Время перехода

Сотня фунтов кокаина, расфасованного в пакеты, по-прежнему лежала там. Выдр пустился отплясывать вокруг чемоданчиков веселую сарабанду.
– Мадж, мы не можем оставить эту дрянь себе.
Застывший с поднятой ногой Мадж недоумевающе заморгал блестевшими в лунном свете глазами.
– Не можем? Дьявол, что за речи – не можем оставить? Хочешь оттащить их обратно через пещеру и вручить этим придуркам, которые хотели нас продать в рабство, а тебя и вовсе укокошить?
– Нет, конечно, но оставить их себе мы не можем. Это чертовски опасно.
– О други мои! – взвыл выдр. – Тока не надо заливать старине Маджу про этику. Тока не сейчас! – Он подхватил набитый белым порошком пакет. – Да ты знаешь, на скока тянет вот это зелье? В каком-нибудь Поластринду или Снаркене за щепотку нос отдадут, так сказать. Да нам с Виджи, нам не придется работать до самой смерти.
Джон-Том был непреклонен.
– Не для того я в битвах прокладывал себе дорогу в этом мире и учился чаропению, чтобы пасть до сбыта наркотиков.
– Чудненько! Тада позволь пасть мне. Да я лучший падатель из всех, кого ты видал. Да и потом, не одному тебе решать. Это не твое царство, а ты не клепаный император.
– Знаю.
– У остальных стока же прав на эту добычу, скока у тебя. Мы чертовски намаялись, чтоб это заслужить, верняк!
– Мадж, вопрос не в том, сколько у кого прав. Важнее, что правильно, а что – нет. Обитатели этого мира не привыкли к таким мощным наркотикам.
– Кусачая роса есть кусачая роса, в каком мире ее ни возьми, – фыркнул выдр.
– Мадж, это опасное зелье. Я не хочу быть причастным к его распространению ни в малейшей степени.
– Нет проблем, кореш! Я сам о нем позабочусь.
– Мадж, Джон-Том прав.
– В каком это смысле он прав, милашка?! – Мадж, подскочив на месте, уставился на подругу. – По-моему, он не был прав с той самой поры, как выбрался из материного лона, и с каждым днем становится все не правее.
– Если он говорит, что это опасно, – Виджи указала на чемоданчики, – то я настроена с ним согласиться. В конце концов, это пришло из его мира, а не из нашего.
– Но, милашка, – взмолился Мадж, – разве ты не понимаешь, что это может для нас значить?
– Думаю, что да, понимаю. Мадж, я веду совсем не такую жизнь, как ты. – Она виновато поглядела на Джон-Тома. – Не все выдры такие неисправимые гедонисты, как мой разлюбезный Мадж. Кое-кому из нас ведомы высокие стремления и подобие морали. – Выдра в упор взглянула на своего милого. – Знаешь, что мы сделаем с этой иноземной отравой, сахарный мой?
Мадж отвернулся, скрывая муку.
– Не говори так, милашка, пожалуйста, не говори! Можа, оставим один пакетик?
Она покачала головой.
– Ну, полпакетика!
– Извини, Мадж. Я хочу начать нашу совместную жизнь на более высоком уровне.
– Чудненько. Ну, давай пару разочков нюхнем и…
Виджи схватила в каждую лапу по чемодану и, не в силах поднять их, поволокла по песку. Джон-Том с восторгом поспешил за ней к лагуне.
Мадж ковылял рядом, то протестующе размахивая лапами, то заламывая их в мольбе.
– Не делай этого, Виджи! Ежели любишь меня, не делай!
– Я люблю тебя, Мадж, а ты, если хочешь доказать свою любовь, помоги мне.
– И не проси! Мешать не буду, хотя, клянусь всеми подземными силами, роющими тоннели, следовало бы! Но не буду. Тока не проси помочь.
– Вздор, нечего поднимать такой переполох. Вот. – Виджи опустила один чемодан. – Ты можешь сделать это, я знаю. Я знаю, сколько добра в твоей душе.
– Сейчас там сплошная рана.
– Я опорожню этот, а ты тот.
Джон-Том и Перестраховщик с берега следили, как выдры бок о бок побрели по мелкой лагуне. Над водой разнесся жуткий рыдающий вопль.
– Я и не думал, что выдра может так кричать, – заметил Перестраховщик.
– Я тоже.
Над водой взмывали белые облачка чистейшего кокаина, тут же уносимые приливом. Когда последний пакет опустел, чемоданчики бросили на берегу, чтобы те со временем мирно погрузились в белоснежный песок.
Виджи трусцой вернулась на берег. Позади нее слышался какой-то плеск. Джон-Том всматривался в залив.
– Что он там делает?
– Сидит в воде, пытаясь втянуть в нос пол-лагуны, пустая шерстяная башка. – Она презрительно покачала головой. – Но вдыхает только воду.
Потом минуты три откашливается и отплевывается, а потом снова за свое.
Пошли к костру. Он либо бросит это дело, либо захлебнется; носиться с ним я не намерена. Он уже достаточно взрослый, только слегка недоразвитый.
Они сидели у костра, лакомясь печеными расколками. Наконец приковылял мокрый Мадж, более взъерошенный и подавленный, чем когда-либо прежде, и плюхнулся на свое место. Глубина его отчаяния была столь велика, что он даже отказался уйти с Виджи в кусты для какого-то важного разговора.
Утро вернуло выдру обычную непоседливость – Мадж был чересчур полон жизни, чтобы долго оставаться мрачным.
– Как говорится, пришло махом – уйдет прахом. – Он перекладывал вещи в котомке поудобнее. – Пора вперед, оглядываться смысла нет.
– Быстро же ты оправился, – сказал Джон-Том.
– А что толку сокрушаться? И потом, ежели уж дал слово, так или держись до упора, или поднимай лапки кверху. – Он потерся носом о нос Виджи.
– Весьма любопытно слышать подобные речи от того, кто ни разу в жизни ничего не обещал.
– Всякая штука рано или поздно случается впервые, приятель. Я ведь и никого похожего на Виджи не встречал. Жисть держится на сплошных неожиданностях, а?
– Вот уж действительно! Перестраховщик, как по-твоему, какой путь избрать?
Енот поглядел на юг.
– Ежели тебе нужно туда, человек, то можно идти этой дорогой.
Может, в этот раз нам повезет и повстречается дружелюбный народ, который продаст лодку.
И они двинулись в путь: Мадж и Джон-Том несли заплечные мешки, а Виджи налегке брела вдоль берега, нагибаясь время от времени, чтобы полюбоваться очередным вынесенным морем маленьким сокровищем.
Перестраховщик шагал впереди, бдительно ловя быстрым взором малейшее движение на опушке пальмового леса.
– Интересно, что там поделывает старина Камалк и как он чувствует себя в твоем мире? – Мадж оглянулся на своего рослого друга. – Как по-твоему, у Корробока нет третьего братца?
– Будем надеяться, что нет. Двух членов этой семейки больше чем достаточно.
– Я вот думал, что есть шанс – учти, тока шанс, – что такой умный и находчивый тип может выпутаться из беды за счет своего языка. Этих двух парнишек, что собирались запродать нас в балаган, назвать сообразительными нельзя ни в каком мире. Ежели Камалк сможет убедить их, что он не просто дрессированная птичка, то сумеет заставить их работать на себя. А ежели они заявятся через переход с несколькими метателями молний вроде того, каким укокошили Сашима, то могут наделать кучу бед.
– Об этом я не подумал, – встревожился Джон-Том. Мысль о разъяренном попугае, сопровождаемом отребьем человеческого мира, расстроит хоть кого. – Остается только надеяться, что никто ему не поверит.
Но, продолжая свой поход, они никак не могли выбросить из головы нарисованную Маджем картину – будто и без этого было мало тревог по пути в Чеджиджи.
– Да говорю же тебе, Ленни, ничего подобного ты не видел.
Хорошо одетый мужчина откинулся на спинку кресла, вертя в руках очки.
– Парни, кого я только не ангажировал в «Паласе» за пятнадцать лет!
Нет таких номеров, чтоб я не видел.
– А я говорю, что не видел, потому что ничего подобного просто не было. Эта чертова птица уникальна. Сдуреть можно, как он говорит!
– Ага, – вклинился Манко, – то есть его не надо заставлиать говорить или что. Стоит развязать клюв, как он начинает болтать без умолку. Он умнее шимпанзе.
– И большущий! – Крус продемонстрировал рост птицы, держа ладонь в метре над полом. – Ни разу не видел таких огромных попугаев.
– Макао. – Импресарио развел ладони в стороны. – Макао бывают довольно крупными.