Правила чужой игры

– Я тебе это припомню, Томилин.
Комвзвода откашлялся, качнулся на носках.
– Чего не поделили?
– Все.
– Ясно…
Мы проследили, как Лабедина сажают в вертолет, а за ним грузят чье-то тело. Сплюнув тягучую слюну, я повернулся к Владу.
– Собирай отделение, скоро поедем.
От колонны бронетранспортеров к нам шел Караджич. Его ребята проверяли берег реки на полкилометра вниз по течению. Подойдя вплотную, Радован глубоко вздохнул.
– Вот так. Никаких следов. Один труп отнесло метров на двести, еле выловили.
Я скрипнул зубами.
– Доигрались…
* * *
Утром следующего дня я засел у себя в комнате, кропая объяснительную записку, докладную и отчет разом. Мне приказали описать во всех подробностях предыдущий день и поминутно – с момента выезда в базы.
Злой, раздраженный, невыспавшийся – ночью разговаривал с начальством и отвечал на вопросы, – я испортил три листа бумаги, после чего понял, что нормально, с толком, разложить ситуацию по полочкам не смогу. К тому же по зданию бродили сотрудники горотдела из Мегара и местные штабные под командованием Гулетина. Они заглядывали в комнату, доставали расспросами, выпытывали подробности и вообще давили на нервы.
Моих парней тоже усадили за столы и вручили ручки. В результате база взвода превратилась в класс чистописания. Единственного уцелевшего из отделения Норина увезли на большую землю в больницу. У парня поехала крыша. Отделение Ральфа вышло на патрулирование – им приказали не выезжать за пределы города.
Отправив очередной лист в корзину для мусора, я прошел в соседний с лабединским кабинет, где стоял единственный компьютер. Через полтора часа вывел свой опус на принтер, положил в папку и отдал ее Гулетину лично. Тот мрачно кивнул, покачал папку на руке.
– Завтра заседание в горотделе. Будем разбирать дело.
– А Лабедин?
– Он отправлен в госпиталь, у него ранение.
– Лоб оцарапало.
– Врачи обнаружили контузию.
– Ага. Родовую. – Я вспомнил залитый кровью песок и не сдержал злости. – Мозги у него с детства контужены.
Гулетин хмуро глянул на меня, бросил папку на стол.
– Завтра в десять.
Когда все убрались, я позвал своих на обед, закрыл дверь на ключ и вытащил две бутылки водки. Терпеть эту гадость не могу, но тут дело не во вкусах.
– Помянем ребят. Пусть спят спокойно, они свое честно прожили.
Ледяная жидкость плеснула в граненые стаканы, скрипнули отодвигаемые стулья, на полминуты зависла напряженная тишина. Единым махом отправили сто граммов в нутро и разом сели. Обед прошел при поголовном молчании, ни у кого не было сил и желания вспоминать происшедшее, а трепать о другом язык не поворачивался. И только когда опустели тарелки и были допиты бутылки (всего-то по сто пятьдесят на каждого!), Свен произнес:
– Мне вчера приятель с горотдела рассказал. Лабедин отправился ловить боевиков на Жалейку.
– Зачем?
– Для отчетности. Мол, задержаны преступники, с оружием, замышляли нападение.
– Хрень! Они по городу в открытую шастают, со стволами и ксивами, никогда их не трогали.
– Да, – кивнул Свен. – А лейтенант решил отличиться. И пришить им дело. Он и Норина с собой прихватил, чтобы рядом был надежный человек. Пообещал, наверное, награды и продвижение по службе. Поэтому Лабедин и не отвечал на запрос горотдела и опоздал к фабрике. Приятель сказал, они взяли троих боевиков, те утверждают, что их сначала захватили на улице, а потом просто вытолкнули из БТРа.
– Решил наш лейтенант совершить еще один подвиг. Славы ему не хватало. – Влад покривил в горькой усмешке губы. – А когда дичь сорвалась, захотел другую поймать. Вот и попер через реку.
Я переварил новую информацию, мысленно проклял Лабедина и встал.
– Значит, так. Сейчас все по домам. Завтра в восемь здесь. В десять совещание в горотделе. Нас вызовут, будут душу мотать, как и почему… Меня на комиссию потащат как пить дать, вас могут и не трогать, но посидеть в коридоре придется.
– Ничего, прорвемся, – вставил Буен. – Я написал, что мы действовали по обстановке, а лейтенант сам на тебя налетел, ты только отвечал.
– И я, – вставил Свен.
– И я, – кивнул Влад.
Еще три кивка подтвердили догадку, что парни писали под копирку, выгораживая меня в стычке с Лабединым. Черт, в принципе мелочь, а на душе приятно. Значит, пока командую нормально, не борзею, коли ребята так дружно вступились.
– Ладно, – строгим тоном скрыл смущение. – Давайте на отдых. Завтра посмотрим, кому и сколько отвесят…
– …Артур! Светлое небо! – Дарья встретила меня на пороге, повисла на шее, губами дыша в ухо. – Живой.
– Ну да. – Я придержал ее за талию, поцеловал и немного отстранил. – Что с тобой?
– Это с тобой что?! Я места не нахожу, голову потеряла! К вам не дозвониться, телефон занят, в отделе вообще запретили вас тревожить. И никто толком не знает, что и как.
Я буквально внес Дарью в комнату, сел в кресло и усадил ее на колени. Ругнул себя – совсем из головы вылетело, где работает моя подружка. Они же первыми все узнают. А позвонить действительно забыл.
– Ладно, не шуми. Все нормально, все живы-здоровы. И даже сыты.
Услышав последние слова, Даша вскочила на ноги.
– Ой! Я же все приготовила, стынет.
– Да нет, правда сыт. – Я поднялся, схватил ее за руки. – Только пообедали. Зато соскучился.
Даша прильнула, поцеловала в губы.
– Ты мне расскажешь, что было?
– Нельзя, служебная тайна. Курсантам не положено.
– Ах ты!
Она притворно замахнулась, я легко перехватил руку, поцеловал мягкую кожу и внимательно посмотрел в ее глаза. Несмотря на показное веселье, очи у девчонки грустные, испуганные. Видно, здорово нервничала и еще не отошла от переживаний.
Она хотела слышать подробности, но мне было тяжело вспоминать бойню, да и не хотел пугать и без того перепуганную девочку. Я поднял ее на руки, отнес на кровать и постарался сделать так, чтобы о вчерашнем больше никто не вспоминал…
«…А снимут – и хрен с ними! Уйду в Ругию. Там как выйдет. В Арзан к Воротам можно и через восточное побережье пробраться, были бы деньги и силы. Рано или поздно они все равно заработают. Не вышло с полицией – и ладно. Придумаем что-нибудь…» – думал я, шагая по ступеням горотдела. До совещания десять минут, мои бойцы сидели в холле, а я пошел доложить о прибытии Гулетину.
У дверей приемной остановился, глянул на себя. Новый, один раз надеванный камуфляж, форменная кепка с кокардой, на погонах две лычки сержанта, на поясе справа кобура ПММ. Ботинки начищены, пуговицы блестят. Это мне когда-то друзья говорили – на все вызовы к начальству, особенно для получения звездюлей, идти как на парад.
Одернув куртку и поправив кепку, потянул дверь на себя. Секретарь, молодая женщина лет тридцати с лицом фотомодели, повернула ко мне голову:
– Здравствуйте. Вы к кому?
– Здравствуйте. Доложите, пожалуйста, бригадиру, сержант Томилин прибыл по вызову.
– А его сейчас нет… – Она потянулась к блокноту. – Я отмечу, что вы приходили.
В этот момент за спиной скрипнула дверь, и в приемную вошел Дорич.
– Доброе утро!
Я изобразил положение «смирно».
– Здравия желаю.
– Пошли, – он показал на вторую дверь в кабинет заместителя бригадира, – поговорим.
Дорич пропустил меня вперед и сказал секретарше:
– Скажите бригадиру, когда он придет, я в кабинете его зама.
Мы вошли в просторное помещение с длинным столом в центре и двумя рядами кресел у стен. В дальнем конце стоял диван и маленький столик. Комиссар указал на диван, сам подвинул стул и сел рядом.
– Ну что, пришел на заседание?
– Да.
Дорич непонятно чему усмехнулся, провел рукой по коротким волосам. Глянул на часы.
– Заседание закончилось двадцать минут назад.
– Но…
Он поднял руку, останавливая меня.
– Ничего, все нормально. Просто мы решили изменить регламент, а вас не успели поставить в известность. Так что в курс дела введу сам.