Лазоревый грех

Он лежал на боку, спиной ко мне, простыня с него слезла до начала ягодиц. Какого хрена делаю я в голом виде в постели с Джейсоном? Где Жан-Клод? Ладно, наверное, у себя в гробу или в постели. Никогда я не спала с ним в одной постели, когда он каменный и холодный. А почему я не поехала домой?
— Вряд ли она сегодня поправится настолько, чтобы выйти.
Я попыталась сесть и обнаружила, что мир не слишком устойчив. Или попытка сесть — не слишком удачное решение. Снова оказавшись на спине, подтянув простыню до груди, я дважды попыталась сказать:
— Я не сплю.
Сухость во рту была неимоверная.
Джейсон повернулся ко мне. Простыня намоталась на него и оставила голой зад. Он закрыл трубку рукой:
— Как ты себя чувствуешь?
— Как я сюда попала? Почему я здесь?
Голос был настолько хриплый, что даже не похож на мой.
— Ты что-нибудь помнишь?
Я наморщила брови, и это было больно — на шее. Подняв руку, я нащупала большую повязку справа. Под ней, конечно, укус вампира, это я знала. И вместе со знанием вернулась память.
Я вспомнила все, и не только разумом. Тело мое забилось на кровати, спина выгнулась, пальцы вцепились в простыни, а из горла вырвался стон — меня охватило сенсорное воспоминание. Не так было хорошо, как в момент события, но чертовски к тому близко.
Я уперлась в простыни кулаками, намотала ткань на руки, ища, за что схватиться. Джейсон вдруг оказался рядом, схватил меня за руки у самых плеч, попытался удержать.
— Анита, что с тобой?
Я машинально взметнула руки, ухватилась за него. Глаза у меня закатились под лоб, тело свело судорогой, и руки рванули предплечья Джейсона. Я почувствовала, как ногти входят в кожу, как она поддается.
Джейсон то ли вскрикнул, то ли застонал.
Я отвалилась на спину, тяжело дыша, ничего не видя. И держась за руки Джейсона, как за последнюю твердую опору.
— Анита! — позвал он придушенным голосом. — Анита, ты как?
Я хотела сказать, что нормально, но пришлось только кивнуть. Он оторвал мои пальцы от своих рук — мягко — и сложил мне руки поверх простыни на животе. Кровать отзывалась на его движения. Я сообразила, что закрыла глаза — не помню когда.
— Что это за чертовщина? — спросил он.
Я хотела было сказать, что не знаю, но я знала. Я помнила Ашера, сидящего за длинным пиршественным столом, золотые волосы колечками, одет он в золото и багрянец. Жена нашего хозяина раздавила бокал рукой в перчатке, приоткрыв губы, и задышала так, что белые холмы грудей заколыхались. Она тихо пискнула, а когда смогла заговорить, попросила прислать горничную, чтобы проводить ее в комнату, потому что ей нездоровится. Это было неправдой. Ашер соблазнил ее в прошлую ночь по приказу Белль. Он жаловался Жан-Клоду, что баба просто лежала, закатив глаза под лоб — что да, то да, — но никакой другой реакции не было. Сплошное разочарование.
Сейчас, за пиршественным столом, у нее был флэшбэк оргазма, испытанного ночью, но она была спокойной партнершей, и потому флэшбэк удалось объяснить публике. В определенной мере.
Я лежала, таращась на Джейсона, видя теперь его, а не озаренные свечами комнаты и людей, давно ушедших. Ко мне вернулся голос, хоть еще сильнее охрипший, потому что я вопила.
— Это был флэшбэк.
— Флэшбэк чего?
— Дай воды, пожалуйста, — попросила я.
Он вскочил с кровати и нагнулся к холодильнику, стоящему рядом. Оттуда он вытащил бутылочку с каким-то соком для спортсменов.
— Это восполняет электролиты получше воды.
— Не люблю этой дряни.
— Поверь мне, тебе будет лучше, чем от воды. От нее может затошнить.
И почему-то ядовито-голубой напиток показался мне намного привлекательнее.
Джейсон открыл его и подал мне. Кровь уже заполнила царапины на его руках и медленно текла по коже красными струйками.
— Ох, прости, Джейсон. Я не хотела тебя царапать.
Я отпила синей жидкости. Вкус был именно такой противный, как мне помнилось, но еще несколько глоточков — и действительно стало лучше. И голос перестал звучать так, будто я провела месяц в пустыне.
Он поднял руки.
— А, это! Это ерунда. Хотя обычно, когда меня так поцарапают, это знак, что я очень здорово развлек подругу. — Он улыбнулся.
Я покачала головой, и мир не поплыл на этот раз. Отлично.
— Ты сказала, что это был флэшбэк. К чему тебя вернуло?
— К тому, что было у меня с Жан-Клодом и Ашером.
Он приподнял бровь:
— То есть флэшбэк к оргазму?
Я почувствовала, как мне щеки заливает жар.
— Вроде этого. — Я глотнула еще малость мерзкого напитка, чтобы не глядеть на Джейсона.
— Я у него работаю закуской годами и не знал, что бывает такая реакция.
— Это то, что умеет Ашер, — сказала я.
— Что?
— Ты всю комнату кровью зальешь, — ответила я.
— Сейчас я себя вылечу. Сначала договори до конца.
— Ты знаешь, что укус Ашера может быть...
— Оргастическим, — закончил он за меня.
— Ага.
— Я испытал смягченный вариант такого, — сказал Джейсон. — И ты в Теннесси, когда Ашер умирал. Он подчинил тогда твой разум. Если я правильно помню, тебе это не слишком понравилось.
— Не то чтобы не понравилось, Джейсон, а скорее наоборот. Понравилось так, что я испугалась.
— Жан-Клод сказал, что Ашер всегда сдерживается, кроме тех случаев, когда может оставить донора себе — что бы это ни значило.
Я кивнула, отпила и кивнула еще раз.
— Я думаю... нет, знаю, что этой ночью Ашер не сдерживался.
— Откуда? — спросил Джейсон.
— По некоторым воспоминаниям Жан-Клода. Я среагировала как одна женщина, которую Белль и Ашер когда-то соблазнили.
— И в чем же эта реакция? Царапать всех, кто под руку попадется?
— Я же попросила прощения.
Он сел на край кровати, подогнув под себя ногу, опустив другую, явно рисуясь. Обычно мне нетрудно глядеть мужчинам в глаза при разговоре, но здесь было на что отвлечься.
— Я шучу, Анита.
Он будто не замечал своей наготы, как свойственно большинству оборотней. Я протянула ему край простыни:
— Слушай, прикройся малость.
Он осклабился:
— Мы же проспали, — он глянул на будильник, — четыре часа голые и вместе. Чего мне теперь одеваться?
Я нахмурилась, и вдруг легко оказалось глядеть в глаза. Обычно это бывает, когда у меня взгляд сердитый.
— И в чем же ты поступила, как та женщина? — спросил он.
— Эхо, флэшбэк к тому наслаждению, которое было, когда Ашер пил кровь.
— И это будет и дальше повторяться?
Я снова покраснела:
— Похуже, чем у нее.
— Почему?
— Та женщина, которую я помню, не слишком много прыгала в постели, как утверждает Ашер.
— И что?
— Ей легче было скрывать, чем мне.
Он расхохотался.
— Ты мне хочешь сказать, что такие прыжки в постели для тебя норма?
Я глянула на него сердито:
— Сам должен знать. Ты был со мной в постели однажды и помогал довести меня до оргазма.
Лицо мне так залила краска, что голова начала болеть. Он перестал улыбаться. Мне еще долгие месяцы после этого было в присутствии Джейсона неловко.
— Тогда нас всех подстегивал ardeur, — сказал он. — И все прыгали чуть больше обычного.
Я мотнула головой, не глядя на него, подобрав ноги под простыней к груди.
— Если не считать, что мне хотелось порвать тебе горло, остальное для меня обычно.
Он закашлялся, засмеялся, а потом сказал:
— Не может быть.
Я не поднимала глаз от простыней:
— Ладно, ладно, смейся.
Он взял стоящую возле меня бутылку:
— По такому поводу надо выпить.
Я подобрала колени к груди, свернувшись под простыней.
— Не остроумно.
Он опустился на колени возле кровати, и мне стало видно его лицо.
— Ты меня извини, конечно... — Он слегка пожал плечами. — Но ты меня не вини. Не могу же я тебя не поддразнить, когда ты мне говоришь, что у тебя всегда такие бурные, непревзойденные оргазмы. Я же не могу такое пропустить, ты же меня знаешь, Анита.