Програмерзость

— Вердад, — кивнул, вставая, инспектор. — Шестой номер Андерсон, вероятно, держал при себе, когда его распылили. Придоны наверняка первым делом стерли регистрацию на всей персональной электронике, чтобы ее не отследили при перепродаже. — Выгнув спину и потянувшись, он посмотрел на сержанта. — Ордер открыт. Давай-ка нанесем визит в этот дом. Мерриам даст мне знать, если эта не-миз Андерсон соизволит появиться в морге.
— Может, она пошла бакалею какую купить. — Хаяки пришлось повернуться боком, протискиваясь через вход в кабинетик стат-кранчера.
— На следующее утро после того, как ликвидировали ее мужа? — Карденас зашагал впереди по коридору. — У большинства людей не было б тогда особого аппетита.
— У нее же ребенок, — вяло защищал свою версию Хаяки. — Да кроме того, он, по ее словам, не муж, а когда людей заталкивают в кризис, они делают много чего безумного.
— Безумной она не казалась. — Инспектор сделался задумчивым. — Судя по ее голосу, она насторожена, но не безумна. И мы договорились о встрече. Причем время выбрала она.
— Как я и сказал. — К сержанту вернулась убежденность. — В смятеньи женщина. Ей о ребенке думать надо. А кризис логике всегда помеха.
— Только без полицейских хокку [7]. — Карденас свернул в коридор. — Не надо этого перед обедом.
Покуда патрульная машина сама находила дорогу в Ольмек, двое федералов обсуждали возможные сценарии. Хотя все они не отличались особой вероятностью, полицейские не видели повода для излишней озабоченности. У них были на руках сбитая с толку и, возможно, ударившаяся в панику женщина и скончавшийся гражданин, с опознанием которого возникало странное противоречие. Такое сочетание несколько не дотягивало по масштабам до общенационального бедствия.
Дом, к которому они подъехали, ничем не выделялся среди опрятных высушенных солнцем жилищ, составлявших зеленый пояс района, тянущегося вдоль сухого русла реки. Хотя в пустыне Сонора «зеленый пояс» означал нечто меньшее, чем в иных частях страны. Тем не менее, смотреть на петляющую процессию благоустроенной природы, с ее вызывающими кактусами и борющимися за выживание паловерде [8], было куда приятнее, чем на еще один ряд типовых домов, какими бы привлекательными на вид не старались их сделать застройщики. Передний двор резиденции Андерсона мог похвалиться зрелыми, выращенными с помощью генной инженерии «царицами ночи» и окотилло [9]. Пара фигурно подстриженных пиракант застыла в приглашающих позах. Электронная охрана внешней стены без жалоб уступила полицейскому «сезаму» Хаяки, и напарники приблизились к дому.
Как знал Карденас, резиденцию такого класса должны защищать два-три индивидуальных сторожевых сенсора. Фирмы «Дженерал Электрик» или «Томпсон», а может и «Динамо», если у них хватало денег. Эти приборы должны быть скрыты среди декоративной каменной облицовки. Карденас ничуть не удивился, когда из дома их никто не окликнул. Семагария ведь сказал, что дом пуст. И двое полицейских пока не увидели ничего, противоречащего этому утверждению. Дверь в дом и гараж были заперты. Инспектор отошел назад, уступая место своему напарнику.
— Открой.
Ни какого-либо видимого замка, ни дверной таблички, конечно же, не наличествовало. Хаяки поводил трассером по имитирующему дерево композитному материалу, пока не обнаружил верхний и нижний засов. Его трассеру потребовалось меньше минуты на расшифровку электронной комбинации и всего несколько секунд на открытие первого. Пока он водил прибором по двери, готовясь щелкнуть вторым, внутренний замок отворился. Из искусно скрытого динамика раздался приветствующий их голос.
— Извините, пожалуйста, за задержку. Я была в ванной. Не зайдете ли? — Дверь с негромким щелчком подалась на пару сантиметров внутрь. Хаяки отодвинул ее в сторону.
Как только Карденас закрыл за ними дверь, кондиционированный воздух заключил их в свои комфортные искусственные объятия.
— Я вышла, — объяснил голос Сурци Андерсон. — Одеваюсь. Чувствуйте себя, как дома. Я буду через несколько минут.
Полицейские проследовали от входа в открытый круглый кабинет. Сквозь полупрозрачный материал купольного потолка просачивался поляризованный свет. Карденас сразу узнал окружающую их обстановку: это была первая комната, подвергнутая Семагарией дистанционному обзору. Вит-фон «Мадрасинк», через который спец получил доступ, по-прежнему находился на своем заряднике.
Хаяки расположился на резной кушетке, сделанной наподобие груды красного песчаника.
— Мебель, сделанная на заказ. — Он похлопал ладонью по псевдокамню, рассеянно ища ярлык. — Чего б там ни промоутерствовал этот покойный бедолага, дело приносило ему немало настоящих зелененьких.
Карденас любовался произведениями искусства на стенах и под стеклом. При личном осмотре они производили куда более сильное впечатление, чем при обзоре через камеру вит-фона.
— Деньги могут быть у всякого. А у наших друзей Андерсонов есть к тому же хороший вкус. — И, повысив голос, обратился к остальному дому. — Можете не торопиться, миз Андерсон. Вы забыли о нашей встрече нынешним утром?
— Всего пару минут еще, — пришел ответ.
Карденас остановился перед пьедесталом на котором вращался в величавой прецессии мобайл [10] «Сери» подписанный «Франсиско». И одновременно что-то, услышанное в голосе Андерсон, не давало ему покоя. А Хаяки на кушетке раскрыл хардзин и манипулировал кончиками пальцев проекцию содержания, налаживая ее так, чтобы можно было обозревать под разными углами. Уж его-то в прямом ответе и тоне женщины точно ничего не настораживало. Но впрочем, его и не тренировали замечать или подозревать самые мельчайшие вариации в модуляциях человеческого голоса, различимые, наверное, всего одной стомиллионной частью населения.
Дело заключалось не в том, что Андерсон не извинилась за неявку на встречу в морге, и даже не в том, что она не признала этого. Нет, что-то проглядывало в интонации, в тембре ее ответа. Все люди, конечно же, разные. Все по разному реагируют на моменты личного кризиса. Эксцентрик может ответить на него необъяснимой веселостью, какая большинству людей покажется отталкивающей. А в реакции Сурци Андерсон не наблюдалось ни ярко выраженной печали, ни оттенка раскаяния, ни проблеска ложного веселья. Вместо этого Карденас замечал лишь совершенно неестественную ординарность.
Отвернувшись от блестящих резных фигур из темно-коричневого дерева и не обращая внимания на их тихие мольбы задержаться и полюбоваться, он направился к выходившему в кабинет служебному коридору. Хаяки поднял брови, но остался на кушетке и не сказал ни слова. Никакие коридорные сенсоры или системы внутренней охраны не пытались преградить путь инспектору.
Он миновал открытую дверь, ведшую в спальню. Комната выглядела аккуратно убранной. Ничто не указывало на поспешный отъезд, не наблюдалось никаких признаков, что жившая в ней особа в замешательстве сбежала, куда глаза глядят. От мерцавших на стенах голограмм метазонных звезд до проектора одежды и безмолвного аудипузного генератора, выпускавшего плавающие в воздухе звуковые пузыри, в комнате все визуально пахло удовлетворенной жизнью девицей доподросткового возраста. Один аудипуз проплыл совсем рядом. Инспектор ткнул его пальцем, и тот лопнул, издав пятисекундный вой, сходивший в нынешние времена за популярную музыку.
Когда же он приблизился ко второй спальне, слышанный ими ранее голос заставил его остановиться.
— Я как раз кое-что надеваю. Подождите, пожалуйста, в кабинете. — Снова голос Сурци Андерсон. Успокаивающий, вежливый, дружелюбный, даже приглашающий. Глаза Карденаса едва заметно расширились. В этом голосе отсутствовал один важный обертон.
Озабоченность.
Судя по этому голосу, сегодняшний день не отличался от любого другого. И обладательницу его ждали в этот день поход по магазинам, работа, поездка к дочери в соче, согласование даты визита в салон красоты, ленч с подругами. Что угодно, но только не опознание убитого может-быть-мужа. И, по-прежнему, никакого извинения за неявку на встречу в морге. Если уж на то пошло, она даже не попросила наведавшихся к ней назвать себя. А они с напарником вполне могли быть двумя бродягами, вышедшими на вечерний быстрый промысел.