новеньких пластиковых труб, обложенных мелкой блестящей упаковочной стружкой, внезапно вызвал у него жуткий приступ тошноты, прямо как по Сартру. Он вскочил на ноги. — Понимаете, это я сам во всем виноват. Я пренебрегал ею. Я занимался своей карьерой, а она своей… Она прекрасно вписывалась в блестящий круг восточного побережья, и мы были отличной парой, пока у нас были общие интересы… — Он остановился, пытаясь угадать ее реакцию.
— Я не нагружаю вас своими проблемами?
— А почему бы и нет? Я вполне могу понять это. Иногда просто ничего не получается. Романтические отношения в научной среде… «Быть различными — это добро, но добро бывает различным». — Она покачала головой.
— Я знаю, вы не замужем. У вас кто-нибудь есть?
— Ничего постоянного. Я работоголик.
Оскар счел новость обнадеживающей. Он испытывал инстинктивное сочувствие к тем, кто был, одержим работой.
— Грета, вы не могли бы мне сказать? Я что, выгляжу жутким монстром? — Он приложил руки к груди. — Чем-то пугаю? Только по честному.
— Вы действительно ждете откровенности? — Да.
— Про меня обычно говорят, что я слишком откровенна.
— Ничего, говорите, я переживу. Она задрала подбородок вверх.
— Да, вы пугаете. Люди крайне насторожено относятся к вам. Никто не знает, зачем вы сюда явились и чем вы можете угрожать нашей Лаборатории. Мы все ожидаем самого худшего.
Он понимающе кивнул.
— Видите ли, это проблема восприятия. Я пришел на ваши заседания и привел с собой небольшое сопровождение, поэтому пошли слухи. Но в действительности я не могу ничем вам угрожать — я не настолько влиятельная персона, обычный служащий администрации Сената.
— Я присутствовала на слушаниях в Сенате. И слышала о них от других. Сенатские прения могут быть весьма опасными.
Он склонился к ней поближе.