Мендель Маранц

– Ты, Мендель, как видно, думаешь, что у тебя вместе с деньгами завелись и мозги. И ты, как видно, думаешь, что мы всегда будем жить на этом рыбном рынке, на пятом этаже – семь душ, в трех комнатах, – как кошки на крыше!
– Мы уже привыкли к этому, – сказал Мендель. – Что такое привычка? Жена? Ее легко приобрести, но трудно от нее избавиться.
– Довольно тебе отделываться шутками! Ты смешон и без них! – Воскликнула Зельда, наступая на Менделя, который попятился в угол. – Сегодня же мы должны выбраться отсюда! До вечера еще далеко. Мы должны переехать на другую квартиру, вот и весь разговор!
Бернард повел речь дипломатически.
– Я такой человек – я не люблю уговаривать. Если ты хочешь купить – покупай; если нет – почему? Ведь ты, Мендель, теперь большой человек. Твое изобретение – комбинированный прибор для домашнего хозяйства, который моет полы и посуду и стирает белье – распространяется по домам, как пожар в лесу. Ты должен жить так, как подобает при твоем новом положении! Ты теперь добился большой славы, сделался знаменитым изобретателем! Поверь моему слову.
Мендель пожал плечами.
– Что такое слава? Лестница. Чем выше поднимаешься по ней, тем сильнее она шатается. Я не хочу упасть и сломать себе шею. Для этого нужно быть честолюбивым. А что такое честолюбие? Черный кофе. Оно не дает тебе спать. А мне как раз хочется спать, – добавил он, зевая и поглядывая на часы.
– Но как ты можешь спать в такой квартире? – упорствовал Бернард, не оставляя мысли о продаже Менделю виллы в Калифорнии. – Такой знаменитый человек, как ты. если он хочет хорошо жить и спать, должен иметь, по крайней мере, четыре собственных дома! Для каждого сезона отдельный дом. Виллу в Калифорнии. Зимнюю дачу во Флориде. Летнюю – в Канаде. И постоянный дом на Пятой Авеню в Нью-Йорке.
Мендель почесал в затылке.
– Ты, как видно, забываешь, что я только отец семьи, а не командир армии! Зачем мне весь материк? Чего я стану бегать с места на место, как сумасшедший? Не успею я приехать в одно место, а мне уже надо укладываться и ехать в другое! Сегодня мы тут, а завтра уже надо быть в Калифорнии. Нет, спасибо! Брать на свою голову такую заботу! Что такое забота? Средство для укрепления волос. От него лысеют!
Четыре дома в четырех концах земли! Безумие! Каждый раз скакать из Калифорнии на улицу Питт в Нью-Йорк, когда тебе захочется съесть кусок селедки!
– Неужели к этому ведет богатство? – продолжал Мендель, сердито шагая по комнате. – Я должен переезжать с места на место, и всю жизнь проводить в поездах, как кондуктор! Не-ет! Три комнаты на верхнем этаже – вот все, что мне нужно!
Зельда угрожающе двинулась к Менделю. Сарра, испугавшись, попыталась удержать ее, но мать вырвала у нее из рук фартук, за который она ухватилась.
– Пусти! – сердито сказала она. – Я должна показать ему раз и навсегда. Когда мы были бедными, я еще могла кое-как с ним поговорить. Но с тех пор, как мы разбогатели, он не дает мне сказать ни слова. Он всегда хочет отличаться от всех. А кто от этого страдает? Семья! Но теперь я твердо решила, или быть хозяйкой в доме, или ничем! – решительно заявила она, обращаясь к Бернарду, в надежде встретить у него поддержку.
– Я говорю ему: «Мендель, посмотри на Крауссов. Разве Сигизмунд Краусс не торговал раньше солеными огурцами на Скаммел Стрит? А теперь? Вся его семья живет на Риверсайд Драйв, и у них три шофера, слуги и собачки для детей. А семья Гассенхейма, банкира! Раньше он продавал одну шифскарту в месяц, да торговал запонками на рынке. А теперь? Видные люди в обществе! У них целая ферма на Пятой Авеню и дом на Долгом Острове [1], а когда им нужно принять ванну, они едут в Европу! Вот как у людей! – говорю я ему. – Разве не все богатые люди бросили этот рыбный рынок и теперь блистают в обществе? И мы тоже не должны отставать от них». А он на все мои слова отвечает одним словом: «Бобы»! Он поймал где-то слово: «Бобы»! Что бы я ни сказала, он сейчас же «Бобы»! Вот тут и поговори с человеком, который набит бобами!
Бернард уже давно слушал сестру с нетерпением.
– Зельда, ты совсем повернула не туда! Мы говорим о виллах и домах, а ты вдруг про какие-то бобы! При чем тут бобы? Тебе нужен новый дом, не так ли? Вот и говори о доме.
Повернувшись к Менделю, он сказал с улыбкой:
– Мендель, она права! Тебе нужно жить там, где есть общество. Улица Питт не для тебя! Здесь не может быть двух мнений: да или нет! Вопрос стоит так: тебе нужно и ты должен! Я такой человек – я люблю родственников! Я хочу устроить тебя так, чтобы ты помнил меня всю жизнь.
– Я верю тебе, – сказал Мендель, чиркнув серной спичкой о подошву своего башмака. – Но ради чего я должен менять квартиру? Ради общества? Бобы!
Бернард и Зельда удивленно переглянулись. Мендель закурил папиросу.
– Зачем мне общество? Что у меня общего с Крауссами, Гасенхеймами и Розенвальдами? Если мы поселимся рядом с Сигизмундом Крауссом, то мне придется одеваться, как официанту, ходить с палкой, как калеке, и гулять позади маленькой собачки, как слепцу. И это ты называешь жизнью? Что такое жизнь? Короткая прогулка перед долгим отдыхом. Зачем делать ее еще короче?
Здесь, на улице Питт, я сам себе господин. Когда я прохожу по улице, кушая яблоко, я слышу, как все шепчутся: «Знаете, кто это идет? Это Мендель Маранц, великий изобретатель! Он, может быть, даже миллионер!» Они смотрят на меня, как на Рокфеллера! Что такое слава? Бинокль. Она увеличивает тебя в два раза.
Те самые люди, которые раньше называли меня лентяем, теперь заглядывают мне в глаза, чтобы я сказал им что-нибудь или пожал руку. Что такое удовольствие? Стоять на горе. Весь мир у тебя под ногами. Здесь, на улице Питт, я стою, как на горе. На Пятой Авеню я буду, как в подвале. Здесь я – миллионер. Там я – ничто!
Что такое жена? Сыщик. Она всегда ловит не того, кого надо. При чем тут бедная Ривка? Когда ты чем-нибудь недовольна, всегда у тебя виновата Ривка!
Мне становится жалко ее, и если так будет дальше, то я и в самом деле могу полюбить ее!
– Довольно тебе разыгрывать из себя ангела, – насмешливо сказала Зельда. – Тут совсем не жалость! Может быть, раньше я и ошибалась, но теперь я уже хорошо знаю! Мне хочется выцарапать ей глаза, когда я иду с тобой по улице, и она смотрит на тебя. Она думает, я не замечаю, она думает… Знаешь, Бернард, иногда мне так тяжело, что вот взяла бы и выбросилась в это окно! – горько сказала она, обращаясь к брату.
Бернард вскочил на ноги с выражением отчаяния на лице.
– Какое отношение это имеет к дому? – простонал он, хлопая себя по бедрам. – Каждую минуту ты примешиваешь то, чего не надо. То одно, то другое; то бобы, то Ривка! Когда вы думаете покупать дом? В следующем году? Я такой человек – я люблю: раз, два, три! Да или нет?
– Разве ты не видишь, что «да»? – важно сказала Зельда. – Мы переедем без него! Бернард стоял в нерешительности.
– Я не могу так хорошо видеть, как ты, – заявил он, удивленно глядя на нее. – А кто будет платить? Я такой человек – я человек дела. Почему вам не переехать всем вместе?.. Хорошо! Если вы не хотите покупать четыре дома сразу, купите один. А потом, может быть…
– Вот в том-то и беда, сказал Мендель. – Что такое, дом? Шляпа. Для каждого сезона нужна другая. Если я куплю один дом, придется покупать все четыре. Нужно будет держаться моды. А что такое мода? Палка. Можно обойтись и без нее.
Бернард от усталости еле держался на ногах. Он схватился за голову, чтобы не упасть.
– Какой же будет конец всему этому? – простонал он, сожалея о потерянном времени и беря шляпу и трость.
Мендель потушил папиросу о подошву башмака. Затем посмотрел на жалкого Бернарда, он сказал со вздохом:
– Я сам куплю себе дом.
Кругленький, низенький Бернард, не удержавшись на ногах, упал в кресло. Его трость и шляпа полетели на пол.
– Ч-ч-что? – с трудом выговорил он, дико поводя глазами. – Если я уйду отсюда живым, то, значит, я крепкий, как железо! Весь вечер просидел тут, чтобы услышать, наконец, такие слова! Лучше бы мне оглохнуть!