Жаркие ночи в «Девяти дубах»

– Что слышал? – занервничал Кейн. – Говори толком.
– Она кричала, сэр.
Кейн бросился в восточное крыло. Дверь ее спальни была заперта, но до него доносились тихие постанывания Фебы.
Навалившись на дверь, Кейн выломал замок и оказался в комнате. Феба лежала на кровати, сжавшись в комок, бормоча что-то сквозь прерывистое горячее дыхание. Ресницы девушки были сомкнуты.
Сев на краешек кровати, Кейн обеими руками обнял ее за плечи.
– Феба, проснись, это только сон, – прошептал он нежно.
Она стала яростно вырываться из его объятий, беспорядочно размахивая руками.
Кейн крепко прижал ее к себе и повторил:
– Все хорошо, детка, это сон.
Она открыла глаза и уставилась на него, хлопая длинными ресницами.
– Это я, Кейн. Тебе приснился кошмар. Теперь нечего бояться, все позади, никто тебя не обидит. Я рядом с тобой.
Красивые губы Фебы дрогнули, зеленые глаза наполнились слезами. Она уткнулась в его плечо и заплакала. Кейн еще крепче прижал ее к себе, нежно поглаживая по вздрагивающей спине и стараясь не думать о бархатистой коже и чудесных огненных волосах, струящихся под его ладонями. Феба отчаянно пыталась справиться со своими слезами, а Кейн – со своим телом, которое отказывалось его слушаться.
Постепенно девушка успокоилась и, слегка отстранившись от Кейна, прошептала:
– Прости.
– Как долго это продолжается?
– Несколько недель.
– Что он сделал с тобой?
– Не хочу вспоминать.
Кейн понимал, что ей сейчас тяжело, и не настаивал. Наблюдая, как Феба вертит в пальцах пуговицу от его рубашки, он мечтал только об одном: пусть она дернет ее посильнее и позволит их телам коснуться друг друга!
– Феба, сейчас ты в порядке?
– Да, все замечательно.
Она нежно провела пальцем по его щеке, губам. Кейн еле подавил стон. Он закрыл глаза, не в силах сдвинуться с места.
Нет, нельзя, ты не должен... Прислушайся к голосу разума, вспомни о своей вине...
Кейн слегка шевельнулся, желая уйти, желая остаться. Противоречивые эмоции раздирали его сердце пополам.
Господи, что она делает? Зачем произносит его имя?..
Через секунду Кейн почувствовал, что тонет в волнах теплого шелка ее губ.
 
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Кейна несло в каком-то безумном водовороте грез.
Застонав, он все сильнее сжимал ее в объятиях. Феба прильнула к нему, будто цветок, расправивший свои лепестки навстречу долгожданному солнцу. Тепло-влажный язык Фебы сводил его с ума. Он чувствовал все совершенство ее тела сквозь тонкий шелк сорочки.
Точеные бедра Фебы раскрылись ему навстречу. Кейн неистово ласкал ее, не веря, что это происходит наяву, что это не одна из его безумных фантазий.
– Господи, Кейн, ничего не изменилось, – пробормотала Феба, не отрываясь от его губ.
Кейн резко отпрянул от нее, словно ударенный током. Все изменилось. Он недостоин этой великолепной женщины.
– Извини меня, я не должен был этого делать, – прохрипел Кейн чужим голосом.
– Извини?! Это все, что ты можешь сказать? – взвилась Феба, жадно хватая воздух губами.
Все повторялось по старому сценарию: он опять сбегает, бросает ее именно в тот момент, когда она готова была вновь поверить ему, отдать себя всю без остатка.
Трус!
– Убирайся! Вон отсюда!
Кейн невольно залюбовался ею.
Она была бесподобна в своей ярости: лицо, пылающее негодованием, сверкающие зеленые глаза, соскользнувшая с плеча тонкая бретелька, разметавшиеся по плечам рыжие волосы.
– Я не позволю тебе сделать со мной то же, что девять лет назад!
– Тебе не о чем беспокоиться, я тоже не позволю себе больше так расслабляться, – бросил Кейн, вскочив с кровати и направляясь к двери. – Если можешь, прости меня, – повторил он, не оборачиваясь.
– Хватит уже извинений! В следующий раз не утруждай себя заботой обо мне. Сама справлюсь со своими кошмарами!
Слова Фебы полоснули Кейна ножом по сердцу, но он не мог ее осуждать. Сам виноват. С того момента как их губы соприкоснулись, он знал, что это ни к чему хорошему не приведет.
– Завтра с утра дверь починят.
Феба слышала удаляющиеся по коридору шаги. Она хотела догнать его, выплеснуть ему в лицо всю свою боль, всю свою злость. Слезы обиды жгли ей глаза.
Черт с ним! Пускай убирается!
Она сбросила покрывало, натянула на себя одеяло, повернулась на бок и закрыла глаза.
Господи, но здесь повсюду его запах!
Феба яростно вышвырнула подушки с кровати, следом полетело одеяло. Как раненый зверь, Феба металась по пуховому матрацу. Больше нечего было выкидывать, но она все равно не могла избавиться от пьянящего ощущения, что он рядом. Так можно сойти с ума! Она распахнула дверь на балкон и рванулась навстречу прохладной свежести ночи.
Воздух был полон ароматом жасмина, который напомнил ей детство.
Феба выросла в маленьком городке на юге от «Девяти дубов». Она была страшной непоседой, постоянно уходила далеко от дома, потому что не могла смириться с неизвестностью и вечно мучилась вопросом: а что скрывается за этим или следующим холмом?
Ее постоянно влекло к перемене мест. Именно поэтому она перебралась в Лос-Анджелес после окончания школы, хотя писать могла где угодно. Она всегда искала свободы, жила, не строя далеких планов, а импровизируя. Так веселее.
Здесь же все по правилам. Кейн заперся в «Девяти дубах» и никого не впускает в свой мир. Он только что попытался нарушить привычный ход вещей. Она с тоской посмотрела на кровать. Но что-то ему помешало. Страх, наверное. Ну конечно, он боится самого себя.
Феба мысленно сравнивала Кейна с другими мужчинами, которые были в ее жизни, но ни один не вызывал в ней такую бурю эмоций.
Его что-то мучает. Тоска по умершей жене? Нет, чувствуется, что это нечто большее, нечто внутри него. Может, он сам себя за что-то наказывает? Феба могла поклясться, что Кейн из тех, кто никогда не поступается своими принципами и делает только то, что хочет. Но почему в его глазах столько боли?
Ночной воздух успокоил Фебу. Она вернулась в комнату, взяла книгу и устроилась на тахте. Сегодня больше не будет Крига, потому что спать она уже не сможет.
Кейн сидел за письменным столом, на краю которого остывал на серебряном подносе его завтрак.
Все утро он оформлял заявки на поставку необходимого оборудования на плантации. Время за работой летело незаметно. Правда, в животе урчало от голода, но Кейн не позволял себе отвлечься ни на минуту, потому что мысли о Фебе были слишком мучительны.
Он подсчитывал текущие расходы, когда в дверь постучали.
– Не сейчас, Бенсон. Я занят.
Дверь тем не менее отворилась.
– Я что-то неясно сказал? – не поднимая головы, проговорил Кейн.
– Раз я не Бенсон, ко мне это, вероятно, не относится, не так ли?
Рука Кейна замерла.
– Людям надо работать для того, чтобы жить, – отчеканил он.
– Хорошо, если не наоборот.
Кейн пропустил последнюю реплику мимо ушей. Оторвав взгляд от своих записей, он пристально посмотрел на Фебу, которая непринужденной походкой вошла в кабинет, держа в руке чашку с кофе. Обтягивающие джинсы, короткий полупрозрачный топ. Она излучала сексуальную энергию. Но усталые глаза говорили о бессонной ночи.
– Что ты здесь делаешь?
– Гуляю, а вот теперь сажусь отдохнуть, – ответила Феба, удобно устраиваясь в широком мягком кресле. – Ты хоть что-нибудь ел сегодня? – спросила она, показывая на нетронутый поднос с завтраком.
– Пока еще нет. – Кейн тяжело вздохнул. – Я работаю, Феба, ты разве не видишь?
– Может, стоит немного передохнуть? Ты здесь с пяти утра!
Так, похоже, она тоже глаз не сомкнула сегодня, подумал Кейн. Неужели тот поцелуй так же растревожил ее, как и его? Что касается Кейна, так он вообще не ложился.
– А тебе-то удалось выспаться?
– Нет, я не смогла заснуть. Ты собираешься целый день работать? – спросила Феба, вытягивая свои длинные ноги.