Серебряная роза

 
Глава 1
Лондон, 1709 год
Королева Анна осторожно опустила свое оплывшее тело в большое кресло, обтянутое пурпурным бархатом и отделанное золотой тесьмой. Кресло стояло во главе длинного стола в зале совета Вестминстерского дворца. Придворные дамы, стоявшие по обеим сторонам от ее величества, тщательно уложили аккуратными складками шлейф ее парадного платья, старательно прикрыв распухшие и забинтованные ноги своей повелительницы, осторожно поставленные на бархатную подушечку. Несмотря на их заботливые движения, королева не смогла сдержать болезненной гримасы. Сегодня ее подагра разыгралась как никогда.
Эту гримасу заметили люди, ожидавшие в комнате и после прихода королевы, занявшие свои места за длинным столом. Им стало ясно, что королева сегодня раздражена, непредсказуема и, скорее всего на нынешнем заседании совета будет капризна.
— Все хорошо. Можете оставить меня.
С этими словами королева махнула сложенным веером своим придворным дамам, которые тут же присели в глубоком реверансе и, отступив от королевского кресла, исчезли за портьерами, которые отделяли помещение совета от передней.
Королева сделала изрядный глоток вина из кубка, стоявшего около ее локтя. Лицо ее побагровело, налитые кровью глаза заплыли и превратились в щелочки на покрытом пятнами лице. Волосы королевы были уложены весьма небрежно, платье собралось складками на располневшем теле, не затянутом сейчас в корсет, в глазах застыло выражение боли. Она, нахмурясь, оглядела сидящих за столом людей, по очереди всматриваясь в каждое лицо.
Наконец взгляд ее остановился на мужчине, сидевшем у дальнего конца стола. Человеку этому на вид можно было дать примерно лет тридцать пять, волосы его были подстрижены коротким ежиком. На нем хорошо сидели темный камзол и бриджи серого бархата. Большие кисти рук, на пальцах которых не сверкало ни единого перстня, покоились на столе, ногти были коротко острижены. Руки солдата и настоящего рубаки, покрытые мозолями, которые их владелец заработал во многих битвах на полях Европы.
— Лорд Хоуксмур, мы рады вас приветствовать. Вы привезли нам известия от герцога Мальборо?
Саймон Хоуксмур склонил голову, но остался сидеть в кресле.
— Ваше величество будут им рады. Его светлость поручил мне сообщить вам все о битве при Мальплаке.
Его голос был низким, глубоким и неожиданно мелодичным для прирожденного воина, щеку которого украшал едва подживший шрам.
— Надеюсь, сэр, ваши раны уже зажили?
Лорд Хоуксмур снова поклонился.
— В значительной степени, мадам.
Он протянул запечатанное послание слуге, который, в свою очередь, почтительно поднес его королеве.
Та сломала печать и молча читала доклад несколько минут, после чего отложила его в сторону.
— Наш генерал в высшей степени лестно оценивает вашу доблесть на поле брани, лорд Хоуксмур. Он чрезвычайно сожалеет, что ваши раны не дают вам возможности вернуться к нему на службу.
Герцог Мальборо в письме также просил свою владычицу отметить доблесть графа наградой, но королева Анна никогда не славилась щедростью.
Она сделала еще глоток из своего кубка. Новая волна боли заставила ее свести брови. Сумрачный взгляд королевы снова прошелся по лицам людей, сидевших по обе стороны стола, и остановился, наконец, на смуглом человеке с угловатыми чертами лица и темно-серыми глазами. На голове у него красовался парик с косичкой на затылке; человек был одет в парадный, шитый изумрудным шелком костюм, резко контрастировавший с одеянием лорда Хоуксмура, сидевшего напротив него. Но ведь Равенспиры в отличие от Хоуксмуров никогда не были приверженцами холодного аскетизма пуритан.
Дед Саймона Хоуксмура в 1649 году был казнен по приказу короля. Семья Хоуксмур отличилась во времена протектората Оливера Кромвеля и после Реставрации была наказана с той же суровостью, с какой в свое время Кромвель наказывал сторонников свергнутого короля Карла I. В обществе вражда двух лагерей уже не проявлялась, по крайней мере, открыто. Однако в частной жизни подданных, как информировали королеву, все оставалось по-прежнему. И не было еще двух таких семей во всей Англии, между которыми пролегла бы столь глубокая вражда, как между Хоуксмурами и Равенспирами.
Королева улыбнулась, хотя лицо ее выражало скорее боль, чем удовольствие. Ее постельничая Сара, герцогиня Мальборо, сделала на днях весьма верное замечание. В сферу интересов правительницы государства обязательно должно входить установление мира и согласия между подданными, особенно теми, кто занимает высокое положение при ее дворе. Но обязанностью повелительницы также является вознаграждение тех, кто верой и правдой служит ей, по возможности без ущерба для казны. Герцогине на ум пришел хитрый план, с помощью которого можно ублажить герцога Мальборо и наградить графа Хоуксмура. Причем королеве эта награда обойдется всего лишь в цену нового платья да еще в какую-нибудь блестящую безделушку для невесты. К тому же ей сразу удастся наладить отношения между двумя враждующими семействами.
— Лорд Равенспир, насколько я помню, у вас есть младшая сестра?
Рэнальф, граф Равенспир, поднял удивленный взгляд на королеву.
— Да, ваше величество, леди Ариэль.
— Сколько ей лет?
— Скоро двадцать, мадам.
— И она еще не за… не обручена?
— Еще нет, — тщательно выбирая слова, ответил граф.
Он и его братья уже присмотрели отличного жениха для Ариэль. Брак с ним должен был принести новые преимущества роду Равенспиров.
— И у нее нет никого на примете?
— Нет, ваше величество.
Пусть даже у нее и есть кто-то на уме — Рэнальф не желал даже думать об этом. Желания Ариэль были совершенной ерундой по сравнению со столь важным семейным делом.
— Как удачно все сходится! — снова улыбнулась королева Анна. — Я намерена предложить руку вашей сестры, леди Ариэль, графу Хоуксмуру.
В комнате воцарилась мертвая тишина. Двое мужчин, из-за которых все и затевалось, сидели не шевелясь, лишь их взгляды скрестились над массивным дубовым столом. Во взглядах сквозила смертельная вражда, которую каждый из них, будучи главой уважаемого рода, питал к другому.
— Насколько я знаю, между вашими родами идет давний спор о неких землях, — продолжала королева.
Она славилась своей феноменальной памятью, причем несколько странного рода. Память королевы могла не удержать дел первостепенной важности, зато хорошо хранила всякие мелочи, услышанные случайно много лет назад. Ее величество придавала этим мелочам большое значение, частенько к серьезному неудовольствию окружающих.
Анна вопросительно посмотрела на двух мужчин. Равенспиры и Хоуксмуры со времен Вильгельма Завоевателя владели огромными землями на юге Англии. В свое время Кромвель пожаловал изрядный кусок земель Равенспиров награду Хоуксмурам за их верность, но после воцарения на престоле Карла II земли эти были конфискованы и переданы с добавлением значительной части угодий Хоуксмуров Равенспирам — сторонникам законного короля — в виде компенсации. Получив земли в награду от Кромвеля, Хоуксмуры вложили огромные суммы в их осушение, сделали их пригодными для сельскохозяйственной обработки; и вот одним росчерком королевского пера они лишились земель и вложенных в них средств, которые достались ненавистным врагам-соседям.
После смерти в 1685 году Карла II Хоуксмуры несколько раз подавали прошение на высочайшее имя о возвращении им былых угодий, но эти прошения яростно оспаривались нынешними владельцами земель.
— Если спорные угодья отойдут к леди Ариэль Равенспир в качестве приданого, они будут находиться в совместном владении обеих семей, — продолжала королева, не обращая внимания на всеобщее молчание, — Если она не переживет своего мужа, то приданое вернется в ее бывшую семью. Но если она скончается на закате своих дней, то земли унаследуют ее дети, в которых будет течь кровь обоих родов. Я считаю свое решение справедливым. Оно должно положить конец той вражде, которая длится между Хоуксмурами и Равенспирами не один век. Мы более не можем терпеть то, что близкие нам люди, на совет и услуги которых мы полагаемся, разобщены личными неурядицами.