Дом там, где сердце

Пообедав (каждому досталось по миске картошки с тушеным мясом), Мюйрин с Циарой поднялись наверх, чтобы посмот­реть, не найдется ли там подходящей спальни для Мюйрин.
В задней части дома была комната, оклеенная пожелтевши­ми от старости обоями с сине-белым цветочным узором. Ком­ната выходила окнами на восток и была достаточно небольшой, чтобы хорошо сохранять тепло. Там стояли большая кровать с балдахином, маленький туалетный столик и стул. Насколько Мюйрин могла судить, крошечные непрошеные гости не успе­ли сюда добраться и свить здесь гнезда, так что она решила расположиться здесь сама.
– Вы не могли бы прибрать здесь для меня? Матрас, похоже, в хорошем состоянии, но сыроват, так что мы вынесем его на солнце. А пока я могу спать на соломе из сарая. Я бы сама при­несла ее сюда, но нам с Локлейном нужно ехать в город, чтобы встретиться с бухгалтером.
– Ничего, – отрывисто ответила Циара. – Я все сделаю.
– Знаете, если вы чем-то заняты, это подождет, – Мюйрин изо всех сил пыталась наладить отношения с сестрой Локлейна, которая как будто нарочно делала все возможное, только бы оттолкнуть от себя людей.
– Нет, миссис Колдвелл, я сделаю все, что вы скажете. В кон­це концов, теперь вы здесь хозяйка.
Мюйрин вздохнула.
– Циара, я знаю, что все это вас страшно огорчает. Мне бы тоже было нелегко, если бы дом, который я полюбила за долгие годы жизни в нем, пришел в такой упадок. Но я хочу помочь и только прошу вашего посильного участия в моих стараниях. Я знаю, что молода и неопытна. И то, что я оказалась здесь как наследница разоренного поместья – чистой воды случайность, причуда судьбы. Я не прошу вашей преданности лишь за то, что я ваша госпожа и владелица поместья. Я прошу вашей по­мощи и рассчитываю на дружбу, потому что нам всем придет­ся одинаково тяжело работать, чтобы вернуть Барнакилле ее былую славу. Я готова работать так же, как любой из вас, нет, даже больше. Но первое, что я должна сделать, – это встре­титься с кредиторами. Нет никакого смысла тратить силы на восстановление особняка и поместья, если его все равно при­дется продать из-за огромных долгов. Наконец Циара неохотно ответила:
– Хорошо, миссис Колдвелл, можете рассчитывать на мою преданность и помощь, ведь вы их заслуживаете.
С этими словами она повернулась и принялась снимать с кро­вати грязные простыни.
Мюйрин понимала, что навязывать свою дружбу тому, кто совершенно не воспринимает никаких попыток наладить от­ношения, – дело неблагодарное.
– Спасибо, Циара. Надеюсь, все будет хорошо. И пожалуй­ста, с этих пор постарайтесь называть меня Мюйрин, – попро­сила она, выходя из комнаты.
 
Глава 10
Когда Мюйрин решила все, что касается спальни, мысли ее опять вернулись к кухне. Она наткнулась на Локлейна, который ждал ее внизу у ступенек.
– Идите-ка присядьте в кабинете на минутку, Мюйрин. Вы устали, к тому же, я думаю, нам надо поговорить, – сказал он, взяв ее руку и невольно отметив, что рукава все еще закатаны по локоть. Под пальцами он ощущал мягкую как шелк кожу, чувствовал, как бьется у нее пульс. Это прикосновение и воз­буждало, и пугало.
Мюйрин устало прислонилась к нему и прошла с ним по коридору. Оказавшись в кабинете, он закрыл дверь и подождал, пока она усядется, прежде чем тоже присесть.
Они какое-то время сидели, откинувшись на спинки стульев, пока Локлейн не спросил тихим голосом:
– Ну, так что вы скажете о вашем новом доме? Глаза Мюйрин забегали тревожно и растерянно.
– Господи, здесь такой ужас! Как, черт возьми, до этого до­шло?
– Я действительно не знаю, Мюйрин. Августин, должно быть, совсем рехнулся, когда вступил в наследство. Мне очень жаль. Я бы ни за что не стал вас уговаривать приехать сюда, если бы вполне представлял, что здесь творится, – оправдывался Ло­клейн, хотя знал, что слова его звучат не вполне искренне.
Ему была нужна она, и он знал, что скажет и сделает все, чтобы она поехала в Ферману, чтобы спасти Барнакиллу. Или что скажет и сделает все, чтобы только она не уплыла обратно в Шотландию и навсегда не ушла из его жизни.
Мюйрин смотрела на выцветшие обои, на горы бумаг и пи­сем на столе, на стулья, пригодные разве что на дрова. Вне­запно ее осенило.
– Напомните мне, почему вы уехали из Барнакиллы? – вдруг спросила Мюйрин, поднявшись и начав перелистывать кое-какие бумаги, время от времени поглядывая на него.
Локлейн покраснел, пытаясь избежать ее взгляда, пока она ожидала ответа.
– Думаю, вы бы все равно рано или поздно узнали, так что лучше я скажу вам сейчас, чтобы раз и навсегда покончить с этим и больше к этому не возвращаться. Моя невеста Тара ушла от меня к другому. К тому же старик Дуглас Колдвелл умирал. Я решил для себя, что надо уезжать. Я знал, что с Ав­густином мы никогда не найдем общий язык в вопросах управ­ления Барнакиллой. Мне необходимо было как-то изменить свою жизнь. Вот я и отправился в Австралию. Я пробыл там уже около восьми месяцев, когда получил письмо от Циары, в котором она писала, что Августин нуждается в моей помо­щи. Я вернулся так быстро, как только смог, зарабатывая по дороге на билет, чтобы немного сэкономить. Я ведь не без гроша в кармане. Я заработал неплохие деньги, работая на скотном дворе. Но той суммы, которая нужна, чтобы привести поместье в порядок, у меня нет. Все, что у меня есть, – в ва­шем распоряжении. Я хочу помочь чем могу.
– Так вы мечтали о подобном поместье?
– Когда оно процветало, конечно. А почему бы нет? Но давайте не обо мне. Пожалуйста, давайте поговорим о поме­стье, – недовольно сказал он. – Я уверен, что вам Любопыт­но, как все могло зайти так далеко за столь короткое время.
Все не было бы так плохо, если бы жители хоть ренту плати­ли. Но осенью 1841 года, через несколько месяцев после мое­го отъезда, был неурожай картофеля, поэтому люди влезли в долги, и Августин пустил все на самотек.
– А есть какая-то возможность возместить хоть часть этих потерь? – спросила Мюйрин, хотя почти не сомневалась в от­вете, познакомившись с поместьем и его жителями.
– Не думаю, что можно просить людей вернуть ренту. Если мы это сделаем, они, конечно, будут недовольны.
Мюйрин погладила его по плечу и снова села рядом.
– Не стоит оправдываться. Я согласна с вами. Кроме вас и вашей сестры, у многих из тех, кого я видела, есть только то, что на них, да еще маленькие картофельные участки, с ко­торых едва ли соберешь такой урожай, чтобы продать излиш­ки и получить прибыль. Очевидно и то, что у них нет ничего стоящего, что можно было бы продать. Но встаньте на мое место. Я не знаю, как можно восстановить поместье, если не будет поступать никаких денег. Но и выгонять никого я тоже не собираюсь, так что не смотрите так встревоженно. Мы с вами оба знаем, что это было бы бессовестно, – Мюйрин задумчиво смотрела на холодный камин.
Локлейн потянулся за ее рукой.
– С таким острым умом, как у вас, да учитывая, что шот­ландцы знают толк в финансах, я уверен, у вас должно по­лучиться.
– Благодарю вас за уверенность, но я ведь не могу что-то сделать просто из воздуха. Я даже не могу разобраться с эти­ми счетами! – раздраженно призналась она.– Везде одни дыры! Надо встретиться в городе с бухгалтером и юристом и послушать, смогут ли они что-нибудь разъяснить.
– Почему бы вам не выйти подышать свежим воздухом? – предложил Локлейн, беспокоясь, чтобы она не переутомилась.
– Вы же знаете, балансы сами не сведутся! – резко отве­тила она и тут же извинилась: – Простите. Я не хотела на вас кричать.
– Я бы на вашем месте, наверное, не только кричал. У меня такое чувство, будто я предал вас. Убедил вас приехать сюда, во все это! – он указал на разбросанную кучу бумаг.
– Вы же не знали. Ничего не знали. Откуда вам было знать? Вы возвращались лишь ненадолго. А Августин в это время был со мной в Шотландии. Тогда вы не могли с ним посове­товаться, а вскоре он умер. У вас не было никакой возмож­ности поговорить о делах, – она на какой-то миг сжала его руку перед тем, как встать. – Простите, но мне нужно на­писать еще одно письмо домой, чтобы отправить его, когда мы будем в городе. И я хочу еще кое-что обдумать перед по­ездкой в Эннискиллен.