Дух камня

У Сколля не было ответа на этот вопрос, однако кое-что он знал наверняка. Он направился в неизвестность, и судьба его тесно переплелась с судьбами спутников. Он был в долгу перед Тормоном и вдобавок уважал и жалел недавно овдовевшего торговца. С другой стороны, Сколль никогда не питал теплых чувств к мужу сестры, поскольку частенько получал взбучки от вспыльчивого мясника, когда они жили под одной крышей. Ивар был не такой уж великой потерей для мира, и Сколль не собирался рассказывать спутникам о своем родстве с человеком, который едва не прикончил леди Сериму.
В непроглядной мгле путники едва не прошли мимо сторожевого поста на вершине утеса. Расположение дома обозначал единственный фонарь, мерцающий за пеленой дождя. Сколль нерешительно остановился у входа и приподнял факел, осветив крыльцо. В любой момент он ожидал окрика: «Кто здесь?», однако все было тихо. Здание оставалось темным и безжизненным, лишь тень от тусклого фонаря плясала на двери в такт порывам ветра. Тормон подозвал Сколля и передал ему Аннас.
Девочку давно уже сморила усталость, и теперь она лишь слабо пошевелилась и что-то забормотала, но не проснулась. Торговец спешился и поднялся на ступени крыльца. До ушей Сколля донесся негромкий шорох, это Тормон попытался открыть дверь.
— Проклятие! — буркнул торговец. — Заперто. Ясно, что стражников здесь нет. Они все ушли на церемонию и теперь уж назад не вернутся.
— Прекрасно. Но что же нам делать? — мрачно спросила Серима. — Не можем же мы торчать здесь всю ночь под дождем.
— Этого и не потребуется. — Тормон забрал дочку из рук Сколля и повел лошадь вдоль стены здания. — Здесь рядом есть конюшня. Надеюсь, они не позаботились запереть и ее.
Вокруг было темно, хоть глаз коли. Сколль ощупью продвигался вперед, ведя в поводу свою гнедую и усталого ослика. Он едва не растянулся, споткнувшись о корень, и чудом не врезался в круп жеребца Серимы. На его счастье, послышались грохот щеколды и скрип петель. Дверь открылась. Разгоняя мрак, в проеме вспыхнул золотистый свет. Гнедая кобылка Сколля потянулась внутрь, почуяв зерно и сено.
Конюшня оказалась сухой и просторной. Здесь достало бы места для дюжины лошадей. Дверной проем в дальнем конце прохода вел в смежную комнату, где на крюках висели седла и упряжь. Сколль не назвал бы это место теплым или уютным, и все же оно выгодно отличалось от холодной промозглой ночи, царившей снаружи.
Возле очага обнаружилась еще одна дверь. Она казалась запертой, однако поддалась, когда Тормон надавил на нее плечом. За дверью располагался барак: здесь были койки для сменявшихся стражников, стол, еще один очаг и кладовка. В кладовой хранились истинные сокровища для любого путешественника: одежда, оружие и в дополнение ко всему прочему — запас еды.
Тормон уложил Аннас на одну из коек и поплотнее подоткнул одеяло. Тем временем Сколль взялся развести огонь в очаге. Что-что, а уж это-то он умел в совершенстве, поработав в кузнице госпожи Агеллы.
Торговец в нерешительности стоял над кроватью дочери. Он опасался оставлять ее одну, однако сознавал, что должен позаботиться о лошадях.
— Я присмотрю за ней, если хотите, — проговорила девушка с пышными волосами, та, что приехала вместе с Пресвелом.
Тормон с сомнением поглядел на нее, и девушка прибавила:
— Не беспокойтесь. Признаться, я ничего не понимаю в лошадях, а потому не смогу помочь вам в этом. Зато я умею обращаться с детьми. У меня были маленькие братья и сестры, так что я знаю, о чем говорю. И потом, я буду рада сделать хоть что-то полезное. Не хочется быть для вас обузой.
Она говорила с такой подкупающей искренностью, что в глазах Тормона мелькнуло удивление. Лицо девушки — неподвижное и застывшее как маска, резко контрастировало с ее словами, однако торговец согласно кивнул.
— Отлично. Спасибо. Как тебя зовут?
— Рохалла.
— Что ж, хорошо. Я — Тормон, а это Сколль. Ну а теперь, когда мы познакомились, давайте-ка устраиваться на ночлег. Пока будем чистить лошадей, не приготовишь ли что-нибудь поесть, Рохалла?
— Конечно.
В первый раз девушка улыбнулась. Сколлю неожиданно пришло в голову, что Рохалла очень хороша собой, если только умыть ее и причесать. Он решил было извиниться перед Тормоном и остаться в бараке, чтобы помочь ей… Но, увы! У него были свои обязанности, которыми не стоило пренебрегать.
Сколль отвел кобылу с ослицей в стойла и принялся чистить их.
— Ты только посмотри! — Торговец приподнял крышку ларя и заглянул внутрь. — Хвала Мириалю, Мечи Божьи и впрямь держат здесь овес для своих лошадей.
— Лошади Блейда в этом городе счастливее людей. Они-то всегда сыты и ухожены. — Белокурая Рохалла возникла в дверном проеме. Лицо ее было мрачнее тучи. — В самом деле, кого волнуют детишки, умирающие от голода, холода и болезней? Главное, чтоб лошади были в порядке!
С этими словами она скрылась в конюшне.
Пресвел нерешительно шагнул в сторону двери, точно намереваясь последовать за ней. Затем беспомощно пожал плечами и вернулся к своей лошади. Сколль, однако, приметил, что взгляд его неизбежно возвращается к двери, за которой исчезла Рохалла.
Серима в упор смотрела на своего помощника. Ее холодный взгляд, казалось, сверлит его насквозь, и Сколль невольно поежился. Между тем женщина и пальцем не пошевелила, чтобы позаботиться о своем коне. Жеребец тыкался носом в пустую кормушку и обеспокоено фыркал, переступая на месте. Тормон вернулся из барака, держа в руках корзину с овсом. Он обозрел стойла и остановил свой взгляд на Сериме.
— Во время путешествия мы обязаны заботиться о своих лошадях, миледи, — ровно проговорил он. — Всю дорогу Аврио нес тебя на спине по грязи, под дождем. Накормить и вычистить его — это лишь малая толика того, чем ты можешь его отблагодарить.
Серима резко обернулась к торговцу. Глаза ее метали молнии.
— Да пропади она пропадом, твоя лошадь! Подумаешь, скотина устала и проголодалась! Это не идет ни в какое сравнение с моими проблемами. Я сегодня лишилась всего. Своего дома, своего образа жизни, своего места в мире. Всего, что имела!
Лицо Тормона посуровело.
— Каждый из нас потерял то, что любил, и привычное место в мире, — отозвался он. — Я тоже утратил свой дом и свой образ жизни — так же как ты. Еще я потерял свою жену. Женщину, которую любил больше жизни. Но я не стою, вперив взгляд в пространство, и не стенаю. И никто, кроме тебя, не уклоняется от своих обязанностей…
Серима залилась краской. Пресвел вскинул голову и сделал шаг вперед, точно намереваясь загородить свою хозяйку.
— Это нечестно, Тормон. Вспомни, что ей пришлось пережить. Не беспокойся, леди, я позабочусь о лошади.
— Ничего подобного. У тебя есть собственная лошадь, и ей тоже требуется уход, — твердо проговорил торговец. Затем его голос сделался мягче. — Я знаю, что леди пережила ужасную ночь, Пресвел. Но именно поэтому ей стоит чем-то себя занять. Отвлечься. Не вспоминать… — Он вновь обернулся к Сериме. — Это для твоей же пользы. Поверь, я знаю, о чем говорю.
Судя по свирепому выражению лица, Серима не слышала ни слова.
— Твоя лошадь, — бросила она. — Вот и заботься о ней, если тебя это так беспокоит. Я замерзла, устала, у меня все болит. Я пойду и посижу у огня.
Тормон поджал губы.
— Как угодно, леди. В таком случае остается только надеяться, что ты любишь ходить пешком. Поскольку, если ты не накормишь и не вычистишь лошадь, завтра ты ее не получишь.
Несколько бесконечных секунд они прожигали друг друга взглядами. Сколль затаил дыхание, заворожено наблюдая за этим состязанием. В конце концов Серима, дрожа от гнева и ярости, отвела глаза и вышла из барака.
Мириаль Великий, — подумал мальчик, — она сейчас во власти Торшона и все же сопротивляется ему… А что станется с ней утром?
Сколль знал торговца совсем недолго, однако успел понять, что тот всегда держит данное слово.
Внезапно Серима вновь появилась из-за двери, неся в руках корзинку. Ни на кого не глядя, она прошла мимо своих спутников, словно их не существовало на свете, приблизилась к стойлу жеребца и принялась сыпать еду в его кормушку.