1971.Восхождение

– Ну, все-таки! – не унималась дама – Может вам Максим Горький не нравится? Или Пушкин? Или тот же Лермонтов? Кого из мертвых львов попинаете?

– Мне Достоевский не нравится – усмехнулся я – а скорее, не нравится, как воспринимают его иностранцы.

– А как они его воспринимают? – женщина победно оглянулась на присутствующих – Как еще его можно воспринимать, кроме как великого писателя, классика литературы?!

– Иностранцы взяли себе на вооружение книги Достоевского и на основании их делают вывод – что из себя представляет русский человек. А каков русский человек в этих книгах? Вот то-то же…мне лично неприятно, когда иностранец может меня воспринять как алкоголика, бессмысленного бунтаря и вообще не совсем адекватного человека. А еще мне не нравится Толстой с его «Войной и миром»! Да, да, не делайте такие глаза! Тяжелый, суконный язык, тяжелый для чтения текст. Сам Толстой писал, что считает «Войну и мир» не очень удачным своим творением. Вернее даже – совсем неудачным. А как я могу спорить с классиком? А вот Пушкин и Лермонтов, вернее их книги – мне нравятся. А сами писатели-поэты – нет! Оба были в жизни неприятными личностями, и получили по заслугам. Скромнее надо было быть, не оскорблять людей, не вызывать их на дуэль по любому, даже глупому поводу. Тот же Пушкин – у него было сорок дуэлей! Уж когда-то, да его должны были убить! А Лермонтов? Маленький желчный горбун, который говорил гадости, писал злые эпиграммы – его обязательно должны были убить! Гений ты словесности, или не гений – веди себя прилично! Я бы на месте противника Лермонтова тоже бы ни на секунду не задумался – всадил бы в него пулю!

– Да как вы можете?! – задохнулась от возмущения дама.

– Да вот как-то…могу! – мило улыбнулся я ей – еще у кого-то есть вопросы? Только давайте все-таки о литературе, а не о моей личности. Да, я писатель, который пишет сказки, и эти сказки нравятся людям. Они погружаются в них, уходя от быта, от серой действительности, от домашних забот – и разве это плохо? Люди должны отдыхать! Ну не все же время им работать! Кстати, в чем и есть причина неуспеха многих «рабочих» романов. Ну на кой черт вы грузите людей проблемами производства еще и в книгах? Они на работе устали от этих проблем! А вы им работу еще и домой даете! Как рабам! А как сказано? Мы не рабы, рабы не мы! Вы что, пишете свои романы для рабов? Советский человек имеет свободное время, в которое он хочет отдыхать. А вы хотите его закабалить своими производственными романами! Своим негативом!

Люди в комнате зашумели, кто-то замотал головой, не соглашаясь с моими словами, мужчина из заднего ряда засмеялся, показал большой палец и подмигнул – он откровенно веселился. А потом крикнул:

– Браво, Михаил! Давно у нас не было такого бурления страстей! А то сидят, спят, да чушь всякую несут! А тут…всколыхнули! Браво!

Собрание (или как его еще назвать?) продлилось еще с полчаса. Мне задали несколько вопросов о планах, и я понял, что все это мероприятие плавно перетекло в творческую встречу писателя Карпова со своими читателями. Как оказалось – большинство из присутствующих, как ни странно, мои книги читали. Скорее всего, просто потому, что любому автору хочется знать – в чем причина успеха твоего коллеги-конкурента. А каким образом это узнать, кроме как прочитав его книги? Вот и прочитали.

Уже в коридоре, когда вышел из комнаты и направлялся в свой номер люкс, меня поймали Паршин и два друга – Иван и Семен. Честно сказать, мне не очень хотелось сейчас что-либо обсуждать, я был выжат как лимон – что ни говори, а привычки к публичным выступлениям у меня нет. Но и быть невежливым совсем не хотелось. Тем более что мужики поддерживали меня на этой встрече, как могли.

– Вы молодец! – Паршин крепко пожал мне руку – Как их отбрили! Любо-дорого было смотреть!

– Ага! – Иван дружески похлопал меня по плечу – Особенно понравилось, как вы этих динозавров били их же оружием! Я ржал – у меня аж слезы потекли! «Вы против советского народа? Вы считаете советский народ дураками?!» – они аж чуть в штаны не наделали от возмущения, а сказать что-то побоялись! Кстати, очень интересно было про будущее литературы. Вы в самом деле думаете, что бумажная книга умрет?

Мне очень хотелось сказать, что я не просто так думаю, я ЗНАЮ! Но конечно же, ничего такого не сказал. Еще сочтут сумасшедшим. Хотя…для фантаста легкая сумасшедшинка только на пользу. Но даже в моем времени еще не все осознают тот факт, что «бумага» умерла. Даже писатели, которые уж должны были на своей шкуре прочувствовать – снижение тиражей, повышение цен на бумажные книги, повальная миграция авторов в сетевые магазины электронных книг. Но нет! Большинство людей все еще пребывает в эдакой розовой дымке – все хорошо, прекрасная маркиза! А уже ничего не хорошо. Уже все сгорело. И пройдет не так уж много времени, и вместо издательств останутся только конторы, управляющие электронными магазинами, торгующие электронными и аудиокнигами. И я уверен, что все это произошло бы еще при моей жизни.

– Да, я так думаю – только и сказал я, и мои собеседники недоверчиво замотали головами. И я их понимаю. Если бы не интернет – бумажные книги так бы и жили. Если бы…

Мы минут пять поговорили ниочем, так, треп на тему сегодняшнего «сабантуя», а потом я пошел к себе в номер. Там уселся в кресло и замер, прикрыв глаза, снова и снова переживая сегодняшний разговор с коллегами.

Честно сказать, ничего нового я из этого разговора не вынес. Впрочем, как вероятно и они. «Нет пророков в своем отечестве». Да и что я мог им сказать, о чем предупредить? О будущем? О том, что практически сто процентов из них будут забыты, а книжки их сданы в утиль? Что написанное ими и ломаного гроша не стоит?

Нет, я не настолько жесток, и не настолько глуп. Каждый писатель продукт своего времени. И пишут они то, что востребовано в своем времени. Пусть не читателем, пусть лишь государством, но востребовано. Это я – «коммерческий» писатель, книги которого ориентированы не на государственную идеологию, а напрямую к читателю. Я продукт своего времени, в котором тот автор, который не умеет писать интересные книги, обречен на прозябание. И полную творческую смерть.

Вдруг очень захотел есть. Ну просто очень! Вроде недавно ужинал, и вот…и пить хочется. И что делать? Магазинчика здесь я не заметил…где прикупить еды?

И тут же в голову стукнуло: дурак! Какие магазинчики?! В этом-то времени! Тут все магазины работают максимум до шести! Если только это не какой-нибудь Елисеевский. И вообще – я где сейчас? В Доме творчества! И что мне было сказано? Чай и бутерброды в любую минуту! Так какого черта я стесняюсь?

Поднимаю трубку телефона. Идут гудки, потом женский голос:

– Слушаю вас, Михаил Семенович!

О как! Ну прямо-таки правительственная связь! И сразу определяет, кто звонит. Замигал огонек на пульте – вот он, Михаил Карпов, попался!

– Добрый вечер. А нельзя ли мне соорудить что-то вроде бутербродов, и…чаю. Много чаю! Если можно прямо чайником! Хочу поработать подольше, и вот…проголодался.

– Конечно! Сейчас распоряжусь! Минут через пятнадцать, хорошо?

– Замечательно! Жду.

Дежурная отключилась, а я застыл с телефонной трубкой в руке. Странное ощущение…вроде как я в чем-то виноват. Оторвал людей от работы…заставил себе прислуживать. Глупо, да, понимаю – но вот не привык я, чтобы по первому требованию мне приносили чай и бутерброды! Не привык, и все тут! Не барин, ага…

Не через пятнадцать, но через двадцать минут в дверь постучали. Я к тому времени уже переоделся – тренировочные штаны (импортные, само собой!), майку (тоже из «Березки»), тапочки (Самые обычные, без изысков – уж тапочки-то в советской стране умеют делать. Как и танки.). Мельком глянул на себя в зеркало – как-то не хочется встречать чужого человека в роли расхристанного алкаша со сползшими на задницу «трениками». Нет, все было в порядке, и я повернул защелку замка. И сразу сердце трепыхнулось, как птичка пойманная сачком орнитолога – Ниночка!

Нет, все-таки в этой униформе, которую надевает обслуживающий персонал гостиниц, есть что-то такое, что сразу настраивает на «нужный» лад. Я и сам не знаю, почему так происходит – может нас приучили многочисленные порноролики, рассказывающие о горничных, страдающих (или наслаждающихся?) бешенством матки и кидающихся на всякого постояльца – лишь бы у него был пенис? Кто-то скажет, мол, «говори за себя, нечего обобщать!» – но я точно знаю, что большинство нормальных половозрелых мужиков ведутся на женщин в униформе. И просто в форме. И объяснения у меня этому опять же – нет.

Ниночка была очень хороша. Крепенькая, невысокая, с не очень большой и не очень маленькой грудью – она была послана сатаной, чтобы соблазнять и сводить с пути истинного популярного писателя. От нее веяло здоровьем, энергией, и очень, очень хотелось к этой энергии…так сказать…приобщиться! Даже бутерброды отошли на второй план – не так уж я и проголодался, чтобы забыть о женщинах, и обо всем хорошем, что с ними связано. Гормоны, черт возьми! Мой стремительно молодеющий организм просто истязает мой разум! Задавливая его соблазнами…

– Добрый вечер, Михаил Семенович! Куда вам поставить?

В руках она держала большой поднос, на котором стояла широкая тарелка с бутербродами, сахарница, стакан в подстаканнике (как в поездах), и довольно-таки большой фарфоровый чайник. Еще было небольшое блюдце с нарезанным на нем лимоном и маленькая вазочка с конфетами – как ни странно, даже шоколадными.

Все это я схватил один внимательным взглядом, и через секунду легкой оторопи спохватился – тяжело же! А девчонка все на весу держит!

– Сюда! Сюда ставь! – я указал на стол посреди комнаты – Спасибо!

Ниночка поставила поднос, заколебалась, слегка смутилась и спросила:

– Давайте, я налью вам чаю? Поухаживаю за вами?

Я думал ровно секунду – кивнул головой и уселся за стол. Сердце билось в ритме барабана: БАМ! БАМ! БАМ! – ускорившись примерно раза в три. Глупо, наверное, но…вечер, я в номере вдвоем с соблазнительной девушкой…чего бы сердцу не биться чаще, чем при написании романа?

Ниночка налила чай, посмотрела на меня – надо сахара, или нет? Я кивнул, она положила две ложечки, подождала, я снова кивнул, мол, хватит. И тогда она налила уже заваренного чая из чайника. Струйка парила, Ниночкина попка маячила перед глазами, и я уже забыл – зачем девушка сюда пришла. Было что-то такое…хмм…семейное в процессе разливания чая. Не зря в Японии такое значение придают чайной церемонии. Есть в ней что-то магическое, сакральное.

– Посиди со мной! – предложил я внезапно охрипшим голосом – Может тоже чаю попьешь? Вон, стакан есть! (я указал на стакан возле графина с водой, стоявшего на столе)


– Нет, спасибо! – засмущалась девушка – Я посижу! Просто посижу!

И тут же, без перехода, добавила:

– Вы так интересно сегодня рассказывали про будущее! Как будто там были! (Я чуть не закашлялся). Вот скажите, а через сколько времени коммунизм построят? Мне иногда кажется – что никогда. Я смотрю вокруг – и думаю, ну как с этими людьми коммунизм строить? Они же жадные, злые, нехорошие! Вот сегодня, зачем они на вас нападали? Что вы им сделали? Они ведь точно старались вас обидеть, пнуть вас посильнее!

А девочка-то неглупа! – внезапно подумалось мне – А я ее держу за обычную недалекую прислугу. Забыл, что в этом времени образование совсем не такое, как в моем времени, в моем мире. Тут волей-неволей напихивают в голову столько знаний, что нашему поколению ЕГЭ и не снилось! И разговаривает вполне литературно, никаких тебе «внатури» и «воще».

– Они просто завидуют, Нина – усмехнулся я – Они услышали, что я много зарабатываю – шила-то в мешке не утаишь! Они узнали, что меня издали в крупном американском издательстве – и у них зашевелилась черная зависть. Ну как же, они пишут идеологически выдержанные книги, а все блага мне? За что?! А как подняться другим способом, кроме как унизить успешного, востребованного? Только вытереть об него ноги. Другого пути они не представляют. Ну не писать же всякие сказки, как и он? Это ниже их достоинства! Они ведь пишут Настоящие Книги! Не всякую фигню! А что касается коммунизма…нет, Ниночка, его не построят. Никогда. Увы. И ты сама ответила на вопрос – почему не построят. Люди не меняются с тех самых пор, как они жили в пещерах. Злоба, зависть, подлость – все, как и в древние времена. И ты правильно сказала – разве эти люди могут построить коммунизм? Коммунизм – это мечта. Недостижимая мечта.

– А тогда зачем все?! Зачем мы его строим?! Если все равно не достигнем?! Зачем эти бесполезные усилия?!

– Китайцы говорят – главное не цель, главное – путь к цели. И вот этот путь мы и строим.

Ниночка помолчала, глянула на меня глазами лани (у меня аж сердце захолонуло) и тихо сказала:

– Вы такой умный…такой хороший… Мои одногодки все такие дураки! Всякую ерунду говорят, а на уме одно! (она зарумянилась). А вы такой славный, такой галантный, такой красивый мужчина!

Ниночка порывисто встала и шагнула к двери:

– Простите, можно, я пойду?

– Иди, конечно… – растерянно сказал я, и девушка тотчас исчезла за дверью. А я остался один, перед остывающим чаем и тарелкой, полной будербродом с колбасой и сыром. Вот же черт! А так все хорошо начиналось!

Хмм…а что начиналось-то, старый ты пердун?! Решил соблазнить влюбленную в тебя девушку?! А не стыдно?! Жизнь ей ломать?! После тебя она к своим одногодкам и не подойдет, стремно будет с ними даже разговаривать! И что тогда? Куда она денется? Ведь жениться-то на ней ты не собираешься! Тебя к ней влечет поток гормонов, бурлящих в организме! А не дай бог ребенок, и что тогда? Ты же ведь не бросишь его, будешь всю жизнь тащить! А тебе это надо? Вешать на шею такую обузу, портить жизнь и себе, и ребенку? Хватит уже мечтать о невинных восемнадцатилетних девушках, чертов педофил! Жри бутерброды и на боковую! Или – работать садись! Труд освобождает…

Я вздохнул, и взяв с тарелки бутерброд, откусил сразу половину. Снова захотелось есть, а когда перед тобой бутерброды с настоящим финским сервелатом, сделанным в 1971 году думать о чем-то другом очень затруднительно. Даже о невинной Ниночке, которую собрался соблазнить и всякое такое.

Эх, где мои двадцать лет! Где мой…нет, не черный пистолет…где моя молодость! Сейчас я просто битый жизнью мужик, который выглядит моложе своих лет и способен еще влюбить в себя молоденькую девушку. Но очень хочется быть по-настоящему молодым – легким, светлым, наивным…как Ниночка, к примеру. Но увы…этому не сбыться. Я помню все. И никогда уже не забуду.





Глава 4




Спал я беспокойно, ворочался, просыпался, снова засыпал. Ночью было прохладно, и я немного продрог, сбросив с себя одеяло на пол. Кстати, кровать в номере довольно-таки широкая, и явно — двуспальная. Хорошая кровать.

Но проснулся я на удивление отдохнувшим, с ясной головой и бодрым телом – как в юности, когда для отдыха хватало пары часов сна, и можно весь день бежать кроссы или бить по тренировочному мешку. И потому решил сразу же заняться тем, чем собирался – физкультурой. Пробежку, подтягивание на турнике (узнал я, есть турник на задах заведения — коллеги сказали), отжимание, бой с тенью – все, что можно выжать из ситуации. Полноценного спортзала тут само собой нет — какие спортсмены из запойных писателей и дебелых писательниц? Но можнообойтись пока что и малым комплексом упражнений. Вот когда вернусь в Москву — надо будет думать, куда податься, в какой спортзал. Но это уже потом – когда вернусь из Штатов. Сейчас не до того.

Эх, так жаль было бросать спортивную секцию в родном городе! И ребята были расстроены, что я уезжаю…да и тренер жалел – благодаря мне в секции сильно прибавилось народа. Разошелся слух, что тут обучают каким-то особым приемам рукопашного боя, и опера повалили просто вереницей. Впрочем, теперь они смогут и без меня – основное, нужное им я передал. Не самые убойные приемы, не смертельные, но очень дельные. Ребята опытные, сходу все схватывают, тренер тоже все запомнил, так что теперь статус этой секции возвысился на порядок, не меньше.

И по Аносову скучал. Привык с ним пару раз в неделю чай пить, разговаривать обо всем на свете. У меня в этом мире и друзей-то на самом деле…только он и был. Нет, конечно я и с Махровым дружу, но это совсем другое. Он все-таки некоторым образом мой работодатель, то есть — мы с ним неравны, я можно сказать — от него зависим. А потому — эта дружба неполноценна. Да и как можно по-настоящему дружить с человеком от которого скрываешь огромный кусок своей жизни? Вот Аносов — тот все про меня знает. А Махров – нет. Он хороший приятель и хороший человек, но…Аносов будет драться за меня до последнего, жизнь отдаст — как и я за него. Мы с ним похожи – оба старые вояки, видавшие виды, оба были на войне и видели смерть. А Махров просто приятель по работе. И ставит эту работу выше нашей дружбы, уверен. И если я буду ему не выгоден, если мои книги не будут покупать…я не знаю, как он поступит. Вернее – знаю…

Глянул на часы – время шесть часов! Вскочил -- ни свет ни заря! На улице солнце, прохлада – все-таки еще май! А в Подмосковье в это время года прохладно, это тебе не Поволжье, и уж тем более – не Краснодарский край.

Подумал немного, и надел те самые кроссовки «Цебо». Других-то у меня нет, не озадачился покупкой простеньких беговых кедов! А зря, между прочим. И бегать в импортных трениках и майке как-то стремно – жаба душит. Сейчас весь потом изойду, после стирать придется!

И недоверчиво помотал головой – вот я зажлобился! Треники жалко! Майку жалко! Да я этих маек и треников могу накупить целый грузовик! И маленькую тележку!

Оделся, пошел к двери. Часы решил не надевать – разобью еще, жалко…хе хе хе… Ага, буржуй! То жалко, это жалко! Нет, ну мне что – все мое барахло извести, раз деньги есть на покупку нового?! Я не жадный, я рачительный! Хе хе…

Прошел по коридору мимо будки дежурной, никого там не увидел – спит, наверное. А может и вышла куда-нибудь в туалет. Живая же, все время в своем «курятнике» сидеть не может!

По лестнице, вниз…толкнул тяжелую, высокую дубовую дверь, сбежал по ступеням на асфальтовую дорожку. В прошлом году к старому зданию Дома творчества приделали новый корпус – в нем и разместились столовая, бильярдная и библиотека. А заодно отремонтировали тротуары, дорожки, разбили клумбы. Красиво тут! Пахнет хвоей, весенней землей, травой! Солнце светит! Живи, и радуйся! Особенно – если на халяву…

Тум! Тум! Тум!

Кроссовки упруго толкают планету, которая ничуть не желает замечать, как по ее коже ползет известный писатель-фантаст. Маленькая такая животинка, меньше относительно Земли, чем блоха на шкуре бродячего пса. Копошимся, суетимся, бегаем – а на самом деле мы крохотные букашки, молекулы в нашем огромном мире. И кто, зачем нас сюда поставил? Зачем живет человек? Чтобы съесть пирожок с капустой и пробежать дистанцию в три километра?

Кстати, пирожка захотелось! Вот что свежий воздух делает и физические упражнения!

По улице, мимо заборов, за которыми типовые дачи писателей, и вдоль речки Сетуни. Вода уже чистая, но скорее всего еще холодная, майская. Еще кое-где в оврагах снег лежит, чего уж там говорить о реке.

Назад, уже разогретый, слегка вспотевший, но не такой уж и мокрый, как ожидал. В хорошей форме, точно. Не прошли даром зимние занятия в спортсекции.

По парку при Доме творчества, мимо пруда, окруженного скамейками – к турнику. Рраз! Два! Три!

Первый подход для разогрева подтянулся восемь раз. Подождал, чтобы мышцы набрали крови, и сходу – двадцать два раза. Есть еще порох в пороховницах! Молодым сто очков вперед дам! Попробуйте-ка при весе в сто килограммов подтянуться двадцать раз! Не можете? А вот я могу. Хе хе…

Пять подходов. Предплечья и бицепс с брахиалисом уже ватные. Теперь – отжиматься. Сорок раз – как с куста. Потом еще пятьдесят. И еще.