Гипнотрон профессора Браилова

 
4. ПРОФЕССОР ЭМЕРСОН ДОВОЛЕН
Профессор Альфред Эмерсон был человеком настойчивым, даже непреклонным в достижении своей цели. Недаром же он родился и вырос на Западе, в Колорадо, у восточного подножья длинного хребта Лесистых гор. Небольшой городок Грили славился смелыми мальчишками. Они лазили по скалам не хуже диких коз и знали все перевалы на двадцать миль вокруг.
Отец его, владелец угольных шахт, не выдержал конкуренции с крупными трестами и прогорел. Он попытался было поправить дела разработкой молибденовых, потом урановых руд, но это привело только к тому, что усадьба и все имущество были пущены с молотка.
Попрощавшись с женой и единственным сыном, отец уехал в Арканзас и занялся там скупкой земли у разорившихся фермеров. В течение нескольких лет Альфред и его мать ничего не слышали о нем. Мать умерла. Лишь спустя два года после ее смерти Альфред, тогда уже студент института, узнал от одного знакомого о трагическом конце отца: во время путешествия по каньону он переправлялся по большой воде на другой берег. В период половодья, водовороты в этих местах бывают особенно бурны и коварны, легкая лодка перевернулась. Спасти никого не удалось.
Да, старик Эмерсон не оставил своему сыну наследства. Зато он наградил его крепким здоровьем, стройными, не знающими усталости ногами, широкой грудью горца, острыми, как у ястреба, глазами и неисчерпаемой волей в борьбе за жизнь, В конце концов все это стоило куда больше тех нескольких тысяч долларов, которые могли бы остаться Альфреду, если бы дела отца шли успешнее, чем они шли.
Альфреду было нелегко учиться. И все же он закончил университет с золотой медалью. Увлекшись психологией, он делал неплохие успехи в этой области. Когда вблизи Доневера стали закладывать атомный реактор и представитель фирмы “Доу-Кемикал” обратился в университет с просьбой выделить ему несколько молодых ученых, которые согласились бы заняться изучением действия атомного излучения на человеческий организм, Эмерсон был рекомендован одним из первых.
Два года работы на атомном производстве улучшили его материальное положение. Он опубликовал несколько статей, но в последней имел неосторожность высказать серьезные опасения за состояние здоровья рабочих, обслуживающих атомное производство. Статья привлекла внимание, вызвала нежелательный шум в прессе. Ученый совет при концерне, правда, опроверг данные Эмерсона. Однако молодому, не в меру ретивому ученому пришлось оставить выгодную работу. Он согласился уйти “без шума”, при условии, что ему будет предоставлена более или менее равноценная должность. К тому времени Эмерсон уже защитил докторскую диссертацию, и с его требованиями не могли не считаться. Он получил кафедру при университете в Вашингтоне. Теперь можно было целиком заняться изучением физиологии головного мозга.
Еще будучи студентом, Альфред Эмерсон заинтересовался физиологией сна. Его мечтой было найти лекарство, которое усыпляло бы наверняка, не оказывая вредного влияния на здоровье. Молодому ученому удалось создать несколько химических соединений барбитуровой кислоты, которые действовали значительно лучше имеющихся снотворных медикаментов. Понимая, что он не сможет найти абсолютно безвредное лекарство, Эмерсон оставил химию и занялся совершенствованием недавно изобретенных аппаратов для электросна. Ему повезло. Аппарат для электросна его конструкции выгодно отличался от других. Эмерсон получил патент, продал его фирме, входящей в концерн Джона Митчела. Этим дело и закончилось.
Существовавшие аппараты страдали одним и тем же недостатком: даже самые совершенные модели были контактными. Электроды приходилось накладывать на голову пациента. А это было в высшей степени неудобно. Идеальным был бы аппарат, действующий на расстоянии. Над конструкцией такого аппарата и работал в последнее время Эмерсон. Однако дело продвигалось медленно: эксперименты требовали больших средств, а психофизиологическая лаборатория не пользовалась вниманием администрации университета.
И вот… Нет, он родился под счастливой звездой. Сам электрический король Америки Джон Митчел согласился финансировать исследовательскую работу в этой области.
Сейчас, когда для Эмерсона строился специальный институт, когда появилась возможность, не считаясь со средствами, приобретать самую дорогую аппаратуру, взять к себе на службу инженеров-конструкторов, – он с головой окунулся в работу. А работать Эмерсон умел.
Альфред Эмерсон прекрасно сочетал в себе качества дельца и ученого. Впрочем, он не представлял исключения: время бескорыстного служения науке прошло. Жизнь жестока. Отношения обнажены до предела.
На пятом курсе института он написал интересную работу о влиянии люминала на кору головного мозга. Работа была проведена самостоятельно. Когда она появилась в печати под двумя подписями – профессора Хигла, руководителя кафедры, и его, Эмерсона, – Альфред возмутился. Он изорвал в клочья ставший сразу ненавистным журнал, стучал кулаками по столу и грозил пойти сейчас же и расквасить этому мерзавцу Хиглу его картофелеподобный нос. Товарищи едва удержали его от безумного шага. Позже он примирился с тем, что руководитель кафедры делил с ним лавры научных изысканий. Так делали все. И, в конце концов, разве такое положение лишено своеобразной справедливости? Разве изобретения инженеров, работающих на заводе, не присваивались предпринимателями? Почему же руководители кафедр должны поступать иначе?
Позже, когда Эмерсон сам стал во главе лаборатории, он уже не считал зазорным подписывать вместе со своими сотрудниками их научные статьи. Джим Догерти, например, принес ему немалую славу своими изысканиями в области физиологии коры головного мозга. Он далеко пойдет, этот Догерти. Правда, Джим? Догерти слишком уж увлекается работами русского академика Павлова. Нет слов, Павлов – великий экспериментатор, но… далеко не все его положения подходят для американских ученых. С этим нужно считаться. Джим Догерти, кроме того, страдает непозволительным вольнодумством. Он иногда высказывает идеи, узнав о которых сотрудники секретного отдела небезызвестного в Америке бюро привлекли бы Догерти к уголовной ответственности. Ну что ж, Эмерсон в свое время тоже был не прочь высказывать всевозможные идеи вроде необходимости использовать достижения науки в интересах народа, а не кучки жадных до наживы предпринимателей. Молодости вообще свойственна некоторая революционность взглядов. Ничего, со временем это пройдет. Зато Джим Догерти – настоящий помощник Способный, сообразительный, работает быстро, четко. Там, где другой провозится месяц, он справится за неделю.
Когда Джон Митчел предложил Эмерсону организовать институт прикладной психофизиологии, Догерти был одним из первых, узнавших это.
– Я решил назначить вас своим старшим научным сотрудником, – сказал Эмерсон Догерти, считая, что молодой человек очень обрадуется этому предложению.
Однако этого не произошло. Догерти потер широкой ладонью – ладонью канадского землепашца – свой упрямый подбородок и взглянул на Эмерсона своими серыми, вдруг потемневшими глазами.
– Джон Митчел?.. – переспросил он и добавил. – Вот с кем не хотелось бы связываться; когда он начинает проявлять благоволение к науке, так и жди какой-нибудь аферы.
– Вы ошибаетесь, – возразил Эмерсон. – Дело куда проще. Во-первых, Джон Митчел сам нуждается в таком аппарате. Во-вторых, производство такого рода приборов, несомненно, принесет его фирме большую прибыль. Нервные заболевания в нашей стране растут не по дням, а по часам. Наш век можно было бы справедливо назвать нервным веком. Люди мечутся. Одни в погоне за куском хлеба, другие – за миллионами. Совсем недавно мы с вами, Догерти, провели обследование трех тысяч деловых людей Вашингтона. И что же? Все они страдают более или менее выраженной формой истощения нервной системы. Неврастения. Она становится у нас повальной болезнью. Вспомните, как развивается это заболевание. Сначала понижается работоспособность. Появляется болезненная раздражительность, быстрая утомляемость, затем головные боли и, наконец, мучительная бессонница. Знаете ли вы, сколько снотворного расходуется у нас ежедневно. – Не знаете, тысячи килограммов! Десятки тонн люминала, веронала, сонбутала, квиетала и еще несколько сот черт знает каких “алов”. В больших дозах они отравляют организм, поражают печень, почки, ослабляют сердечную мышцу. Но у людей нет выхода: не наладишь сна, не дашь отдыха нервной системе – станешь инвалидом, выйдешь из игры. Найти аппарат, который мог бы принести человеку исцеляющий отдых, – это ли не благодеяние?! Ведь вы всегда утверждали, что наука должна работать на благо человечества, Догерти.