Эта властная сила

– Скажи, что извиняешься, – подсказала Кэтлин своей подопечной.
– Плохая кулоська, – произнесла Дерри.
Позади Кэтлин появился Шейн.
– Впредь смотри за ребенком внимательней, – предупредил он. – Погоня за уткой ей, конечно, вреда не причинит, но у пруда я держу злющего быка. – Он помолчал, затем кивнул в сторону темнокожей женщины. – Я смотрю, ты познакомилась с Мэри.
– Да, – ответила Кэтлин.
– Мэри, это моя жена, Кэтлин, – продолжил Шейн. – Ты можешь показать ей дом. Размести ее в угловой спальне.
– Макенна, почему ты не хочешь поселить миссис жену в своей комнате?
Шейн густо покраснел, хотя под его загаром это едва было заметно.
– Кейти проделала долгий путь. Ей нужно время, чтобы... – Он беспомощно посмотрел на Кэтлин.
– Да-да, – поддержала она. – Я очень сильно утомилась после путешествия. Я бы с удовольствием отдохнула в отдельной комнате. С Дерри. Пока... пока мы не устроимся. – С ее плеч словно ноша свалилась. Она надеялась, что ее не заставят сразу исполнять супружеские обязанности. И была рада, что так все повернулось. – Временные неудобства, – добавила она.
Она с признательностью посмотрела на Шейна и улыбнулась ему.
– Мэри о тебе позаботится, – сказал он. – Гейбриел говорит, что у нас проблемы с одной кобылой на дальнем пастбище. Она на сносях. Это ее первый жеребенок, и она не может разродиться. Я не знаю, сколько мы пробудем там. Мэри накормит вас чем-нибудь.
– Ты не останешься поужинать с нами?
– Роды могут продлиться еще полночи. Это хорошая кобыла, и я не хочу потерять ее. И ее жеребенка тоже.
– Ну конечно, ты должен присмотреть за лошадью, – согласилась она, – я прослежу, чтобы Джастис поел, и...
– Джастис поедет со мной.
– Но он же наверняка голоден, Шейн. Ему будет лучше...
– В Килронане скот на первом месте. Если ты собираешься стать женой скотовода, то должна понять это сразу.
– Хорошо. – Кэтлин кивнула. Она прилагала все силы, чтобы быть сдержанной. – Несомненно, ты должен заботиться о своих животных, но не думаю, что твое благосостояние улучшится или ухудшится, если мальчишка поест, перед тем как...
– Мальчик есть, потом помогать с лошадь, – вынесла свой вердикт Мэри. Она сунула трубку в рот, развернулась и не спеша направилась к дому.
Шейн недовольно пожал плечами.
– В таком случае пусть ест побыстрее.
– Ты ведь хотел, чтобы я заботилась о Джастисе, как родная мать, не так ли? – напомнила ему Кэтлин.
Нахмурившись, Шейн повернулся к ней спиной и ушел, скрывшись за углом дома.
– Делли хосет кусать, – напомнила о себе племянница.
– Ладно, – вздохнула Кэтлин, – пойдем, тетя Кейти найдет тебе что-нибудь на ужин.
Мэри оставила заднюю дверь незапертой, и Кэтлин зашла в большое помещение с толстыми балками под потолком и огромной каменной печью посередине. Очевидно, это была кухня. Из всей мебели здесь были только длинный стол на скрещенных ножках, скамьи вдоль него с обеих сторон и кресло-качалка в углу. Пол был выстлан из толстых обтесанных досок и перед очагом выложен плоскими камнями, чтобы предохранить доски от возгорания, если из печи вывалится уголь. Два окна были наглухо закрыты ставнями.
Мрачно. Кэтлин задумчиво оглядывалась по сторонам. Мрачно, словно в пещере летучих мышей. И почти так же чисто. Она учуяла что-то съедобное и подошла к печи. На огне варилась похлебка. В животе у Кэтлин заурчало.
– Миссис жена есть, – приказала Мэри. Она достала из стенного шкафа две помятые жестяные тарелки. Незажженная трубка торчала у нее во рту.
– Нам нужно умыться, – сказала Кэтлин, – у Дерри руки похожи черт знает на...
– Там. – Женщина указала на каменную раковину в углу.
– Спасибо. – Кэтлин повела девочку к раковине. Она была удивлена, увидев, что из трубы, которая торчала в стене над раковиной, льется струйка воды. – Как мило, – заметила она, ополаскивая лицо Дерри. – А откуда поступает вода?
– Родник.
– И вода бежит все время? – Кэтлин вымыла руки ребенка и огляделась в поисках полотенца. Но, поскольку сухого полотенца в поле зрения не было, Кэтлин развернула Дерри и подтолкнула ее к столу.
– Хороший родник. – Мэри бросила на грубый исцарапанный стол две тарелки. Она достала изо рта трубку, только чтобы обронить небрежно: – Похлебка горячая. Ешь.
– А как же Джастис? Шейн сказал, чтобы мальчик поел, прежде чем...
– Ешь, – снова приказала Мэри. – Мэри позаботится о мальчике.
Дерри взяла в кулачок ложку и погрузила ее в наваристую похлебку, которая походила немного на ирландское рагу.
– Сначала нужно помолиться, – напомнила ей Кэтлин. Она быстро поблагодарила Господа за хлеб насущный и кивнула девочке. Дерри принялась уплетать за обе щеки.
– Хорошо, – произнесла Мэри и бросила перед каждой тарелкой по плоской лепешке, – хлеб, ешь.
Кэтлин вознесла еще одну молчаливую молитву, чтобы еда, которую перед ней поставили, оказалась съедобной. Каково же было ее удивление, когда она обнаружила, что вкус у похлебки просто изумительный! Вот только хлеб был суховат и пресен.
Мэри смотрела на них с минуту, затем извлекла из котла приличный кусок вареной говядины, положила его на блюдо, бросила рядом пару лепешек и вышла из дому через заднюю дверь.
Кэтлин в смятении осматривала странное помещение. Запыленные травы и сушеное мясо свисали с потолочных балок. Щели между половыми досками были забиты пылью и грязью. Из всей кухонной утвари Кэтлин разглядела только огромный котел, в котором варилась похлебка, большущую чугунную сковороду да почерневшую кофеварку.
– Куда мы попали, крошка? – пробормотала она, рассеянно отправляя в рот очередную ложку похлебки.
Дерри наивно улыбнулась ей. – Мама.
– Тетя Кейти, – поправила ее Кэтлин.
Но Дерри упрямо сдвинула бровки и повторила:
– Мама.
Кэтлин вздохнула обреченно.
– Мама так мама, – согласилась она, – должен хоть кто-то в этом доме быть счастлив.
В конюшне Шейн затянул подпругу на своем седле и вставил ногу в кожаное стремя. Он легко вскочил на своего любимчика, длинноногого чалого мерина. Устроившись в седле, он заметил какое-то движение в углу.
– Джастис, это ты?
– Oui.
Шейн уже давно подметил, что когда мальчишка волновался, он переходил на французский, которому его научила мать.
– Ты распряг повозку, как я тебе велел?
Джастис кивнул.
Последние лучи заходящего солнца залили конюшню светом через открытую дверь. Шейн заметил, что глаза у Джастиса красные. Он никогда не плакал. Не проронил и слезинки даже тогда, когда они опускали тело его матери в землю.
– Что случилось, сынок?
Парнишка закусил нижнюю губу. Шейн спешился, подошел к ребенку и опустил руку в кожаной перчатке на его худое плечо. Тот дернул плечом, но все же не так негодующе, как это случалось в первое время, когда он только пришел в Килронан.
– Я не хочу, чтобы она жила здесь. – Джастис в сердцах пнул стог сена.
– Кейти хорошая женщина. Ты ее полюбишь.
– Я ей не нравлюсь.
Джастис посмотрел в глаза Шейну и прочел там неуверенность и страх.
– Ты ведь этого не знаешь наверняка. Мужчине не годится спешить с выводами.
Темные глаза мальчика, так похожие на глаза его матери, увлажнились и блестели в темноте.
– Я ее ненавижу. Ее и эту надоедливую, вечно воющую девчонку. – Он снова со злостью пнул сено. – Мы и без них нормально жили.
Шейн хотел прижать парня к себе и похлопать по спине, чтобы приободрить и успокоить. Но он знал, что нет смысла даже пытаться. Джастис, подобно дикому койоту, никого не подпускал к себе слишком близко.
– Я знаю, что тебе непросто, – сказал он мальчику, – но и для меня, и для Кейти это тоже трудно. Перемены всегда сложны. Но я попросил Кейти приехать, потому что считал, что так будет лучше всем нам.
– До сих пор так считаешь?
Шейн прочистил горло. Джастис был ребенком, но он всегда обращался с ним как со взрослым. Он никогда не врал ему и никогда не делал горькое известие слаще. Не хотел делать этого и сейчас.