Не жилец

— Правильно, — подтвердил Пол.
— Но дворецкий по-прежнему был там.
— Пьяный вдребезги, — подсказал Прай.
— Так утверждается в газете, — согласился Рожи.
— И он совершенно не помнил, что произошло, — продолжал размышлять однорукий. — Он выпил. С его слов — всего одну порцию. Но его тут же развезло. Я ясно вижу, как все это случилось. Ему что-то подмешали в выпивку. У Большого Форса Гилврэя есть сообщница в доме — ее, возможно, пристроили туда специально для этого дела. Она всыпала в стакан какой-то порошок. Потом в дом пробрался Двойник Фил Делано. Он притворился пьяным, подстерег женщину, затеял ссору, оглушил ее, взял бриллиантовое ожерелье и оставил беднягу дворецкого отдуваться за все.
Пол Прай кивнул:
— Именно так все и было, Рожи. Только хитроумный мистер Делано пошел еще дальше. Он рассыпал несколько наименее ценных камней на бесчувственном теле дворецкого. Полиция их обнаружила.
— Ловко он его подставил, — отметил Рожи Магу. — Двойник Фил Делано сменил масть. Раньше он только другим обеспечивал алиби. Но Большой Форс Гилврэй прибрал его к рукам и теперь посылает на крупные дела. И как все гладко прошло!
Пол Прай задумчиво кивнул:
— В газете подробно описывается биография этого Голдкреста, Рожи. Похоже, они сделали свои деньги во время обвала на фондовой бирже. Постоянно играли на понижение и на этом держались. Нажили кучку денег на чужом несчастье.
— Да… — согласился Рожи Магу. — Я же говорил, что они — нувориши — совсем новые и ужасно богатые.
Пол Прай хмыкнул:
— Я, пожалуй, взгляну на них. А тебя оставлю в номере. Будут звонки — отвечай. Информации никакой не давай. Только записывай номера.
Рожи Магу озадаченно посмотрел на босса:
— Вы ждете звонков? От кого?
— От газетчиков.
— А что они будут выведывать?
— Это будет зависеть от многих обстоятельств, — уклончиво ответил Пол Прай и, бодро насвистывая, вышел из комнаты.
Рожи Магу застонал и опустился в кресло.
Пол Прай появился в особняке Голдкрестов, выбрав удачный момент после расспросов газетчиков, фотографических вспышек и полицейских дознаний.
Он позвонил в дверь и покровительственно улыбнулся открывшей ему молодой женщине:
— Скажите мистеру Голдкресту, что пришел Джордж Кросби.
Взгляд девушки ничего не выражал.
— А он вас ждет? — безразлично спросила она. Но тут в коридоре послышались торопливые шаги, и чья-то массивная туша оттерла женщину в сторонку.
— Проходите, мистер Кросби, проходите. У меня для вас скверная новость. Просто ужасная. Пару часов назад я получил вашу телеграмму, но — поверите ли — бриллиантов у меня нет.
Пол Прай, назвавшийся Джорджем Кросби, держался со сдержанной благожелательностью.
— Надеюсь, ничего серьезного? — сочувственно причмокнул он.
Пузатый человек с пунцовыми щеками и глазами навыкате, всплеснув руками, уставился на Пола.
— Ничего серьезного? Мою жену ударили, ожерелье пропало! — расстроенно проговорил он. — А вы говорите — несерьезно. Но заходите, заходите, присаживайтесь. Берите сигару, наливайте себе чего-нибудь. В телеграмме сказано, — продолжал хозяин дома, — что вы — доверенное лицо одного частного коллекционера, который не хочет предавать огласке свое имя. А откуда вы узнали про ожерелье?
Пол Прай следом за хозяином прошел в загроможденную мебелью гостиную и сел в предложенное ему кресло.
— Да это же просто ужасно! — не отвечая на вопрос, поддакнул он.
— Конечно ужасно. Ожерелье за сто тысяч долларов! Пол Прай посмотрел на толстопузого Голдкреста испытующим взглядом:
— Разве вы заплатили за него сто тысяч долларов? Родни Голдкрест провел толстым пальцем по вороту промокшей рубашки.
— Ну, между нами говоря, мне оно обошлось дешевле, — замялся он. — Но все равно деньги были заплачены немалые. Моя жена обожает, когда ее имя упоминают в газетах, вот я и назвал эту сумму газетчикам.
— И теперь оно пропало? — переспросил Пол.
— Как сквозь землю провалилось, мистер Кросби. Получив вашу телеграмму, я понял: все рухнуло. Знаете, если бы какой-нибудь коллекционер заплатил бешеные деньги за это ожерелье или хотя бы предложил их, это сделало бы моей жене хорошее паблисити. Малышка обожает рассматривать свои фотографии в газетах. Вы ведь знаете, каковы эти женщины. Забавный народ.
— Да, я понимаю, — кивнул Пол Прай. — Какое ужасное несчастье. Камни для этого ожерелья поступили из источника, который я сейчас не стану оглашать. Но я уверен — мой шеф раскошелился бы ради них на двести пятьдесят тысяч долларов.
— Видите ли, бриллиант бриллианту — рознь. Все зависит как от самих камней, так и от огранки и полировки. Так вот, был в свое время огранщик, который достиг поразительных результатов в деле обработки алмазов, поступающих из определенных мест.
— Я, естественно, не стану вдаваться в детали, мистер Голдкрест. Хочу сохранить в тайне имя моего клиента да и предотвратить резкий скачок цен на некоторые виды бриллиантов. Но, уверяю вас, не случись этого злополучного ограбления, фотография вашей жены красовалась бы в каждой местной газете, в разделе светской хроники. Она была бы гордой обладательницей ценнейшего ювелирного украшения. Ну, а о репутации женщины с тонким художественным вкусом нечего и говорить!
Глаза Голдкреста радостно заблестели.
— Вот-вот — «с тонким художественным вкусом». Об этом и мечтает моя крошка. Для нее это своего рода рубеж. Знаете, это ведь нелегко — вот так, с ходу, пробиться в высшее общество. Мы переехали сюда, чтобы быть на уровне. Столько намучились — лишь бы только не ударить лицом в грязь. А чего добились? Нет, я совсем не против, — мечтательно продолжал он. — Она — моя крошка, женщина, о которой я забочусь. У нее своя цель. Газетчики нас не забывают. Мы приманиваем ребят сигарами и виски, и все время даем фотографии, да только без толку.
Пол Прай перебил его:
— Печально, конечно. Тем более, что мой босс занимает в обществе видное положение. Но с этим, похоже, ничего не поделаешь. Пожалуйста, сохраните в тайне мою телеграмму и мой визит. На тот случай, если вы нападете на след ожерелья — я в отеле «Баргемор». Только никому ни слова.
Голдкрест поспешно кивнул.
— Я умею держать язык за зубами. Но хотелось бы познакомить вас с моей крошкой. Она немного взбудоражена, но с удовольствием с вами увидится. Мы много говорили о вашей телеграмме. Подождите здесь — я сейчас приведу ее.
Родни Голдкрест с некоторым усилием оторвал свою громадную тушу от кресла и величаво выплыл из комнаты.
Через несколько минут он возвратился с сияющим лицом.
Рядом с хозяином дома шла упитанная матрона. Как и ее муж, эта женщина была предрасположена к полноте. На левом виске дамы отчетливо проступал рубец, но массивный подбородок и толстая шея свидетельствовали, что одним ударом ее надолго из седла не вышибешь.
Пол Прай знал, что раньше она служила официанткой в заведении, приторговывавшем виски из-под прилавка. И вдруг у ее мужа начался стремительный рост благосостояния. Теперь эта женщина пыжилась в стремлении продемонстрировать свою культуру.
— Вот моя крошка, — с гордостью объявил Голдкрест. — А это, дорогая, Джордж Кросби, джентльмен, который телеграфировал, что хочет сделать нам выгодное предложение по поводу ожерелья.
Женщина жеманно улыбнулась. Пол Прай отвесил низкий поклон.
— Я искренне рад и польщен, миссис Голдкрест. Человек с таким великолепным вкусом, выбравший столь редкую вещь, заслуживает всяческого восхищения. Ваша потеря тяжела вдвойне. Если ожерелье — это действительно то, о чем я думал, ваша фотография попала бы на первые страницы газет в течение сорока восьми часов. Вы прослыли бы дамой изысканного вкуса, тонко разбирающейся в произведениях искусства. Если бы вы продали эту вещь, ваше имя связывали бы с именем самого богатого и выдающегося коллекционера драгоценных камней.
Женщина с сожалением вздохнула, и от этого вздоха платье на ее груди всколыхнулось, как от миниатюрного землетрясения.