Всеми правдами и неправдами

В ложе Ушастик с улыбкой поздравил Глеба. Потом кивнул на противоположную сторону рядов.
– Видишь? Во втором снизу… Двое в кожанках.
– Там все в кожанках.
– Рядом блядь в красном сидит… Чуть правее… вот они. Знаешь, кто?
– Один – Яромир Хмель. А второго еще не видел.
– Помощник Чифа из Конска.
Глеб кивнул, отмечая крупную фигуру. Единственный стопроцентный иностранец-главарь в Зоне. Хозяйничает в Баюре. И зовут его не Яромир и не Хмель, а Джэйкоб Хоуп – коренной янки. Восемь лет назад приехал в Зону, попал к Харабу. Тот в одном из боев с охраной каравана странным образом подорвался на гранате, а Джэйкоб объявил себя главарем, и кто был не согласен – получил пулю в лоб.
– Они второй день здесь. Что-то обговаривают.
– Акцию готовят.
Ушастик помотал головой, глаза зло сверкнули.
– Баюр – единственный городок у границы, где форпосты ругийских войск не имеют сплошной линии. Из Ламакеи через Ловшан можно наладить прямые поставки в обе стороны.
– Армейцы не дадут.
– Договорятся. Ченч – боевики не трогают караваны, а те перестают патрулирование. И тогда дорога через Ягдари станет не единственной.
Глеб наморщил лоб, усваивая информацию. Если Ушастик прав, ситуация хреновая. Так можно потерять свой жирный кусок пирога…
Они стали вполголоса обговаривать способы противодействия, глядя на ринг.
Шел второй тур боев. Гладиаторы – с легкими травмами, синяками и кровоподтеками, со звериными оскалами, безумными взглядами, пеной на губах – били, толкали, бросали, рвали противников на куски.
Хрипы, стоны, ругань, треск сухожилий, скрежет зубов, хруст костей смешались с криками и свистом зала, какофонией музыки, неистовством динамиков.
«Бей! Рви! Кровь – это плата за жизнь… Убей его! Здесь нет места жалости. Зона дает шанс – поймай его! Никто не считает трупы, останется только победитель!»
Гладиаторы попали в своеобразный аттракцион: нервотрепка ожидания с просмотром чужих схваток, сумасшедшая драка – глаза в глаза, сила на силу, смерть на смерть, взрыв адреналина до дрожи в теле, – и снова ожидание пополам с гаданием: ты или тебя?
Счастливчики тряслись от пережитого, несчастных сгружали с брезентовых носилок в длинный фургон вповалку, заливая и без того скользкий пол кровью, мозговой жижицей, желчью и мочой.
Нэд едва успел осмотреть лицо Мечислава, как подбежал Оскар.
– Давай, давай. Пора! Порви его!
И снова решетка ринга, раздраженное лицо рефери, круглые глаза противника – смесь злобы, страха, надежды и ненависти. Его прыжки, удары, ругань. Его падение и дикий рев, когда оба каблука припечатали низ живота, сминая хрупкие части тела, разрывая плоть, разбрызгивая под чудовищным давлением кровь из капилляров и вен.
Толчок рефери в угол ринга, тесная дверь загона, радостное лицо Оскара, одобрительный хлопок и… страдальческие глаза Мечислава.
Его неверные шаги к рингу, обреченные движения. А там высокий худощавый парень с выпуклой грудью, длинными руками и самоуверенной улыбкой.
Бешеный ритм боя под грохот трибун, на который уже не обращаешь внимания. Неловкие выпады, хлесткие удары, мертвая сцепка тел, стук падения и карусель в обнимку.
А за спиной сипит потерявший голос Оскар, рядом боевики с коротышками-«кипарисами» пьют пиво, деловито обсуждая шансы каждого и делая ставки.
Нэд впервые почувствовал раздражение и ненависть. К Оскару, к бандитам, к жаждущим крови зрителям, их сексапильным шлюхам… к Зоне…
Он пропустил момент, когда Мечислав отскочил от противника, размазывая кровь по лицу, бросился вперед и нанес сильнейший удар ногой тому по голове. Еще, еще… и еще. Пока рефери не поднял его над полом и не отнес в угол…
Кровь успела свернуться и стянуть кожу. Холодная вода размыла ее, и бледно-красные полосы стекали по щекам и подбородку. Длинный порез на лбу вспух и саднил при малейшем касании. Большой фингал под левым глазом отливал синевой, вспухал, постепенно закрывая глаз.
Мечислав сидел в клетушке, прижавшись спиной к холодной стене и запрокинув голову, а Нэд мокрой тряпкой осторожно смывал красные подтеки с его лица.
– Не шевелись… да еп!.. не тряси головой, не жеребец. Какого хрена руки отпустил? Он же тебя едва в нокаут не отправил.
– Ну… шо такофо?.. – Язык едва работал, Мечислав шепелявил, выталкивая слова из разбитых губ. – Как выфкочил на ринг, память отфибло. Тьфу!..
Тряпка тронула порез, Мечислав дернул головой.
– Терпи, не маленький. Еще разок забудешь, считай – труп!
После двух кругов объявили небольшой перерыв. Спешно замывали ринг, готовя его под групповые бои. Часть закутков опустела – их обитателей сгрузили в труповозку. В других гладиаторы зализывали раны и ждали третьего круга. Мат, стоны и вскрики весели под потолком.
Оскар отправил своих бойцов отдохнуть, а сам остался: в перерыве выступали женские пары – потешные бои обнаженных, намазанных маслом девиц заводили публику не хуже зверских схваток смертников.
– Как самочувствие?
Мечислав с трудом выпрямил спину, повел плечами. В затылке сильно кололо, плечи словно налиты свинцом.
– Еще бой выдержу… может быть.
– А больше и не надо.
– Боюсь, это будет последний.
– Да ладно. Пара на пару – выстоим.
Мечислав встал, прошел по закутку, попеременно поднимая руки, посмотрел по сторонам. Ему повезло. Кое-где гладиаторы лежали пластом. С переломанными руками и ногами, следами укусов, синяками. Это счастливчики – увечья не позволяли им выходить на ринг, смертельная угроза отступала на время выздоровления.
Иные тоже лежали, без движения, стона, звука – жизнь вытекала из тел. Через час их снесут в грузовик, бросят на остывающие трупы прежних неудачников, сверху набросают других, потом еще…
Нэд посмотрел по сторонам, оценивая потенциальных противников. Особо опасным никто не выглядел, сильные бойцы были свободными людьми, их в закутках, понятно, никто не держал. И работают они в основном с профессионалами – выше ставки и слава.
«В здании полторы тысячи вооруженных человек. На улице еще сотня – наготове. Уйти невозможно, почти… Без оружия, транспорта, знания местности. На север далеко, на юг бессмысленно. Допустим, оружие отберу, машину отобью, но как пройти мимо охраны. Один автомат – мелочь, а десять?.. сотня?.. Изрешетят. Надо после боев. Бандиты расслабятся, ночью сторожить так не будут. Тачка, ствол, пару гранат – и ходу. Куда?»
Нэд замер, не желая спугнуть ход мысли. Впервые удалось зафиксировать четкую нить рассуждений, раньше идеи – словно рысаки – мелькнут и исчезнут. Что-то иное говорило в нем, рассуждало, планировало. Словно подсознание советовалось с… с кем?
– Заснул? – Легкий толчок вывел из задумчивости. – Чего рот раззявил?
Мечислав все увереннее размахивал руками. Боль уходила, становилась тупой, незаметной. Нэд здорово размял мышцы и связки.
– Ты волшебник! Руки не ноют… Раньше не массажистом был?
Нэд пожал плечами, отрешенно глядя мимо приятеля. Попробовал сознательно продолжить мысль, но та уже исчезла, оставив острый осадок недовольства и досады.
* * *
Две сексапильные девицы, одетые только в узкие полоски кожи, в высоких сапогах, с высоко поднятыми волосами, принесли в ложу маленький столик с напитками, бутербродами, фруктами. Улыбнувшись главарю и его гостю, отступили в сторону и замерли.
Ушастик отхлебнул пива из высокого запотевшего стакана, одобрительно кивнул, бросил в рот несколько узеньких полосок высушенной соленой рыбы и причмокнул.
– Как наша закуска?
– Класс. А раки есть?
Ушастик показал на нижнюю полку столика, там в глубокой кастрюльке под крышкой исходили соком и паром крупные раки.
– По твоему вкусу.
Глеб благодарно кивнул – Ушастик всегда готовил любимые блюда своих приятелей. А Виконта и Глеба встречал с удвоенным усердием – партнеры по бизнесу старые, надежные. Грех не угодить, тем более они всегда платили той же монетой.