Герцогиня и султан

Костры на высоких минаретах ливийского Триполи, как обычно, призывно светили всю ночь. На сторонний взгляд восточный город ночью – место абсолютно безлюдное и пустынное. Невидимая жизнь течет за неприступными глухими заборами, не выплескиваясь наружу. Но неведомыми путями новости летят быстрее ветра.
Еще не рассвело, а все, кому надо, знали, что в укромную бухту прибыл потрепанный штормом корабль, и капитан срочно сбывает с рук знатную христианскую принцессу.
Рассвет только начинался, а на дороге к бухте уже покачивались носилки госпожи Бибигюль. Покупка и перепродажа девиц составляла львиную долю ее доходов. Бибигюль знала себе цену и знала цену своему товару. И не нашелся еще человек, который заставил бы ее заплатить лишнюю монету.
Удобная бухта не век и не два гостеприимно принимала корабли, которые по тем или иным причинам не хотели мозолить глаза в городском порту. Наверное, еще со времен погребального костра Элиссы, пылавшего на мысе Картаж, бухточка служила надежным пристанищем многим морским людям.
Сейчас парусник надежно стал на якорь. Свободная от вахты команда угощалась в низком домике на берегу, где можно было найти практически все, что нужно моряку. Капитан сидел под финиковой пальмой на утренней прохладе с кружкой в руке и ждал клиентов.
На дороге пылили носилки, их сопровождали рабы на ухоженных мулах. Когда носилки приблизились вплотную, занавески раздернулись, и закутанная до сильно подведенных глаз женщина поздоровалась с капитаном по-французски:
– Здравствуй, дорогой! Аллах великий да продлит твои дни!
– Утро доброе, госпожа! – отозвался капитан.
– Ах, какой тяжелый нынче год! – сокрушенно вздохнула Бибигюль, да так, что носилки заколыхались. – Совсем мира нет на земле!
– А когда он был? – философски заметил капитан и опорожнил кружку.
– Люди говорят, по воле Аллаха высокого, ты с товаром? – спросила Бибигюль.
– Не без этого… – согласился капитан, кинув в рот маслину.
– И что за товар? – подняла подведенные брови Бибигюль.
– Французская принцесса. Дорогой товар, – солидно сказал капитан.
– Сегодня каждая портовая шлюха называет себя принцессой… – недоверчиво сказала Бибигюль. – А девка, путающаяся с купцом, уже метит в королевы…
– Не-е, эта настоящая. Без обмана, – равнодушно пожал плечами капитан, сплевывая косточку. – Кровь видна, не спрячешь. И барахло с ней взяли хорошее. Я таких платьев еще не видел!
Глаза у Бибигюль блеснули. Этому христианскому увальню, видно, и правда, по милости Иблиса, [3] повезло в кои-то веки. Надо брать, пока другие не налетели!
– Дорогой, что мы обсуждаем сладость меда, не попробовав на вкус! Покажи свою принцессу, – хитро прищурилась она.
– Жильбер, девчонок притащи! – приказал капитан.
Жильбер снес с корабля бесчувственную Жаккетту и положил на берегу. Следом за ним, словно с собственного судна после прогулки, сошла надменная Жанна, обмахиваясь веером. Равнодушно оглядев носилки потенциальной хозяйки, Жанна отвернулась и принялась изучать взглядом море.
Оглядев дорогое платье, холеные руки и высокомерное лицо, госпожа Бибигюль равнодушно сказала:
– Плохая принцесса! Вот моя цена…
Она шепнула на ухо своему евнуху несколько слов. Тот почтительно поклонился госпоже и побежал к капитану. Приблизившись, он поклонился господину и сказал ему на ухо цену своей госпожи.
– Цена плохая – принцесса хорошая! – пожал плечами капитан. – Я прошу не меньше… Он шепнул свою цену евнуху. Евнух побежал сообщать цену хозяйке.
– Да сохранит тебя Аллах! – всплеснула руками Бибигюль. – Принцесса мятая! Шишек много! Цена и так большая! – послала она евнуха обратно с новым предложением.
– Тебя в такую бурю на корабль засунь – за синяками не видно бы было! Видишь, служанка пластом лежит, а эта – как новенькая! – со своей ценой отправил евнуха капитан.
– Я тебе хорошую цену даю, верную! – попыталась уговорить капитана Бибигюль. – Ну, кто такую замечательную цену еще даст?
– И эта хорошая цена за принцессу с веером, со служанкой, при всех снастях? Да на ней платье дороже стоит! – возмутился капитан.
– Зачем мне этот мертвый мешок костей? – взвизгнула Бибигюль. – Не надо служанку!
Евнух опять понес новую цену.
– Дело хозяйское! Не хочешь – не бери! А за такие деньги мешок урюка купи! – посоветовал капитан, отсылая евнуха.
Тот уже не бегал, а вяло плелся, запинаясь обо все камушки. Торг замер. Ни та, ни другая сторона уступать не хотели. Жанна презрительно обмахивалась веером.
На дороге показался ослик. На ослике восседала закутанная в белое покрывало очень упитанная женщина. За ней на спокойной кобыле трусил лысый раб.
Бибигюль с тревогой узнала новую соперницу – недавно поселившуюся в городе Фатиму, которая, по слухам, помимо всего прочего, весьма успешно промышляла тем же ремеслом, что и она сама. Товар мог уплыть в другие руки.
– Клянусь Аллахом великим, милосердным, милостивым! Я всего лишь слабая женщина! – махнула она ладонями. – Беру твою принцессу просто себе в убыток! Ты другую принцессу поймаешь – никому не продавай, мне продай! Хорошую цену дам!
Мешочек с золотом перекочевал к капитану. Жанну евнух отвел к носилкам и усадил рядом с Бибигюль. Жаккетта так и осталась лежать на земле.
Подъехавшая женщина направила ослика к капитану.
– День добрый, Фатима! Мир тебе! – насмешливо приветствовала ее Бибигюль по-арабски. – Аллах милостивый да сохранит твою красоту! Ты опоздала, весь шербет уже продан, остался один навоз!
– Приветствую тебя, несравненная Бибигюль! – отозвалась Фатима. – Аллах милосердный да дарует тебе ясные мыслив Не беда, в хороших руках и навоз шербетом станет. А глупая голова и шербет в навоз переведет. Все в руках Аллаха!
– Не шипи, Фатима! – засмеялась Бибигюль. – От того, что будет, не убежишь, и нет ухищрений против власти Аллаха над его тварями! В твои годы надо думать о вечном! Мои гурии лучшие на Востоке, небесная услада мужчин! А о твоих замарашках ничего и не слышно!
– Твои гурии ишака не ублажат, не то что господина! Руки у них корявые, тело гибкое, как засохшая подметка, да будет Аллах милосерден к столь жалким созданиям! А мои красавицы сердцами мужчин играют, словно мячиками!
– О великий Аллах! Это мои-то розы – засохшая подметка? Да походка их – что колыхание цветов на утреннем ветерке, стан гибок, что лоза, глаза – лукавые серны! – Бибигюль в гневе задернула занавески носилок, оставив только ма – аленькую щелочку.
Фатима слезла, как сплыла, с ослика. Обошла кругом Жаккетту, покачала головой. Присела рядом и, приподняв голову девушки, долго ее разглядывала.
Капитан, зная, что товарный вид у этой пленницы напрочь отсутствует, был рад любой цене.
Поцокав языком, Фатима за бесценок сторговала Жаккетту. Раб подвел спокойную лошадь. Прикрыл новое приобретение покрывалом, поднял и перекинул через седло, как мешок.
Фатима засеменила к ослику.
– И ты хочешь предложить эту дешевую, драную подстилку нормальному мужчине? – визгливо захохотала в щелочку занавески Бибигюль. По-французски.
– Моя дешевая, драная подстилка утрет нос твоей хваленой принцессе! – так же по-французски спокойно отозвалась Фатима.
Капитан, довольный удачной сделкой, покинул насиженное место под пальмой; и велел готовиться к отплытию.
Пленницы попали в чужой мир. Мир ислама.
 
Глава III
… По всем признакам, Жаккетта умерла и очутилась в раю. Правда, рай был какой-то странный, довольно темный и довольно душный, но все признаки райской жизни были налицо: Жаккетта спала, просыпалась, ела что-то незнакомое, но вкусное, опять засыпала, опять спала, опять просыпалась, опять ела…
Никто ее не трогал и не обижал. Изредка появлялся голый по пояс, лысый ангел, приносил очередную миску с очередным кушаньем и неслышно уходил. Ради такой замечательной жизни Жаккетта была согласна мириться с некоторыми несоответствиями этого рая тому, что живописал дома кюре. Вместо земли из пушистых облаков возле сияющего Небесного Престола – небольшая комната, главная деталь убранства которой многочисленные сундуки. Стены и пол глиняные, а святой отец уверял, что основной строительный материал в раю – облака. Жаккетта в полусне поколупала пальцем ближайшую стену – точно, глина. Ну и ладно, откуда, в самом деле, кюре знать, какие в раю дома? Он-то не помер! Господа Бога, Деву Марию и прочих святых она еще не видела. Даже святая Бриджитта не появлялась. Но, наверное, у них и без того дел хватает, чтобы еще к новоприбывшей душе спешить. Ведь пока Жаккетта в замок не попала, госпожу Изабеллу и госпожу Жанну она тоже от силы раз в год видела. На каком-нибудь празднике. Так что это точно рай, потому как где найдешь на земле место, чтобы кормили-поили до отвала и работать не заставляли? Жалко, конечно, родных… И перед госпожой Жанной неудобно получилось, но что поделать… Доконали бедняжку Жаккетту напасти. Первые сомнения в том, что она все-таки больше живая, чем мертвая, Жаккетта ощутила неделю спустя после того, как первый раз очнулась в раю.