Лесной бродяга

Однако время шло, и назначенный Розаритой час приближался. Тибурсио закутался в сарапе [37], прицепил к кушаку нож — единственное оставшееся у него оружие, и приготовился тихонько выскользнуть из комнаты, бросив последний взгляд на мерцающий в лесу огонек. Сердце его усиленно билось, он чувствовал странное волнение: ведь через несколько минут должна была решиться его участь. Он крадучись пересек темный патио [38] и вышел в сад, где находился занимаемый Розаритой отдельный флигель.
Пока Тибурсио томился в ожидании свидания, в апартаментах дона Эстебана происходила весьма занятная и важная беседа.
За весь вечер дону Эстебану так и не удалось переговорить с владельцем гасиенды, которого постоянно отвлекали хозяйские обязанности. Испанец хотел только сообщить дону Августину в кратких словах условия своего договора с Кучильо. При упоминании о золотых россыпях дон Августин не сумел скрыть своего разочарования, но ввиду невозможности тотчас продолжать разговор, попросил испанца отложить его до вечера.
Де Аречиза выждал, пока все разошлись по своим комнатам, потом, взяв сенатора под руку, подвел к окну и указал на усеянный яркими звездами небесный свод.
— Посмотрите, — проговорил он, — созвездие Возничего уже склоняется к востоку. Рядом с ним едва виднеется маленькая мерцающая звездочка. Это — эмблема вашей звезды, бледной и незаметной в настоящее время, но которая сразу может сделаться ярче всех звезд этого созвездия!
— Что мне необходимо предпринять для этого, сеньор Аречиза?
— Это вы узнаете сегодня вечером! Может быть, уже недалеко то время, когда вы сделаетесь будущим владельцем этой гасиенды благодаря союзу с красавицей, которая получит ее в наследство. Подождите меня в моей комнате. Мне предстоит решительное объяснение с доном Августином, и я тотчас поспешу сообщить вам его результат!
С этими словами дон Эстебан отпустил сенатора, сердце которого замирало от страха и надежды, а сам поспешил в комнату владельца гасиенды.
Мы уже говорили, что дон Августин оказал своему гостю самый радушный прием. Но в его обращении с испанцем при гостях было менее почтительности, чем теперь, когда они остались наедине.
Со своей стороны, дон Эстебан принимал оказываемое ему уважение как нечто должное; он как будто снисходил к богатому владельцу гасиенды, тогда как тот выказывал ему во всем исключительный почет, так что отношения их напоминали времена сюзеренов и вассалов.
Дон Августин согласился сесть только после долгих настояний, почти приказаний испанца, небрежно развалившегося в кресле, что, впрочем, очень шло к его величественной осанке.
Владелец гасиенды терпеливо выжидал, когда его гость прервет молчание.
— Как вы нашли вашего будущего зятя? — спросил де Аречиза. — Ведь вы никогда раньше не видели его?
— Никогда, — кивнул дон Августин, — но если бы он еще менее был одарен природой, то и это не послужило бы препятствием нашим планам!
— Я это знаю; впрочем, надо признать, что во всяком олухе есть известная доля изысканности, а тем более в особе сенатора, члена знаменитого конгресса в Ариспе! — добавил испанец с легким оттенком презрения. — Затруднение не в том; все зависит от того, придется ли он по вкусу вашей дочери!
— Моя дочь поступит согласно моей воле! — отвечал дон Августин.
— Даже если ее сердце не свободно?
— Сердце Розариты свободно, дон Эстебан! — возразил дон Августин. — Да и как могло быть иначе, когда ее детство и юность протекли в здешней глуши?!
— А этот молодой человек в лохмотьях, по имени Тибурсио Арельяно, которого вы, кажется, давно знаете? Он любит вашу дочь!..
— Я это знаю с сегодняшнего утра!
— Если вы узнали о его любви всего несколько часов тому назад, то чувство доньи Розарии ни в каком случае не могло ускользнуть от вашего внимания!..
— По правде говоря, — улыбнулся дон Августин, — я скорее сумею отыскать след индейца, сумею прочесть на его бесстрастном лице самые сокровенные мысли, чем разгадаю девичье сердце. Но, повторяю, я имею полное основание думать, что сердце Розариты вполне свободно от всякого чувства, даже в прошлом. Однако имеется более серьезное препятствие к предполагаемому браку, а также и к вашей экспедиции в глубь страны.
Тут дон Августин передал испанцу те сведения, которые узнал утром от своего капеллана относительно тайны, завещанной Тибурсио его приемной матерью.
Мы умолчим пока о том впечатлении, какое произвело это известие на дона Эстебана.
Разговор между доном Августином и испанцем продолжался очень долго; содержание его мы узнаем позже, а пока снова вернемся к сенатору, ожидающему возвращения сеньора де Аречизы в его комнаты с бьющимся от волнения сердцем. Комната, отведенная дону Себастьяну, считалась, конечно, самой роскошной в доме, но меблировка ее была в высшей степени проста, почти бедна, поскольку мебельное производство штата Сонора тогда находилось фактически в зачаточном состоянии.
Мы застаем в этой комнате дона Эстебана и Трогадуроса. Развалившись на плетеном канапе [39], испанец спокойно наблюдал за сенатором, который бегал по комнате в сильном волнении.
— Так как же вы нашли дочь нашего хозяина, дон Винсенто? — спросил дон Эстебан, видимо, забавляясь нетерпением своего протеже. — Разве я преувеличил ее красоту?
— О друг мой! — воскликнул сенатор, сопровождая свои слова выразительными жестами. — Действительность превзошла все мои ожидания. Она — настоящий ангел! Даже на моей родине, которая славится красотою женщин, донья Розария прослыла бы первой красавицей!
— Притом самой богатой красавицей! — добавил испанец, улыбаясь.
— Кто бы мог подумать, что в этой глуши скрывается истинный перл?! Столько грации, свежести, молодости не должно пропадать втуне! Она достойна занять место на самой выдающейся жизненной сцене!
— При дворе короля, например! — небрежно вставил Аречиза.
— О дон Эстебан! — воскликнул сенатор. — Не терзайте меня долее неизвестностью! Станет ли божественная донья Розария моей женой?
— Конечно, отец уже дал мне слово. Через две недели вы можете сделаться супругом его дочери!
— О как сладко слышать ваши слова!
— Вскоре вы сделаетесь богачом!
— Это вовсе не портит дела!
— Затем вы превратитесь в именитого сеньора!
— О черт побери! Да это восхитительно! Сеньор Аречиза, вы низвергаете на меня щедрый поток благодеяний. Конец стоит начала! Это воистину волшебный сон! — воскликнул сенатор, не помня себя от восторга и продолжая бегать по комнате.
— Постарайтесь, чтобы сон обратился побыстрее в действительность! — возразил дон Эстебан.
— Разве это так к спеху? — спросил сенатор, останавливаясь перед испанцем.
— Что за вопрос?!. Разве может быть излишней поспешность там, где дело касается счастья?
Трогадурос сделался задумчив; невольное недоверие закрадывалось ему в сердце и отравляло его радость. Он проговорил смущенным и озабоченным тоном:
— Я готов был жениться, признаюсь вам, ради богатства на какой-нибудь уродливой наследнице, где уродство в какой-то мере искупалось бы ее состоянием. Теперь я поражен неожиданной красотой моей будущей невесты!
— Может быть, вы недовольны этим?
— О нет, но нежданное счастье пугает меня. Мне кажется, что за этой блестящей перспективой от меня скрывается тяжелое разочарование, какое именно — я не могу теперь отгадать!
— О человеческое сердце! — удивился дон Эстебан. — Я не ожидал такого возражения с вашей стороны! Вам предлагают счастливую будущность, а вы впадаете в какое-то непонятное недоверие. О бедный Деспильфаро! — смеясь, продолжал испанец. — Я вас считал гораздо дальновиднее, мой милый!..
— В самом деле, — снова начал сенатор, восхищаясь своей проницательностью, — почему вы уступаете другим этот перл красоты, не говоря уже о ее богатстве, когда вы сами…