Дело обеспокоенного опекуна

— Спасибо. — Во взгляде Деллы промелькнула нежность.
— И как далеко мы продвинулись?
— Что вы имеете в виду?
— Не пытайся запудрить мне мозги, — улыбнулся Мейсон. — В нашей романтической истории, конечно.
— Дело Даттона?
— Ну да.
— Не так скоро, — сказала Делла. — Дайте человеку хоть немного времени.
— Как раз времени-то ему может не хватить, — заметил Мейсон, опускаясь в кресло для посетителей и не отводя глаз от Деллы, которая стояла за столом и вскрывала письма, раскладывая их в три папки: срочные — на левый угол стола, требующие личного ответа адвоката — на середину, те, с которыми предстояло разбираться ей самой, — на правый угол.
— Хотите получить совет? — спросила она. Мейсон усмехнулся.
— Как раз потому я и завел этот разговор.
— Вам не пристало изображать из себя Купидона.
— Это почему же?
— У вас не то телосложение. Вы носите слишком много одежды, и, кроме того, у вас нет лука и стрел.
Мейсон улыбнулся еще шире.
— Продолжай.
— Порой, — произнесла Делла, тщательно подбирая слова, словно она заранее подготовила свою речь, — женщина долго общается с мужчиной и при этом видит его в той роли, какую он сам для себя определил, и, даже если он пытается подобрать ключ к ее сердцу, не рассматривает своего старинного друга в качестве героя-любовника.
— И в таком случае?
— И в таком случае, — продолжала Делла, — природа дает мужчине право взять инициативу в свои руки, и если он не воспользовался этим правом, совершенно очевидно, что женщина никогда не увидит в нем повелителя своего сердца.
— Ну и?..
— Но кое-что может окончательно разбить все надежды на взаимность. Если появится кто-то другой и возьмет инициативу…
— Произойдет то, что так точно описал Лонгфелло в поэме о Джоне Олдене и Присцилле, — закончил ее мысль Мейсон.
Делла Стрит кивнула.
— Хорошо, — сказал Мейсон. — Я получил штормовое предупреждение. Если я правильно тебя понял, мне надо закопать в землю мою мужскую привлекательность.
Зазвонил телефон. Делла тотчас сняла трубку аппарата, стоявшего на ее столе.
— Хэлло! Герти? Хорошо… Сейчас спрошу. — Она повернулась к Мейсону: — Мисс Дезире Эллис у нас в приемной.
— А! — улыбнулся Мейсон. — Похоже, Даттон не терял времени даром!
— Но она не одна — ее сопровождают мистер и миссис Хедли… По-видимому, мать с сыном.
— Они что, хотят, чтобы я принял всех троих сразу?
Делла кивнула.
— Тут Герти успела прошептать кое-что. Мамочка, судя по всему, особа весьма решительная, у нее крысиное личико с обезьяньими глазками. А сынок — из битников, с бородой и манерами любителя спокойного джаза, от которых у нашей Герти по спине мурашки ползают. Ну, да вы ведь ее знаете. Она очень пристрастно относится к нашим клиентам.
— И как правило, ее оценки оказываются справедливыми, — сказал Мейсон. — Что ж, пусть войдут все вместе.
Передав Герти распоряжение Мейсона впустить посетителей, Делла открыла дверь в приемную.
Мистер Хедли вошел первым. Широкоплечий, рослый, бородатый мужчина. Его лицо выражало презрение ко всему, что его окружало в этой жизни. Он был одет в спортивную рубашку, распахнутую на волосатой груди, штаны с бахромой понизу, сандалии на босу ногу; пиджак перекинут через плечо.
За ним шествовала его мать — женщина лет пятидесяти, с такими пронзительными глазами, что они отвлекали внимание даже от непомерно большого носа между ними. Дезире Эллис замыкала шествие: блондинка чуть выше среднего роста, худощавая и загорелая, со спокойным взглядом голубых глаз.
— Доброе утро, мистер Мейсон! — сразу начал молодой человек. — Меня зовут Фред Хедли, это моя мать — Розанна Хедли и невеста — мисс Эллис.
Мейсон жестом пригласил всех сесть. Дезире настороженно разглядывала Деллу.
— Мой доверенный секретарь и правая рука мисс Делла Стрит. Она в курсе всех моих дел, — представил ее Мейсон.
Девушка кивнула. Пока Фред прочищал горло, слово поспешила взять его мать:
— Дезире посоветовали зайти к вам поговорить. Мы подумали, что это по поводу наследства…
— Кто ей посоветовал прийти ко мне?
— Опекун, мистер Керри Даттон.
Мейсон пристально взглянул в глаза Фреда Хедли:
— Вы его знаете?
— Мы встречались, — презрительно произнес молодой человек. — Старый скряга.
— Мистер Даттон мой друг, вмешалась Дезире. — Он пользовался полным доверием моего отца.
— Возможно, слишком большим доверием! — взвизгнула миссис Хедли.
— Видите ли, мистер Мейсон, — объяснила Дезире, — мой отец беспокоился обо мне. После его смерти осталась большая сумма денег. Он боялся, что я их сразу растрачу, и обратился к Керри, чтобы тот помог мне прожить без забот четыре года…
— Я понимаю, — довольно уклончиво сказал Мейсон. — Он что, подозревал у вас склонность к рискованной игре на бирже?
Мисс Эллис разразилась нервным смехом.
— Он еще и не то подозревал. Я думаю, мой отец считал, что я способна на любые авантюры.
— Мы явились сюда, — перебила ее миссис Хедли, — потому что подумали, что мистер Даттон согласился наконец передать деньги в фонд…
— Какой фонд? — Брови Мейсона поднялись.
— Это идея Фреда. Он хочет…
— Не нужно подробностей, мама, — прервал ее Хедли.
— Но мистер Мейсон должен знать все, Фред!
— В таком случае лучше предоставьте мне самому об этом рассказать. — Молодой человек обратился к Мейсону: — Я не мечтатель и не сумасшедший! Я реалист! При этом я знаком со многими поэтами и артистами. Возбуждаясь в ходе своей речи, он встал, подошел к столу Мейсона и оперся на него. — Наша цивилизация катится к гибели! Мыслящие люди уже понимают, что каждое государство должно обеспечивать возможности развития тем талантам, которые в нем рождаются. Но у нас гений не может развиваться, он умирает с голоду! Я знаю многих живописцев, поэтов, прозаиков, которые достигли бы невероятных высот, если бы могли позволить своим дарованиям спокойно созревать, не заботясь о хлебе насущном.
— А они не имеют такой возможности?
— Нет. Нет, потому что даже гению надо что-то есть. Никакой талант не выживет, если у тебя пусто в желудке.
— И у вас есть конкретные предложения? — спросил Мейсон.
— Моя мысль заключается в том, чтобы субсидировать юношей, подающих надежды… поэтов, писателей, художников, мыслителей… Мыслителей в особенности!
— Какого типа мыслителей?
— Политологов…
— И что для вас значит — политика?
— Вот к чему вы клоните, мистер Мейсон! Вы пытаетесь уколоть меня. Наверное, из-за моей бороды. Вы считаете меня сумасшедшим. Я не дурак, мистер Мейсон. Да, я поддерживаю идеи битников, но не хочу плыть по течению. Я слушаю джаз, но хочу заниматься делом.
— Каким, например?
— Я хочу думать.
Вы назвали мистера Даттона скрягой. Почему?
— Потому что он и есть скряга. Он узколобый, ограниченный человек. Он занимается только добыванием денег из воздуха. Времена меняются, мир переживает большие потрясения, уже нельзя мыслить по-прежнему!
Мейсон внимательно посмотрел на Дезире:
— Вы собираетесь финансировать это дело?
— Я бы очень хотела, но сейчас у меня нет ни малейшей возможности. Я говорила Фреду, что растратила практически все отцовское наследство! Теперь я очень сожалею о своей расточительности. Порой мне даже хочется, чтобы Керри Даттон был более суров со мной и не давал мне денег сверх того, что следовало по завещанию отца.
— То есть?
— Ну, чтобы он не разрешал мне швырять деньгами.
— А вы, значит, швыряете?
Дезире слегка пожала плечами.
— Я брала деньги на путешествия по Европе, на покупку нового автомобиля, одежды и прочего… Стоит только начать тратить, и деньги мгновенно исчезают!
И мистер Даттон ни разу вам не отказал?
— Я думаю, он решил без лишних пререканий выплачивать мне содержание из оставленного отцом наследства, пока деньги не кончатся.
— И тогда бы у вас ничего не осталось? — подытожил Мейсон.