Ориэлла

— Кто это сделал? — прогремела она, развернув юношу к себе.
Анвар почти физически ощущал ее гнев. Казалось, она стала выше, а ее глаза горели холодным серым огнем. Он вдруг с ужасом понял, что она не просто так была любимицей Верховного, и задрожал от страха.
— Спокойнее, душа моя, он и так испуган до смерти. Не волнуйся, парень, она сердится не на тебя.
Мягкий голос Форрала придал Анвару мужества.
— Это Джанок, — прошептал он.
— Ублюдок! — взорвалась Ориэлла, и вскочив, обрушила кулак на каминную полку с такой магически возросшей силой, что кусок мрамора со вспышкой откололся и упал на пол. Анвар зажмурился и втянул голову в плечи, а Форрал просто вздохнул.
— Ориэлла, — произнес он, и в голосе его слышался мягкий упрек.
С виноватым видом волшебница подняла отколовшийся кусок и приложила его на место.
— Прости, Форрал, — она провела по мрамору рукой, и тот моментально прирос, так что не осталось даже трещинки. Ориэлла покачала головой. — Не могу поверить, в Академии творится такое!
Ну ничего, пусть только появится Миафан! А пока… — она повернулась к Анвару, — посмотрим, что можно сделать с этим несчастным, — Ориэлла, не надо! — в голосе Форрала слышалось беспокойство.
— Почему же не надо? — возразила девушка. — Я достаточно узнала от Мериэль, чтобы лечить…
— Не в этом дело, — ответил Форрал. — Он же беглец и…
— Какая разница! — сердито настаивала Ориэлла.
— Послушай, душа моя, я знаю, как тебе тяжело, но Миафан имеет право наказать его. А если он увидит, в каком состоянии бедняга, то, может, и смягчится. И кроме того. Верховному следует знать, что творится у него под носом. — В голосе Форрала послышались металлические нотки. — Этому надо положить конец.
***
Сара влетела в свою комнату, сорвав злость на двери, которую захлопнула с такой силой, что, будь дом поменьше, он содрогнулся бы до самого основания. Но особняк Ваннора был построен искуснейшими мастерами из лучших материалов, какие только можно купить за деньги, и, несмотря на то что Сара рванула дверь изо всех сил, тяжелая дубовая панель лишь плавно качнулась на хорошо смазанных и отрегулированных петлях и скользнула на место с едва слышным щелчком. От этой неудачи дурное настроение Сары только усилилось. Пронзительно взвизгнув, словно портовая шлюха, она схватила первое, что подвернулось под руку — белую фарфоровую вазу, полную гиацинтов и зимних роз
— и запустила ею в дверь-обидчицу.
Раздался грохот, и Сара ойкнула, на мгновение испугавшись собственного порыва — разбитая ваза, вмятина на лакировке, сломанные измятые цветы и темные пятна воды на ярком толстом ковре — но тут же презрительно вздернула подбородок. Ковер испорчен — ну так что? Теперь этот дом принадлежит ей точно так же, как и Ваннору, и она вольна делать здесь все, что хочет. Если этот драгоценный домик можно разнести на части голыми руками — тем хуже для купца!
С заново вспыхнувшей злобой Сара принялась расхаживать по комнате, безжалостно втаптывая в ковер осколки фарфора и сломанные цветы. И у Ваннора еще хватает наглости отчитывать ее за неучтивый уход из логова этого неотесанного солдата и крикливого пугала из рода магов! Как он посмел устроить ей такой нагоняй, да еще на глазах у своих мерзких ухмыляющихся зверенышей!
Но, вспомнив о муже, Сара слегка призадумалась. Это была их первая серьезная ссора. Они прожили вместе уже несколько месяцев, и Ваннор еще ни разу не повышал на нее голоса. Сегодня она была дурой, вдруг поняла Сара, — тупой, самоуверенной дурой! С чего она взяла, что муж всецело в ее власти? Черт, придется помириться с ним, и чем скорее, тем лучше. Он — ее безопасность, ее богатство и роскошь — и к тому же защита от отца и того, что тот с нею сделал. Защита от убогости и нищеты, от бесконечного изнурительного труда и позорной беременности от какого-то вонючего раба, который просто животное…
Перед мысленным взором Сары встал образ Анвара, и она содрогнулась. Увидев его после стольких месяцев, она была потрясена и чуть не сошла с ума от ужаса, когда он окликнул ее по имени. Все, что могло прийти ей в голову,
— это бежать, бежать как можно дальше от этого грязного и избитого существа в лохмотьях, которое звало ее голосом Анвара и так умоляюще смотрело на нее его голубыми глазами.
Трясущимися руками Сара отперла изящное лакированное трюмо, стоявшее возле кровати, и достала хрустальный графин, который наполнил залитую зимним светом комнату ослепительными осколками радуги. Это было ее утешением и ее самым большим секретом.
Горничная получала хорошую мзду за то, чтобы графин всегда был полон, и держала рот на замке. Почти каждую ночь Ваннор посещал ее ложе, а потом, когда Сара оставалась одна, она запирала дверь и долгие бессонные часы потягивала вино, разложив на белом покрывале свои драгоценности и любуясь ими при радостном свете свечей.
О боги! Сара плеснула в бокал вина, осушила его и наполнила снова. «Все бы отдала, — подумала она, — лишь бы только сегодняшнего утра никогда не было». Теперь наконец она узнала, что случилось с Анваром. Торл клялся, что сын исчез, и в большинстве своем люди верили, что тот сбежал, опасаясь последствий смерти матери, и навсегда покинул Нексис. Родители Сары, естественно, решили, что Анвар испугался ответственности перед возлюбленной и еще не рожденным ребенком, Сара тоже предпочитала думать о его исчезновении именно в таком свете. Тем более что так было легче принять предложение Ваннора и избавиться от надоедливого чувства вины…
— Опять за винишко, мачеха?
Сара с рычанием обернулась. Занна! Младшая дочь Ван-нора стояла в дверях и презрительно глядела на мачеху сквозь взъерошенную челку густых каштановых волос, которая успешно сопоставлялась всем усилиям горничных привести ее в порядок. Сара сердито закусила губу. Как этой негоднице удается входить так бесшумно?
— Что значит — опять? — попыталась она отпереться. Сара прекрасно знала, что девчонка ненавидит ее, и чувство это было взаимным. Не хватало еще, чтобы маленькая чертовка настучала Ваннору!
Антор, младший сын купца, благодаря которому Сара попала в дом Ваннора, не причинял беспокойства. Он был слишком мал, чтобы понимать, кем она ему приходится, да это его и не заботило. Сара просто повесила малыша на шею нянькам, и дело с концом. Управлять Корой, старшей дочерью, было легче легкого. Они с Сарой были почти одногодки, и обе сияли одинаковой золотистой красотой. Кора находилась как раз в той поре, когда интерес к мужчинам чрезвычайно велик — и не только к отпрыскам богатых купеческих домов, которых ее заботливый отец считал подходящими женихами. Достаточно было несколько раз вовремя отвернуться, посмотреть сквозь пальцы на таинственную записочку или условный свист — и Сара завоевала сердце девушки. С Занной все было иначе. Девчонка пошла в папашу, была пряма как палка, но отличалась дьявольской сообразительностью и знала слишком много для своих четырнадцати лет. Просто неестественно много!
— В следующий раз скажи Гелде, чтобы получше прятала бутылку, когда тащит ее наверх. — Если поблизости был Ваннор, Занна разговаривала с мачехой весьма почтительно, наедине же ее тон становился дерзким и насмешливым. Сара крепко стиснула хрустальный графин. Боги, как ей охота придушить эту маленькую мерзавку! Когда она заговорила, ее голос был тихим и дрожал от бешенства.
— Слушай, негодница, — если скажешь отцу хоть слово, я заставлю тебя пожалеть, что ты вообще родилась на свет! Слышишь меня?
Глаза Занны из-под плотной занавеси волос, которая так раздражала Сару, задумчиво уставились на мачеху. Она прикидывала. Ваннорова дочь, сразу видно. Противная девчонка была прирожденной торговкой.
— Может, и не скажу, — беззаботно сказала она. — Уверена, что такая проныра, как ты, может придумать кучу способов доставить мне неприятности.
Это было уж слишком.
— Убирайся, — завизжала Сара. — Убирайся сейчас же — и пришли Гелду, чтобы убрала эту грязь!