Оракул

— Орфет! Орфет, это я! Где ты, боже мой?!
Он отозвался на ее крик внезапно, словно вынырнув из мрака, и она с разбегу чуть не врезалась в него.
— Что?! Что стряслось?
— Они идут! Они все знают! — Она оттолкнула его и ринулась в темноту. — Где Архон?!
— Я здесь, Мирани.
Он был чист. Снял со статуи белую тунику и надел ее, украсил голову тонким серебряным венцом. Она удивленно посмотрела на него, и он спросил:
— Они в самом деле идут сюда?
— Да!
Орфет вытащил нож.
— Тогда Аргелин умрет.
— Замолчи! Заткнись! Дай подумать...
Снаружи мужской голос что-то прокричал, отдавая приказы. На мосту протрубил рог. Она схватила Алексоса за руку.
— Пошли.
Они побежали через зал. Темные тени колонн воскрешали в памяти полузабытые мифы о змеях и скорпионах. В глубине, позади статуи, виднелась небольшая дверь. Узкая лестница в углу вела наверх.
— На крышу? — пропыхтел Орфет.
— Сможем выбраться. Снаружи есть лестница!
Она взлетела наверх и всем телом обрушилась на дверь, преграждавшую выход. Дверь была старая, покоробившаяся, и никак не открывалась. Орфет отодвинул девушку, приналег плечом, дверь хрустнула и распахнулась так неожиданно, что он чуть не рухнул в пустоту. Перед ними сияло голубое небо. Позади высились парапеты Храма, его треугольный фасад. Но крыша была плоской, и они перебежали ее, топча ногами накопившиеся за многие годы птичьи гнезда и рыбьи кости.
— Откуда? — спросил Орфет, задыхаясь. — Откуда они узнали?! Та девчонка! Наверняка... она.
— Если это она, — прошептала Мирани, — то... я задушу ее своими руками!
Задняя стена Храма примыкала к скале; высеченные в камне ступени были древние, выщербленные. Алексос вприпрыжку несся вниз. Орфет следовал за ним, тяжело дыша, время от времени протягивая руку и помогая Мирани.
— Нам надо бежать с Острова!
— Нет! Здесь единственное место, где вы сможете спрятаться. — Она втащила его за скалу, позади которой, спокойно глядя на них снизу вверх, уже сидел Алексос.
— Да, но где?
— Внизу. Под обрывом.
— Боже милостивый, девочка, да как же я туда спущусь.
Мирани провела рукой по лбу.
— Через мое окно, — еле слышно прошептала она.
В Верхнем Доме было тихо. Они пробрались туда через задний двор, но предосторожности оказались излишни. Громкий гвалт сообщил им, где собрались все обитатели Дома, — в Храме и на Мосту: глядели, как по дороге торопливо марширует колонна вооруженных солдат.
И все равно они проскользнули по залитой солнцем террасе как призраки, бледные и напуганные, и Мирани дрожала от ужаса, ожидая, что какая-нибудь из дверей вот-вот распахнется, что навстречу выйдет Крисса и громко завизжит, что в комнате ее будет поджидать Гермия, сидя в кресле с тихой презрительной улыбкой на устах.
Но в комнате никого не было.
Мирани подтащила кровать к окну, вскочила на нее и перегнулась через подоконник. Склон горы отвесно уходил вниз, по едва заметным уступам петляла узкая козья тропинка, исчезая среди корявых оливковых деревьев.
— Сюда!
Орфет протиснулся мимо нее, коротко выругался, затем перевалил свое громадное тело через подоконник и на какое-то мгновение повис, цепляясь пальцами. Потом он разжал руки и снизу послышался глухой удар. Зашуршали кусты.
— Архон, — позвал музыкант.
Алексос уселся на подоконник, свесив ноги, и оглянулся.
— Пойдем с нами, Мирани. Если они знают про нас, то знают и про тебя.
— Знают. — Она нерешительно посмотрела на него.
— Тебе грозит опасность...
— Я жрица из Девятерых! Меня нельзя заменить, пока я не умру, и меня не коснется ни огонь, ни меч, ни вода. Только Бог может...
— Бывают несчастные случаи, — печально сказал он. — Падения. Исчезновения.
— Нет. — Она перевела дыхание, задумалась. — Нет. Я останусь. Мое место здесь. Я не позволю им оттеснить меня, я Носительница и должна быть там, в Девятом Доме.
— Ради Бога, скорее! — голос Орфета донесся до них откуда-то снизу.
Мирани подтолкнула Алексоса.
— Прыгай. Спрячься на обрыве. Вечером, если смогу, спущу вам еды.
Он перекинул ноги через подоконник. Не сводя с нее глаз, грустно улыбнулся. Его волосы темнели под серебряным обручем. Он молчал.
Но в голове она услышала его голос: «Я найду для нас дождь, Мирани. Обещаю».
Он соскочил с подоконника, и как раз вовремя. По террасе простучали шаги, быстрые и легкие. Мирани торопливо отодвинула от окна кровать, и в тот же миг дверь широко распахнулась. В комнату вбежала Крисса.
Ее волосы растрепались, лицо раскраснелось.
— Мирани! Они все знают! Они идут...
Мирани подскочила к ней, схватила за плечи и толкнула к стене.
— Ты выдала меня Гермии!
— Нет! — в ужасе завизжала Крисса. — Нет, Мирани я тебя не выдавала! Ты моя подруга, и я ни за что бы...
— Тогда кому ты сказала?
— Никому...
— Врешь! — Мирани опустила руки. Ярость билась в висках, как боль. — Врешь, Крисса! Кому ты сказала?!
Крисса приподняла плечи и испустила глубокий вздох. По щеке потекла слезинка, она утерла ее ладонью. Наконец подняла глаза. Ее лицо побледнело, осунулось, и Мирани знала ответ еще до того, как его услышала.
— Ретии. Я сказала Ретии...
 
Что такое смерть, если не самый красный из цветков?
На стол упала тень. Она накрыла бумаги, и отблеск света на черной чернильнице угас.
Сетис торопливо схватил стило и поднял глаза.
Но это был не Надзиратель. Это был Креон.
Опираясь на рукоятку метлы, он стоял возле стола, уставив свои бесцветные глаза на Сетиса.
— Спим на ходу? — прошептал он.
Сетиса бросило в жар. На его столе царил беспорядок, запасы были не переписаны, планы нарисованы вкривь и вкось. Он никак не мог сосредоточиться, все думал и думал о Мирани, о ее вспышке гнева, о мальчике, об угрозах Орфета. Неужели тот и вправду попытается убить Аргелина?! К тому же завтра вечером ему, Сетису, предстоит спускаться в гробницу...
— Кое у кого из нас очень многое лежит на душе, — уныло прошептал он.
— Знаю. — Альбинос склонился над ним и смахнул со стола пылинку. Руки у него были тонкие и белые, как молоко. Потом он сказал: — То, что ты нашел, принадлежит мне!
— Нашел? Ничего я не находил.
— Мальчика. И скорпиона.
Пальцы Сетиса крепко сжали стило. Он облизал сухие губы, мечтая хоть о глотке воды.
— Не понимаю, о чем ты. Оставь меня в покое.
Но Креон его не послушался. Он присел на корточки, задрав колени, облокотился о рукоятку метлы. Глаза у него были бледно-розовые, не как у людей.
— Скорпион принадлежит мне. Это приношение Богу, и ты его похитил. Все они — мои.
— Кто — все?
— Скрытые драгоценности. Сокровища Архонов, спрятанные далеко внизу. Среди туннелей, потайных ходов.
Сетис с любопытством разглядывал его.
— Ты говоришь о могилах, да? Говорят, что ты ночуешь где-то внизу, там у тебя логово. Что ты никогда не выходишь наружу. Это правда?
Креон пожал плечами, стиснул метлу в узловатых пальцах.
— А на что там смотреть, снаружи? Пустое море, пустое небо, пустые пески. — Он спокойно глядел на Сетиса. — Там, внизу, тебя не обжигает солнце, не иссушает ветер. Там нет ни дней, ни ночей, в темноте не различишь цветов. Нет красок.
Он презрительно постучал по чернильницам, наполненным зеленой, синей, золотистой тушью.
— Цвета мне не нужны. Мой нынешний брат — он-то им радуется. — Внезапно он вскочил, быстро и решительно, и спросил: — Что ты сделал со скорпионом?!
Его голос эхом прокатился по залу. Сетис испуганно огляделся.
— Тише! Услышат!
— Люди ничего не слышат и не видят. Их ослепляет солнце. — Он поднес к глазам бутылку с золотыми чернилами; их отблеск озарил его бледную кожу отраженным сиянием. Потом он перевел взгляд на Сетиса. — Как только золото тебя укусит, ты заражен.