Дело хромой канарейки

Мейсон повернулся к рыженькой секретарше:
— Будьте любезны, если будут звонить Перри Мейсону, позовите меня.
Она смотрела на него с явным интересом и с не менее явным одобрением.
— Непременно, сэр.
Мейсон позволил Рею довести себя до большого кресла. Автоматически запирающаяся дверь громко щелкнула у них за спиной.
— Ну и ну, как я рад вас видеть! — продолжал Рей. — Я сам собирался поехать в вашу контору, но, зная, насколько вы заняты, я не решался вас беспокоить. Это весьма неприятная история. Вдвойне неприятная, потому что замешана вдова Вальтера. Не могу взять в толк, как полиция может подозревать ее в чем-либо подобном.
— Вы не подозреваете?
Рей энергично затряс головой:
— Нет, Боже упаси! Я знаю ее восемь или девять месяцев. Она настоящая леди с ног до головы.
— Значит, вы были с ней знакомы еще до замужества?
— Да, мы познакомились с ней почти одновременно с Вальтером. По-моему, они поженились с полгода назад.
— Значит, он совсем недолго за ней ухаживал?
Рей кивнул. Его шумная сердечность улетучилась неизвестно куда, он смотрел на адвоката подозрительным, холодным взглядом.
— Безусловно, в подобных обстоятельствах произойдет некоторая заминка в оформлении, но рано или поздно миссис Прескотт вступит во владение. Многое зависит от того, оставил ли мистер Прескотт завещание. Вот я и решил, что вы сначала захотите поговорить со мной, так сказать, совершенно неофициально.
К Рею сразу вернулась его неуемная общительность.
— Уверяю вас, мистер Мейсон, я буду очень рад сотрудничать с вами по всем решительно вопросам. Миссис Прескотт может не волноваться из-за завещания. Она имеет дело с честным человеком.
Мейсон протянул Рею портсигар, взял и себе сигарету, щелкнул зажигалкой и только после этого спросил:
— Почему ей не надо беспокоиться о завещании?
— Потому что все было продумано заранее.
— Каким образом?
— Об этом побеспокоился сам Вальтер. У нас имеется У каждого страховка на случай смерти партнера. Его жизнь застрахована на двадцать тысяч долларов в мою пользу, моя жизнь — на столько же в его пользу. Договор и партнерство предусматривают, что в случае смерти одного из партнеров его жена получает двадцать тысяч долларов вместо доли в деле.
— Двадцать тысяч долларов? Рей кивнул.
— Довольно большая сумма, не так ли? Если бы вы захотели ликвидировать свое дело, неужели вы получили бы за него сорок тысяч?
— Нет, уверен, что нет. Именно из этих соображений каждый из нас застрахован на максимальную сумму. И жена, вернее, вдова умершего, как раз получает сумму этой страховки. При этом дело остается в руках другого партнера. Понимаете, мы вносили страховые проценты вместе из общей прибыли, поровну на нас двоих.
— Так было договорено с самого начала?
— Да.
— Миссис Прескотт тоже подписывала данный договор?
— Да, она его подписала, и моя жена тоже. Все это юридически оформлено и совершенно узаконено. Удивляюсь, что миссис Прескотт вам об этом не рассказала. Возможно, она не вполне поняла, что это такое. Ведь у нее сейчас полно собственных забот. Скажите, неужели ее посадили в тюрьму?
— Ее задержали.
— Какой позор! Возможно, она не разобралась в сущности нашего соглашения о партнерстве. Объясните ей, прошу вас. Как только я получу страховку, я передам ее миссис Прескотт, взяв от нее взамен отказ от каких-либо претензий на участие в деле.
— Не могли бы вы показать мне это соглашение?
— Конечно, конечно. Признаться, я был уверен, что вы попросите об этом, и попросил Розу положить его на мой стол.
— Розой зовут ту девушку в приемной?
— Розой Хендрикс, да.
— Давно она у вас работает?
— Не очень. Месяца четыре-пять. Очень исполнительная и весьма привлекательная.
Мейсон кивнул и погрузился в чтение документа, который протянул ему Рей.
— Толково составлено, — похвалил он.
— Совершенно верно, — просиял Рей, — его проверял адвокат страховой компании после того, как наш поверенный составил его для нас.
— Как я понимаю, на момент составления данного соглашения вы оценили половину делового интереса в данной компании в двадцать тысяч долларов. Если бы в действительности эта половина была значительно ниже, вдова умершего партнера все равно получила бы двадцать тысяч? И если, наоборот, предприятие было бы более выгодным, ничего бы не изменилось?
— Мы договорились, что в последнем случае страховая сумма будет увеличена.
— Понятно. Не будете ли вы столь любезны назвать действительную сумму стоимости вашей компании?
Рей долго изучал поверхность стола, потом сказал:
— Боюсь, мистер Мейсон, что сделать это будет очень трудно, потому что у нас нет такой бухгалтерии, как в торговых предприятиях.
— Мне все это понятно, — прервал его Мейсон, — но ведь я не требую у вас точных цифр. Меня интересует, сколько вы получаете прибыли?
— Это зависит исключительно от личной инициативы.
— Хорошо. Спрошу иначе. Сколько вы заработали за прошлый год?
Рей отвел глаза от лица Мейсона и уставился на большой сейф, помещавшийся в углу комнаты. После долгой паузы он заговорил:
— Мне думается, каждый из нас получил тысяч по шесть долларов.
— И вы, и мистер Прескотт заработали по шесть тысяч долларов?
— Около того.
— В таком случае Вальтер Прескотт не мог вложить какие-либо средства в бизнес.
Рей неожиданно улыбнулся:
— Все ясно. Вас интересуют те деньги, которые, как уверяет Розалинда Прескотт, она дала ему вложить в дело?.
Мейсон кивнул.
— Сказать по правде, мистер Мейсон, ей бы лучше помолчать на этот счет. Ее денег в нашем деле нет.
— Как вы считаете, она давала ему эти двадцать тысяч?
— Трудно сказать. Но раз она говорит, что да, я склонен ей верить.
— Ну, а если Вальтер уверил, что она ему ничего не давала, это повлияет на ваше мнение?
— Трудный вопрос.
— Понимаю.
— Что же, я не буду менять своего отношения к этому вопросу, — после недолгого колебания сказал Рей.
— Но в таком случае куда Вальтер мог девать такие деньги?
— Не принимаете ли вы меня за ясновидящего?
— Нет, я просто интересуюсь вашим мнением.
— Я не знаю.
— А как насчет женщин?
— Ну, нет! — Рей даже замахал руками. — Только не женщины. Вальтер был не из таких.
— Почему вы так считаете?
— Вы с ним не были лично знакомы?
— Нет.
— Если бы вы его знали, то поняли бы, что я прав. Неволь, но думалось, что у него рыбья кровь, а не человеческая. Он был похож на старого книжного червя или счетовода. К тому же он трудно сходился с людьми, отталкивал всех своей необщительностью. Все разговоры я брал на себя, разъезжал, уговаривал. Ну, а Вальтер…
Ему не дал договорить звонок телефона, стоящего на столе. Рей схватил трубку, радуясь возможности подумать.
— Алло… Это вас, мистер Мейсон. Он протянул трубку адвокату.
— Алло?
Пол Дрейк четко произнес: — Ты выиграл, Перри.
— Что я выиграл?
— Тебя не обманули предчувствия. Я тут развил бешеную деятельность — и нашел-таки Паккарда, но под другим именем.
— Под каким?
— Джексон Браун.
— О’кей. Ну и что с этим Джексоном Брауном?
— Он исчез примерно две недели назад. Снимал комнату в пансионате для холостяков на Тридцать пятой Западной улице. Плата была внесена вперед. Несколько друзей. Вполне приличные отношения с хозяйкой. Подписка на еженедельную газету. Парочка приятельниц, которые иногда заходили выпить коктейль. Типичный коммивояжер, одним словом.
Потом он исчезает. Перед дверью накопилась стопка газет. Письма никто не распечатывает. Он отдал в чистку костюм и все беспокоился, как бы они его не задержали слишком долго. Так этот костюм из чистки не взят. Одна из подружек позвонила хозяйке и сказала, что она договорилась с Брауном встретиться, но он не явился на свидание. Она, дескать, боится, что с ним что-то случилось. После разговора с ней хозяйка известила полицию. Полиция выяснила только, что он вывел, как обычно, свою машину из гаража — и исчез. Хозяйке он сказал, что работает коммивояжером. Но никто толком не знает, что он именно продавал. Полиция пыталась выяснить хоть что-то об этом Джексоне, но уперлась в голую стену. Даже не смогла узнать, где он работает. Согласно теории полиции, работодатель Брауна заявил бы в свое время об исчезновении, если бы Браун действительно исчез. Ничего не разведав, они просто положили заявление хозяйки под сукно. Правда, папка на него заведена в бюро о пропавших людях. — Почему ты думаешь, что он — тот человек, который нам нужен? — спросил Мейсон.