Время перехода

Вот тут-то юноша и заметил, что Мадж пререкается с Виджи. В конце концов она вытолкнула своего возлюбленного вперед, так что выдр оказался рядом с человеком.
– Я… это… знаю анекдот, вот так…
Дракон утратил интерес к Джон-Тому и перевел взгляд на выдра.
– Ты это? Ну-ну, послушаем-послушаем. Когда кончишь, я могу позволить тебе рассказать еще один – если не буду слишком голоден и останусь доволен. Но предупреждаю: угодить мне трудно. Обычно на это уходит несколько анекдотов и несколько блюд.
– Можа, сейчас повернется по-другому, начальник! Вот увидишь, от этого анекдота обхохочешься, аж ребра заболят, до слез, с ног долой – нет-нет, это я так, – голову отсмеешь, животик надорвешь.
– Браво! Рассказывай.
Джон-Том искоса глянул на своего товарища, ожидая какого-нибудь знака, намека на очередную каверзу, но Мадж просто уселся поудобнее, чтобы начать рассказ. Не зная, чем еще заняться, Джон-Том начал подыгрывать ему на суаре – быть может, музыка несколько поутихомирит их противника, а заодно украсит повествование Маджа. Несмотря на свою решимость, он никак не мог сосредоточиться на аккомпанементе: хотя он и пытался подыскать действенную песнь, рассказ выдра захватил его.
Если вклиниться сейчас, старания Маджа, пустившего в ход все свое обаяние и остроумие для построения длинной запутанной истории, могут быть обречены на провал. Перестраховщик тоже прислушался, а вместе с ним и Виджи, сыгравшая главную роль в том, что выдр вступил в игру.
Дракон же слушал во все уши, переходя от небрежного любопытства к пристальному интересу. Мадж мало-помалу разошелся и для усиления эффекта начал прибегать к невероятным акробатическим трюкам, всяческим гримасам и ужимкам, и улыбка дракона расплывалась все шире и шире.
Сперва он хмыкал, потом засмеялся и, наконец, расхохотался так, что забился в конвульсиях. Джон-Том едва не лишился головы, когда мечущийся хвост чудища просвистел на волос от его макушки, попутно своротив кроны у пары деревьев. Дракон хохотал, трясся, содрогался от восторга и не захлебнулся в собственных слезах лишь потому, что отродясь не имел слезных желез.
Да и Джон-Том не мог удержаться от улыбки. Вскоре он, Виджи и Перестраховщик, держась за бока, катались по земле. Мадж едва сдерживался, чтобы досказать затяжной анекдот. Наконец он сам из последних сил закруглил его шквалом невнятных восклицаний и ударной фразой поставил идеальную точку. Финальная кульминация вызвала такую бурю истерического восторга, что с ближайших деревьев дождем посыпалась листва.
Виджи, знавшая этот анекдот, пришла в себя первой. Она жестикулировала и подмигивала, пока ее спутники не поняли, в чем дело, и вся четверка, по-прежнему изнемогая от смеха, не уползла в лес.
Может, дракон и заметил их бегство, но, обессилев от хохота, все равно не способен был нагнать их.
– Ничего смешнее, – не в силах отдышаться, пролепетал Джон-Том, когда чудовище осталось далеко позади, – в жизни не слыхал.
– Знаю. – Виджи опиралась на Маджа, а тот – на нее. – Мадж рассказал мне анекдот еще на катамаране. Я смеялась, смеялась и никак не могла остановиться. Экипаж, должно быть, решил, что у меня не все дома. Я подговорила Маджа рассказать его дракону, и на этот раз получилось еще смешнее. Это место про пекарский колледж и странствующий дамский хор всегда меня добивает.
Тут Виджи упала на колени, хохоча и держась за разболевшиеся от долгого смеха бока.
– Вот уж не знаю, – утирая слезы, заметил Джон-Том. – Лично мне больше нравится, когда появляется слон.
– А шесть макак? – подсказал Мадж. – Не забудьте про шесть макак.
Это вызвало новый взрыв смеха, подкосивший всех до единого. Когда истерика подошла к концу, они просто лежали на земле, постанывая и не в силах больше смеяться. Потом собрали пожитки и побрели по тропе, ничуть не тревожась о погоне – в ближайшие дни дракону будет не до охоты. Анекдот Маджа свернул его в бараний рог, и развязать спутанное в узлы тело змею удастся не сразу.
В тот вечер, сидя у костра за ужином, Джон-Том встретился глазами с Перестраховщиком и сказал только:
– Слон.
– Шесть макак, – ответил Перестраховщик, в результате чего хохот начался снова.
В конце концов, путники, изнуренные не столько противостоянием дракону, сколько Маджевым даром рассказчика, погрузились в глубокий здоровый сон.
Назавтра тропа пошла петлять, то взбираясь по пологим склонам холмов, то сбегая вниз. По взаимному молчаливому соглашению из обиходной речи были исключены все упоминания о слонах, макаках, пекарях и прочих персонажах рассказа, удостоившегося названия «Тот Анекдот». Джон-Том не хотел больше терять время. Чащи, через которые они брели, все еще следовало считать джунглями, но постепенно исчезал самый неприятный момент – ощущение, что круглые сутки находишься в парной. На деревьях так и кишели гребенчатые ящерицы, без страха спрыгивающие вниз, чтобы посмотреть на путников. Их доверчивость свидетельствовала, что прохожие здесь появляются нечасто. Цивилизация предпочитала умеренный климат побережья, избегая обширных пространств джунглей.
Порой тоненькая тропка совсем исчезала под густым подлеском, но это не могло задержать отряд, в котором были две выдры и енот.
– В моих краях нет такого разнообразия, – заметил Перестраховщик, пожевывая незнакомый ему листик.
– В наших с Маджем – тем более, – откликнулся Джон-Том и запнулся.
«В наших с Маджем краях…» Неужели он уже начал называть этот мир родиной? От этой мысли ему стало как-то не по себе, хотя не обязательно считать, что это сказано всерьез.
– Взять хотя бы вон то. – Енот указал на дерево, ломившееся от изобилия на ветках чего-то похожего на сплюснутые яблоки. – Похоже на былна, но не совсем.
– Ты хотел сказать «банан», – поправил Джон-Том.
– Какой банан? Я хотел сказать «былна». Человек, неужто ты не видел былна? Плод у него желтый и покрупнее. Очищается вот так. – Перестраховщик показал. – Ешь его и никак не остановишься. Хочешь съесть все, что видишь. Потому-то он так и зовется. Ежели у кого-то страшно болит живот, он держится за него и стонет, а мы уж знаем, что он был на дереве чересчур долго.
– А это, надо полагать, не манго? – Джон-Том указал на тоненькое деревце слева от тропы, щедро увешанное лиловыми плодами.
– По виду – нет, но по правде это манго. А вон то – вылитая кассия, да не она. А рядом с листьями-опахалами – как кокос, но без орехов, а вон там, где плоды вроде грибов, – ветки, будто сеть.
– Будто что?!
Джон-Том не успел договорить, как сверху обрушились сплетенные лианы. Мадж только и успел выругаться, а Перестраховщик – торопливо схватиться за нож.
– Друзья, снова приготовьтесь дорого продать свою жизнь!
Мадж пытался достать лук.
– Хотелось бы, приятель, но боюсь, на этом рынке моя сильно упала в цене.
Владельцы западни окружили пленников и прижимали их сетью к земле, пока крепко не связали им запястья – сценарий, знакомый до боли. А вот внешность охотников – нет.
– Это еще что за черти?
Юноша озадаченно разглядывал дикарей.
– Дважды черти. – Перестраховщик занимался веревками, стягивающими его запястья. – По-моему, их кличут великанами-людоедами. Ни разу не видывал, но слыхал. Так вот, братец, они вписываются в это один к одному.
– Дерьмо! А на вид они не очень-то, растрепы несчастные. – Мадж посмотрел на Джон-Тома. – Приятель, меня от этого уже тошнит.
– Меня ничуть не меньше, Мадж.
– То есть, – продолжал выдр, направляясь под конвоем в глубь джунглей, – неужто я безрассуден? Я не жадничаю. Я просто хочу хоть денек провести в твоей клепаной компании без опасения напороться на желающих убить нас, протащить под килем или поджарить. Все мои мечты сводятся к тому, чтоб, собираясь шагнуть вперед, максимум, чего бы я боялся, – это местного шерифа или сборщика налогов.
– Скорее всего тебе просто везет, – сухо ответил Джон-Том. – Неужели ты считаешь, что краеугольным камнем моих злодейских замыслов было желание свести знакомство со всеми до единого кровожадными маньяками?