Инсайдер

Дальше Бемиш помнил совсем плохо. Помнил, как с потолка сыпались розы, как какая-то девица прыгала через золотое кольцо, увитое горящей бумагой, как купались с девицами в большом пруду, как одну из девиц он с кем-то не поделил, убей бог, как можно было не поделить девицу, когда их было на каждого по две штуки? А потом он обиделся на Уэлси. Это он помнил очень хорошо, как он обиделся на Уэлси. Пуританин! Свинья! Грубо отдал секретарю документы, а сам приехать отказался.
Бемиш решил, что съездит в гостиницу и привезет Уэлси. Его, кажется, не пускали. Но Бемиш их перехитрил: продрался сквозь виноградник, сел в машину и поехал за банкиром. Да, документы у него уже были с собой, он даже точно знал, что они подписаны.
Но кто добывал подписи? Убей бог, не упомнить! Кажется, Киссур и добывал: он был трезвее других и хоть и пил, но не пьянел. Или… Нет, не Киссур, а Шаваш: Шаваш, мягко улыбаясь, подсовывал казначею лист, а Киссур в это время с диким мяуканьем рубил на спор мечом какую-то тряпку.
* * *
Бемиш плескался под душем, когда в дверь постучали. Уэлси открыл: за дверью стояла большая корзина, а из-за нее выглядывал посыльный в желтом кафтанчике.
– Подарки от господина Шаинны для господина Бемиша, – возгласил он, сгрузил корзину и был таков.
Уэлси понес корзину в номер, но не успел водрузить ее на стол, как опять послышался стук. Уэлси открыл: новый посыльный был в синем кафтанчике и имел при себе не корзину, а увитый лентами короб.
– Пусть господин Бемиш примет эти пустяки от господина Раника и в душе его откроется дверца в рай, – сказал посыльный.
Уэлси поставил короб на кровать и заметил, что из корзины что-то течет. Он поспешил к корзине. В этот момент Бемиш, мокрый и грустный с похмелья, выглянул из душа. Запищал комм, и тут же постучали в дверь.
– Войдите, – сказал Бемиш и включил связь.
– Господин Бемиш, – раздался мягкий, ласковый голос, – это говорит Шаваш, министр финансов. Я был бы счастлив, если бы вы смогли навестить меня в два часа пополудни.
– Разумеется, – сказал Бемиш.
Дверь растворилась.
– Познакомьтесь, Уэлси, – проговорил Бемиш, – это Киссур. А это Уэлси. Как я вам уже говорил, он представляет инвестиционный банк «Леннфельд и Тревис».
Киссур и Уэлси поглядели друг на друга. Киссур увидел тощего молодого иномирца, с лицом круглым и белым, как таблетка от головной боли. Уэлси увидел кареглазого нахала, лет тридцати с небольшим, с круглым пучком волос на голове и с настоящей золотой цепью на шее, спускавшейся до самого ремня узких, застиранных джинсов. В раскрытом вороте рубашки виднелась татуировка: какая-то хищная птица, пересеченная розовым шрамом. Уэлси потом уже узнал, что птица эта была кречет и что такая татуировка – старый обычай варваров-аломов. Если военачальнику отрубят в битве голову, да еще и разденут – как иначе опознать тело?
Киссур посмотрел на Уэлси и сказал:
– Слушай, Теренс, ты хочешь купить космодром, а эта белуга что тут делает?
– Я же объяснял, – проговорил Бемиш. – У меня нет денег. Банк соберет для меня деньги.
– Даст в долг?
– Выступит андеррайтером облигаций.
Киссур призадумался, а потом спросил:
– А какой процент требуют с тебя эти ростовщики?
– Облигации будут шестнадцатипроцентные.
– Почему так дорого? – возмутился Киссур.
– Потому что они ничем не обеспечены, – подал голос Уэлси, – если компания разорится, ей нечего будет продавать, чтобы заплатить кредиторам.
– А ты молчи, гнида – обернулся Киссур, – тебя не спрашивают. По законам государя Иршахчана ростовщиков варили в масле, а Золотой Государь запрещал брать больше, чем три процента!
– А какая при Золотом Государе была инфляция? – полюбопытствовал Уэлси.
– Не знаю я, что это за штука инфляция, – объявил Киссур, – а только знаю, что первого же чиновника, который захотел бы ее устроить, Золотой Государь повесил бы так высоко, что другим сразу бы неповадно стало.
Молодой банкир потрясенно молчал.
– Ну что, поехали? – сказал Киссур Бемишу.
– А Стивен?
– Я, пожалуй, пойду посплю, – нервно проговорил Уэлси, которому не хотелось углубляться с Киссуром в дальнейшую дискуссию о рынках капитала.
Через мгновение Киссур и Бемиш были уже внизу, разминувшись по пути с новой корзиной подарков.
Они сели в машину, и Киссур сунул Бемишу в руки бриллиантовое ожерелье. Бемиш обомлел:
– Ты что?!
– Мы, – сказал Киссур, – едем к господину Шаинне. Человек сделал тебе любезность – надо же его отблагодарить.
– Но… – начал Бемиш.
Через полчаса приехали в усадьбу Шаинны и отдали ему ожерелье.
Усадьба Шаинны располагался совсем неподалеку от стены государева дворца. Стена была огромная и толстая, на вершине ее стояли деревянные посеребренные гуси и, наклонив голову, с неодобрением смотрели вниз. Раскрытые ворота посреди стены дышали прохладой, как колодец, и все пространство перед ними было забито разноцветными автомобилями.
– Ворота Варваров, – сказал Киссур.
– А?
– В древности у дворца было четверо ворот на каждую сторону света. Ворота Торжественного Выхода Императора, Ворота Чиновников, Ворота Простолюдинов и Ворота Варваров. Через Ворота Варваров во дворец входили глупые вожди в набедренных повязках, незнакомые с грамотой. Когда мне было десять лет, меня тоже привели во дворец через Ворота Варваров, и все мои товарищи дразнили меня и смеялись над этим.
Киссур помолчал.
– Сейчас через Ворота Варваров во дворец ходят иномирцы.
Машина их медленно ползла мимо пестрой толпы автомобилей.
– А как нынешний государь? Что он ощутил, когда война окончилась благодаря нашему вмешательству? – спросил Бемиш.
– Ничтожный подданный не смеет судить о мыслях государя, – ответил Киссур.
Бемиш даже подпрыгнул.
– А ты?
– Я был очень впечатлен, – помедлив, ответил Киссур.
Бемиш не сдержал улыбки, вспомнив, как в первый же день своего знакомства с людьми со звезд Киссур обругал их стервятниками, угнал штурмовик и учинил побоище в лагере мятежников, чем, собственно, и закончил гражданскую войну.
– Чем? Нашим оружием?
– Нет, ваше оружие меня не очень-то поразило. Я подумал, что пройдет шесть месяцев, и государь купит себе такое же, ну, постарше и подешевле. А потом я увидел домики, в которых живут ваши простолюдины, и повозки, в которых они ездят, и подумал, что вряд ли государь купит нашему народу такие же домики и машины и через шесть месяцев, и через шестьдесят.
– И тебя ничто не шокировало? – спросил Бемиш. – Массовая культура, реклама эта дурацкая… Многие говорят, что у Федерации Девятнадцати слишком много имущества и слишком мало бытия. Ставят в пример Вею.
– Если кто недоволен, – пусть приезжают. Я их пошлю в мои инисские рудники и устрою им… много бытия.
Усмехнулся и добавил:
– А сейчас, Теренс, до свидания. Мне надо во дворец, да и тебе пора к Шавашу.
* * *
Точно в назначенное время Бемиш показался у министра финансов.
Шаваш принял иномирца в Стеклянном Павильоне. Он был в строгом коричневом костюме с безупречной манишкой, и когда он вышел из-за стола, чтобы пожать Бемишу руку, на иномирца приятно пахнуло свежим дезодорантом. Вежливый слуга разлил в фарфоровые чашечки чай и скрылся за автоматически схлопнувшимися дверями.
– Я чрезвычайно вам благодарен, – сказал Бемиш, – что вы вчера подписали все эти документы и согласились мне помочь…
Шаваш мягко улыбнулся:
– Помилуйте, при дворе только и разговоров, что о вашем необыкновенном успехе. Разве может такой ничтожный человек, как я, оказать вам какую-либо помощь?
Бемиш опустил глаза. Они сидели за стеклянным столом, формой напоминавшим каплю, и одним мановением руки поверхность стола преврашалась в экран или платформу для «трехмерки». Впрочем, сейчас на столе стояли только фарфоровые чашечки с чуть красноватым, приятно пахнущим чаем; Теренсу казалось, что он вернулся домой.