Дело смеющейся гориллы
– Миссис Кэмптон? – спросил Мейсон, отводя взгляд от бумаг, разложенных перед ним на столе.
– Да, миссис Джозефина Кэмптон и ее адвокат, Джеймс Этна.
– Делла, скажи, какое у тебя сложилось о них впечатление?
– В миссис Кэмптон есть нечто загадочное. Она худощава, лет примерно пятидесяти и с совершенно непроницаемым лицом, как у игрока в покер. Можно сделать вывод, что жизнь не слишком ее баловала и она привыкла философски смотреть на неприятности.
– А что скажешь о мистере Этне?
– Он просто хороший, энергичный молодой адвокат. Он ваш почитатель и не скрывает, что возможность встретиться с вами привела его в чрезвычайное волнение.
– Хорошо, пригласи их в кабинет, – попросил Мейсон. – Послушаем, что они нам расскажут.
Делла Стрит вышла в приемную и вернулась вместе с посетителями. Джеймс Этна, молодой человек лет двадцати пяти, быстро прошел вперед и схватил Мейсона за руку.
– Мистер Мейсон, я просто не в состоянии выразить, как много для меня значит эта встреча. Должен вам сказать, что, по моему мнению, прошлой ночью вы поступили очень благородно. После нашего разговора я в полной мере осознал это.
– Я рад, что хоть чем-то смог вам помочь, – улыбнулся Мейсон. – А это, как я понимаю, миссис Джозефина Кэмптон?
Улыбка миссис Кэмптон была утомленной и невеселой. Она тихо произнесла:
– Здравствуйте, мистер Мейсон.
– Знаете, что произошло, мистер Мейсон? – восторженно воскликнул Этна. – Не успели вы вчера повесить трубку, как позвонил мистер Хардвик и сказал, что хотел бы извиниться за столь поздний звонок, но утром он будет очень занят, а разговор, по его мнению, настолько важен, что, несомненно, вызовет у меня интерес.
– Этого следовало ожидать, – кивнул Мейсон.
– А затем он предложил мне пять тысяч долларов, чтобы я отозвал иск. Пять тысяч долларов!
– И вы согласились? – с деланым равнодушием спросил Мейсон, поскольку разговор происходил в присутствии клиентки Этны.
– Разве я похож на дурака? – удивился Этна. – Вчера днем я бы замял дело и за полторы тысячи. Честно говоря, я бы даже согласился отозвать иск, просто взяв с него обещание больше не писать писем, обвиняющих мою клиентку в воровстве. Но вчера ночью благодаря вам, мистер Мейсон, я ни за что не принял бы первое их предложение, даже если бы речь шла о пятистах тысячах долларов.
– Умница, – похвалил Мейсон. – Что ответил Хардвик?
– Он долго мямлил что-то невнятное, пока не увеличил сумму до семи с половиной тысяч.
– Что вы ответили?
– Я снова отказался.
– Как он отреагировал?
– Он прямо спросил, не получил ли я от вас какой-либо информации.
– И что вы ему ответили?
– Сказал правду. Я ответил, что да, действительно, я получил определенную информацию от мистера Мейсона и что мистер Мейсон обещал дать мне знать, если обнаружит что-нибудь еще, представляющее для меня интерес в связи с этим делом.
– И что он ответил на это?
– Цитирую почти дословно: «Очень хорошо, что не надо играть в прятки, хотя полагаю, что у мистера Мейсона нет никакого права вмешиваться в это дело. Я думаю, что все случившееся, если говорить откровенно, вовсе не его ума дело, черт возьми. Но принимая во внимание сложившиеся обстоятельства и раз Мейсон все равно уже вмешался, то мистер Эддикс хочет поступить справедливо, и я предлагаю вам от его имени двадцать тысяч долларов, чтобы вы отозвали исковое заявление. Это максимум того, что мы можем вам предложить. В противном случае мы будем до последнего отстаивать тот факт, что речь идет о добросовестном заблуждении и мистер Эддикс искренне полагал, что сведения, сообщенные им, соответствуют действительности».
– Что вы ответили? – спросил Мейсон.
– Я сказал, что мою клиентку устроит это предложение, – сообщил Этна.
– Умница, – вновь похвалил Мейсон. – Я думаю, что мистер Хардвик, скорее всего, говорил вам правду, и это было действительно их последнее предложение.
– Я тоже так подумал. Ведь с точки зрения закона здесь действительно еще долго нужно разбираться. Возникает множество вопросов об искренности Эддикса, отсутствии или наличии злого умысла в его действиях, о том, является ли это добросовестным заблуждением, и так далее и тому подобное.
– Но, как вы сами мне сказали прошлой ночью в нашей откровенной беседе, – возразил Мейсон, – когда мультимиллионер, купающийся в деньгах и имеющий возможность удовлетворить любую прихоть, опускается до того, чтобы лично преследовать женщину, зарабатывающую хлеб в поте лица своего и пытающуюся найти хоть какое-то место… Вы прекрасно знаете, как на это посмотрят присяжные. Выигранный процесс, особенно против миллионера, всегда на руку адвокату.
– Теперь благодаря вам, мистер Мейсон, я уверен в правоте своей клиентки, и мистер Хардвик это знает. Я думаю, что мог бы добиться большей компенсации по приговору суда, чем двадцать тысяч долларов, но Эддикс, не привыкший проигрывать, вполне мог подать апелляцию и дело передали бы в другой суд, что неизбежно затянулось бы на очень длительное время… А все это время моя клиентка сидела бы без работы. Я должен в первую очередь думать о ее интересах, а не о собственной карьере и репутации. В конечном счете нас вполне удовлетворяют двадцать тысяч долларов, не так ли, миссис Кэмптон?
– Вполне, вполне удовлетворяют, – согласилась она, улыбнувшись своей терпеливой усталой улыбкой, но смотрела она при этом на Мейсона, а не на своего адвоката.
– Я полагаю, мистер Мейсон, вам нужно знать, – сообщил Этна, – что я выставил Джозефине счет на пять тысяч долларов, а пятнадцать останутся ей.
– Вполне справедливо, – заметил Мейсон.
– Из этих пятнадцати тысяч некоторую сумму я хочу выплатить вам, – сказала миссис Кэмптон. – Я чувствую, что просто обязана это сделать. Если бы не вы, мистер Мейсон…
Мейсон отрицательно покачал головой.
– Но вы ведь много работали, занимаясь этим делом, – настаивала благодарная посетительница. – Вы разбирались в дневниках Элен, и именно благодаря вашей версии…
– Нет, – прервал ее Мейсон. – Давайте сразу перейдем на неофициальный и дружеский тон. Мне не нужно ни цента ни от кого из вас. Я рад, что вам удалось заключить выгодное соглашение. Я полагаю, миссис Кэмптон, что это заслуга вашего адвоката. Я согласен с мистером Этной, что хотя вы и могли рассчитывать на бoльшую сумму компенсации по вердикту присяжных, если вы привлекли бы Эддикса к суду, он сражался бы до последнего, дойдя до самых высших судебных инстанций. В конце концов, он больше всего боялся не потерять эти деньги, а быть высмеянным в прессе как богач, не дающий зарабатывать на жизнь простой женщине.
– Мне тоже приходила в голову подобная мысль, – поделился Джеймс Этна.
– Тем не менее, – продолжал Мейсон, – вы можете оказать мне весьма ценную услугу, миссис Кэмптон.
– Все, что пожелаете, мистер Мейсон.
– Расскажите мне все, что только сможете вспомнить, об Элен Кадмус.
– Пожалуйста, – с готовностью откликнулась миссис Кэмптон. – Только… Она была немного… Я не знаю, как и сказать…
– Рассказывайте, как сможете. Если я правильно вас понял, она была немного странной?
– Она когда-то пережила тяжелую душевную драму, я в этом уверена.
– Как долго вы работали с ней вместе?
– Я думаю, около двух лет.
– И вас уволили почти сразу после того, как она исчезла?
– Два дня спустя.
– Было ли ваше увольнение хоть каким-то образом связано с Элен Кадмус или ее исчезновением?
Миссис Кэмптон покачала головой:
– Мистер Эддикс уволил меня за воровство.
– Подумайте хорошенько и постарайтесь вспомнить, – попросил Мейсон. – Мне очень хотелось бы прояснить этот вопрос. В конце концов, если совпадение дат было чисто случайным стечением обстоятельств, то…
– Нет, – решительно ответила миссис Кэмптон. – Мистер Эддикс был ужасно расстроен тем, что произошло с Элен. Мне кажется, он был влюблен в нее. И еще мне кажется, что…
– Подождите секунду, – перебил Мейсон. – Вы сказали, что он был влюблен в Элен. Вы полагаете, у них был роман?