Роковое наследство

Речь шла, однако, не просто о личном благополучии Карпантье. Каждые три недели он получал восторженные письма от Ренье. Юноша был счастлив, он мужал, он погружался в тайны искусства; окрыленный, он благословлял Бога и людей.
А Ирен? Ирен проливала слезы радости, читая письма Ренье.
Ее душа открылась свету наук. Она училась с невиданным рвением, и в монастыре уже говорили о ее «незаурядных» способностях.
И за это Винсент не мог не быть благодарным полковнику. В детях заключалась вся жизнь Карпантье.
Он испытывал глубокую привязанность к Франческе Корона, потому что она любила его детей.
Суммируя все «за» и «против», все свои страхи и надежды, Винсент говорил себе: «Детям не грозит никакой опасности; я согласился расстаться с ними, чтобы держать их в стороне от этого темного дела. Я поступил правильно, даже если мои опасения – лишь плод больного воображения. Я заложу фундамент будущего счастья Ирен и Ренье, и все прочее не имеет никакого значения».
Январской ночью 1835 года полковник Боццо и Карпантье в последний раз встретились в белоснежной комнате, где, завешанная простынями, вовсю полыхала печь.
Работа была окончена.
Полковник велел внести свое кресло в тайник и поставить лампу на опоясывающий каморку выступ, которому предстояло заменить в этом будуаре стол и консоль. Старик с удовлетворением оглядел свой каземат с розовыми полированными стенками и поздравил Винсента.
– Дивное местечко, – прошептал полковник. – Так и хочется самому спрятаться здесь от всего мира.
А потом прибавил, буравя Карпантье мигающими глазками, сверкавшими из-под полуопущенных век:
– Дорогуша, я тебя обожаю! Ты пал так низко, что самому тебе нипочем бы не выкарабкаться. Однако стоит мне щелкнуть пальцами, и ты поднимешься на несколько ступеней выше... Ты станешь моим ближайшим другом, уважаемым человеком, влиятельной персоной.
– Вы уже заплатили мне сполна, – улыбнувшись, проговорил Карпантье.
– Ты действительно так считаешь? – спросил полковник, еще ниже опустив веки. – Не верю ни единому слову.
Ты странный человек, и я бы многое дал, чтобы узнать, что творится последние три месяца в твоей голове.
Он замолчал. На лице Винсента не дрогнул ни один мускул.
– Ты побледнел, мой друг, – заметил полковник, – но не сильно. Доводилось ли тебе из любопытства спускаться в подвалы Банка?
– Нет, никогда, – покачал головой Карпантье.
– Там весьма занятно, – усмехнулся полковник. – если бы их открывали по воскресеньям, народу туда набежало бы побольше, чем в Лувр. А знаешь, при желании в этот тайничок можно вместить все содержимое банковских подвалов...
Взгляд старика из-под белесых ресниц пронзал Карпантье насквозь.
Но Винсент хранил молчание.
– Поговорим по существу, – продолжил полковник неожиданно резко. – Мне все равно, что ты там думаешь. Ты не знаешь, где мы находимся, в этом я не сомневаюсь, и не узнаешь никогда. Кучер, возивший нас все эти три месяца, через несколько часов окажется за пределами Франции. Не пройдет и недели, как деревянная обшивка комнаты будет восстановлена, если только я не оклею ее обоями или не обтяну гобеленами. Ищи, сколько душе угодно! Только в таком деле и сам черт ногу сломит. Забери лампу, птица моя.
Он поднялся и первым вылез из каморки. Винсент последовал за ним. Потом они аккуратно задвинули служивший дверью тайника и крепившийся на шарнирах камень; на установку этого устройства ушли многие недели. Сухо щелкнул новенький замок.
Крохотная комнатка в стене исчезла, как по волшебству.
Полковник осветил лампой швы, постучал дрожащим кулаком по камню: звук был глухим.
– Отлично. Отлично, – повторил господин Боццо. – Осталось закрыть это место деревянной панелью или гобеленом, и даю голову на отсечение, что никто ничего не заподозрит. Да ты первый ничего не заметишь, если когда-нибудь попадешь сюда. Черт побери! Ты симпатичный малый, дай-ка я тебя обниму! Я назначаю тебя своим личным архитектором. Я поручу тебе построить дом для Фаншетты и ее супруга. Для авансов открою тебе кредит в банке «Ж.-Б. Шварц и компания». Повернись-ка, я тебя почищу; еще не поздно, выйдем сегодня в свет.
В самом деле, они закончили намного раньше обычного. Собственно, старик лишь «принял» уже готовую работу.
Он в последний раз завязал Винсенту глаза. Архитектор казался расстроенным.
– Странный ты человек! – произнес полковник с добродушной насмешкой. – Ты как будто сожалеешь о том, что мы не будем больше коротать здесь с тобой вечера и ночи. В общем, это меня не удивляет, я всегда заслуживал любовь тех, с кем общался. Не огорчайся, мы будем часто встречаться. В моих интересах, чтоб ты был у меня на виду.
Вместо фиакра они проделали привычный путь в карете. У заставы незнакомый голос с легким итальянским акцентом спросил как обычно:
– Что везете?
Незадолго до того, как они добрались до места, полковник снял повязку сглаз Винсента и сказал:
– Тряпка эта нам больше не понадобится, пойдет на заслуженный отдых.
– Ворота! – крикнул кучер строгим голосом, совсем непохожим на сей раз на тенорок таможенника.
Ворота распахнулись, и карета въехала в просторный двор. Полковник, поддерживаемый Винсентом, поднялся нa крыльцо и ступил на парадную лестницу великолепного особняка.
– Доложите, – велел старик лакею, – господин Карпантье и полковник Боццо-Корона.
В обставленной со строгой роскошью гостиной собралось человек двенадцать, и все они не просто встали, но и поспешили навстречу гостям. На выказываемые ему знаки уважения старец отвечал со свойственной ему простотой:
– Друзья мои, это ваш архитектор. Через год он должен стать первым архитектором Парижа.
Все руки разом потянулись к руке Винсента, ошеломленного столь неожиданным приемом.
– Мой милый, – продолжил полковник, – ты находишься в гостиной графини Маргариты дю Бреу герцогини де Клар, твоей заказчицы. А рядом с этой дамой прочие твои клиенты: барон де Шварц, граф Корона, доктор Самюэль, принц, для которого ты, возможно, и работал все это время, господин Лекок де ля Перьер и другие. Изысканнейшее общество.
– И все мы, – добавила прекраснейшая графиня Маргарита де Клар, – желаем того же, чего хочет наш почтеннейший друг. Господин Карпантье может рассчитывать на нac.
В гостиной графини дю Бреу де Клар Винсент в тот же вечер заключил несколько солидных контрактов, а банкир Шварц, как и было обещано, открыл ему кредит.
Однако больше всего Винсента занимала графиня де Клар.
– Я где-то видел ее раньше, – твердил он себе.
Из дома графини Маргариты дю Бреу де Клар полковник увел его в состоянии, близком к опьянению.
– Друг мой, – сказал старик, – все это похоже на прекрасный сон, но в стране чудес нас всегда подстерегают опасности. Если ты станешь вести себя благоразумно, твое положение будет обеспечено прочно и навсегда. Удача не оставит тебя, и твои дети будут богаты и счастливы. Если же, напротив, ты примешься некстати вспоминать о том, что тебе надлежит забыть, и попытаешься нескромно приподнять завесу тайны, тогда пеняй на себя. Адам и Ева были изгнаны из рая из-за яблока. Все мы смертны. Спокойной ночи.
 
IX
МАТЬ МАРИЯ БЛАГОДАТНАЯ
Прошло около шести лет. Наступил август 1841 года.
Париж сильно изменился с той поры, но улица Пикпюс, застроенная монастырями и лачугами, осталась все такой же унылой. За исключением двух-трех благотворительных заведений, основанных при Наполеоне III [11], здесь стоят сплошь старые дома, и везде – в лачугах, в особняках, в монастырях – все та же сырость и тишина.
Шагах в пятидесяти от того места, где проходит теперь бульвар Мазас, протянувшийся до заставы у Тронной площади, начиналась высокая неприглядная, напоминавшая тюремную, стена воспитательного заведения монахинь Святого Креста, и трудно было заподозрить, что за этой оградой скрываются величественные строения, принадлежавшие некогда Малетруа Бретонским – «Богатым маркизам», как называли их в те времена, когда Людовик XV [12] был еще ребенком; а также великолепные сады, простирающиеся до самой улицы Рейи и затеняющие столетними кронами многие гектары земли.