Летящие к северу

— Он много ест, — ответил Ябеда и добавил: — Но я его люблю.
Чип и Чап посмотрели друг на друга и рассмеялись. А Чап сказал:
— Смешной ты, Ябеда!
— Очень смешной, — подтвердил Чип, — и большой задира.
Первые дни гагачата быстро намокали в воде и мерзли. Поэтому мама часто выводила их из воды и обогревала. Для этого она облюбовала скалистый мысок, кончающийся небольшим «бараньим лбом» (так называют гладкую, отшлифованную ледником и водой скалу). Сбоку было легко забираться на камни и, притаившись, сидеть среди камней. В случае опасности можно было соскользнуть с камня прямо в море.
Гагачата быстро освоились в заливе и целыми днями кормились на литорали, то приближаясь к берегу с приливной водой, то удаляясь с отливом. Они быстро усвоили, что дважды в сутки вода уходит и дважды возвращается обратно, и вели между собой нескончаемые споры о том, куда же девается вода во время отлива.
— Я думаю, — делился своими соображениями Тяп, — что вода просто уменьшается в размерах.
— Очень интересно, как это она просто взяла и уменьшилась? — сомневался Чип.
— Ну, не очень, конечно, просто. Наверное, она сжимается.
— А когда вода сжимается, на что она похожа? — допытывался Ябеда.
— Известно, на что — на воду. Такая же, только сжатая, — не сдавался Тяп.
— Не похоже что-то, — говорил Чап. — Мне кажется, что она сначала отливается куда-то, а потом приливается.
— Интересно, во что может отлиться столько воды? Такой и посуды не может быть, — возражал Ябеда. — Вот я, например, представить такую посуду не могу. Чипик, а ты можешь?
Чип молчал, силясь представить себе огромную-преогромную бутылку, а потом сокрушенно признавался:
— Нет, Ябеда, я тоже не могу. У меня что-то не получается.
— А ты, Чап, можешь? — приставал Ябеда.
— Пожалуй, тоже не могу. Но куда же она всё-таки девается?
Даже мама, которая, по мнению гагачат, была самой умной на свете, не могла им точно объяснить, куда девается вода. Она только сказала, что вода действительно куда-то уходит от берега и тогда здесь наступает отлив, но там, куда она приходит, её становится больше, и там наступает прилив. А затем вода возвращается обратно, и тогда здесь наступает прилив, но зато где-то там наступает отлив. «Вот когда вы подрастёте, вы сможете узнать об этом поподробней». На этом спор о приливах и отливах закончился. Но сколько было таких споров! Почему идет дождь, почему солнце ходит по кругу, отчего ветер, зачем уткам клюв, почему трава и деревья зелёные — и так без конца о вещах, с которыми встречались или о которых слышали любопытные гагачата. Всё им было интересно.
Гагачата быстро росли. Спустя десять дней после появления на свет они удвоили свой вес, и каждый из них весил теперь около двухсот граммов. К этому времени у гагачат на плечах, спине и боках появились пеньки — крошечные кончики будущих перьев.
— Смотрите, смотрите, у меня растут крылья, — обрадованно закричал Тяп, — и скоро я буду летать!
— Действительно, перья, — подтвердил Чип. — Наверное, ты и впрямь скоро полетишь.
— А ты попробуй сейчас, — посоветовал Ябеда. — Твои перья, я давно заметил, на-а-а-много длиннее наших. Я думаю, если ты очень сильно взмахнешь крыльями и совсем чуть-чуть подпрыгнешь, то сразу поднимешься в воздух.
— Тебе так кажется? — недоверчиво спросил Тяп.
— Он ещё спрашивает! Это почти наверняка.
— Ну ладно, — сказал Тяп. — Я тоже так думаю. Попробую. — И он изо всей силы захлопал крыльями и подпрыгнул вверх.
Тучи брызг полетели во все стороны, и Тяп смешно шлёпнулся на прежнее место. Ябеда, Чап и Чип покатились от смеха.
— Не очень что-то получается. Подпрыгни ещё разок, — сказал Чип.
— Да повыше, — посоветовал Ябеда.
— Может быть, тебе нужна помощь? — предложил Чап. — Не стесняйся!
Но Тяп уже понял, что над ним подшутили. Поэтому он надулся и буркнул:
— И совсем не смешно! И даже глупо!
— Кому не смешно и что глупо? — уточнил Чип.
— Не смешно Тяпу, а глупо он себя ведёт! — немедленно пискнул Ябеда.
Этого Тяп, конечно, стерпеть уже не мог.
— Ну, знаешь ли, Ябеда!.. Я тебя сейчас вздую! — крикнул Тяп и бросился на Ябеду.
Ябеда со всех ног кинулся к маме, которая плавала неподалеку, посматривая на малышей.
— Мама, мама! А Тяп опять дерётся!
— Что случилось, Тяп? Это правда?
— Я его обязательно должен клюнуть, мама.
— За что? — спросила, подплывая, мама.
— За то, что Тяп глупый! — снова пискнул Ябеда.
— Вот видишь, он опять! — кипятился Тяп.
— И за то, что Тяп не понимает шуток, — вставил Чап, — он тоже должен клюнуть Ябеду. Ведь и ты так думаешь, Чипик?
— Я думаю, — сказал Чип, — что Тяп обижается зря. А если тебе, Тяп, непременно хочется кого-нибудь клюнуть, то клюнь меня. А я потерплю.
Тяп молчал. Ему было горько: весь мир, казалось, ополчился против него. И даже Чипик. Может быть, он действительно погорячился…
Но Ябеду клюнуть разок всё-таки не мешало. В этом Тяп был абсолютно уверен.
— Ну, вот вы, кажется, и успокоились. — Мама-гага с нежностью посмотрела на взъерошенного Тяпа. — Вы так часто ссоритесь, наверное, из-за того, что у вас слишком много сил. Пора нам двигаться дальше.
— Зачем, мама? Здесь совсем не плохо, — сказал Чип.
— Во-первых, потому, что мы уже сильно истощили литораль нашего залива и с каждым днём добывать еду будет труднее. Во-вторых, мы должны встретить другие семьи гаг — мало ли что может случиться со мной. А если вы останетесь одни, кто защитит вас и обучит?
— А что может случиться с тобой, мама? — со страхом спросил Чап.
— Всё может случиться. Вдруг меня утащит орел или убьёт человек.
— А зачем человек убивает гаг?
— Не знаю, дети. Этого я никогда, никогда не могла понять и раньше. Не понимаю и сейчас. Мы ведь нужны человеку, чтобы давать пух. А пух он собирает с гнёзд. Но гнёзда делаем мы. И всё-таки он нас убивает!
— Наверное, он очень глупый, этот человек, — заключил Чип.
— И жестокий, — убежденно сказал Тяп.
— Нет, дети, просто человек — разный. Тот, который собирает пух, не убивает нас. Но есть люди, которым нет дела до пуха. Зато им нужно мясо. А все гаги — большие утки. И хотя мясо гаг жестко и невкусно, но его много.
— Что же нам делать тогда? — растерянно спросил Чип.
— Нужно бояться человека и улетать, уплывать, убегать от него прочь всюду, где вы с ним встретитесь.
— Значит, он такой же враг нам, как ворона?
— Хуже, дети. Он опасней. Он хитрей. И он убивает издалека. Запомните об этом, дети.
— Хорошо, мама, мы крепко запомним, что человека надо бояться, — ответил за всех Чап.
Долго ещё потом утята вспоминали о человеке и рассуждали, почему всё-таки он уничтожает то, что приносит ему пользу. А Чипу однажды даже приснился человек. Он был страшен: косматый, с горящими глазами, острым клювом, преогромными когтями и хриплым голосом. И человек, увидев Чипа, громко закричал:
«Гы-ыыы!!»
 
Глава четвёртая.
Слирри
Случилось так, как предсказывала мама-гага, — литораль беднела, и с каждым днём гагачатам всё труднее становилось добывать себе пищу. Но гага всё оттягивала уход — уж очень спокойное попалось местечко. Наконец она собрала своих малышей и решительно повела за собой. Гагачата беспокойно оглядывались назад и, казалось, боялись потерять из виду полюбившийся берег. Только мама, не оглядываясь, продолжала плыть вперёд: она знала, что назад вернуться не придётся.
Вот впереди проступила полоска земли, острым клином уходящая в море. Исчезли острова, покрытые шапкой лесов, их сменили луды — голые каменные островки. Одни, сложенные из мелких камней, были совсем маленькие — несколько метров в поперечнике; другие — побольше, плоские, покрытые на макушке изумрудным ковром зелени. На этих островках часто попадались вышки — это люди поставили свои особые, геодезические, знаки; наверное, чтобы видели их моряки издалека и не могли в темноте наскочить на камни. Наконец, третьи, сложенные из огромных каменных глыб, иногда странной формы, поросшие можжевельником и скальной растительностью, давали приют всевозможной морской птице. Берега таких луд часто отвесно уходили вниз, тяжёлыми карнизами повисали над водой, уступами сбегали к морю. С шумом разбивалась морская волна, ударяя в крутые берега луд, и, сердито шипя, скатывалась с отполированной поверхности камней.