Неумолимый

Через шесть минут Уолкер хмыкнул и включил двигатель. Бараклоу и Хэнратти натянули чулки на головы и наклонились, пряча лица, пока Уолкер подрулил к фасаду банка. Пропустив двух случайных прохожих, они выскочили из машины с винтовками в руках. Бараклоу тащил еще пустые вещмешки.
Уолкер проследил, как они скрылись внутри, потом проехал полквартала до переулка, развернулся в нем и выехал вновь на улицу, направляясь тем же путем, но в обратную сторону. Остановившись на углу, он вылез из машины и отпер багажник, но поднимать крышку не стал, потом забрался назад в машину и включил двигатель на холостом ходу, чтобы слегка его прогреть. Судя по звуку, барахлила искра зажигания в одном цилиндре.
Уолкер попытался представить себе, что происходит внутри здания. Банк помещался в крепком кирпичном доме с небольшими окнами, закрытыми витыми решетками. Главный вход был устроен в полукруглом кирпичном контрфорсе, похожем на средневековую башню.
Винтовочный выстрел прозвучал приглушенно, но заставил Уолкера буквально оцепенеть. Он в ужасе уставился на дверь банка. Время тянулось бесконечно долго. Уолкер знал, что местным полицейским нужно примерно четыре минуты, чтобы добраться сюда, – система сигнализации выходила напрямую на пульт в помещении полицейского участка. Уолкер, весь взмокший, глянул на часы и поразился, увидев, что прошло всего три минуты. Двое людей не торопясь прошли мимо, и в голове Уолкера тут же возникла картина – четверо выбегают из банка и наталкиваются на прохожих. Выстрел все еще отдавался эхом в его ушах – ему захотелось вдруг бросить все, бежать куда глаза глядят – и черт с ними с остальными!
Затем они появились. Первым – Бараклоу. Рванув крышку багажника, он поспешно побросал внутрь вещмешки и открыл дверцу со стороны водителя.
– Будь хорошим мальчиком – подвинься. – Уолкер перелез на соседнее сиденье, и Бараклоу, втиснувшись в машину, перебросил через спинку назад ворох брюк, задев ими Уолкера по уху.
Барт возник из-за угла банка. Харгит спиной вышел из двери, пропустив вперед Хэнратти, который волок два раздувшихся вещмешка, как тюки с цементом, бухая ими о ступени; у майора на плече висел еще один вещмешок, винтовка болталась на сгибе руки. В масках они походили на пару монстров из фантастического фильма. Майор подождал у двери, держа ее под прицелом, пока Хэнратти доволочил мешки до машины и загрузил их в багажник, громко захлопнув крышку. Потом Харгит одним прыжком преодолел все ступени, бросился к машине, швырнул последний мешок на заднее сиденье, а сам втиснулся на переднее рядом с Уолкером. Хэнратти сел сзади, их с Бартом разделял вещмешок. Бараклоу дал газ, и машина рванулась вперед. Даже под маской было видно, как он бледен. Он поймал взгляд Хэнратти в зеркале.
– Идиот! – бросил он сквозь зубы. – У тебя что, руки чешутся, как дорвешься до пушки!
– Не снимайте перчаток! – приказал майор. – Не стоит оставлять здесь отпечатков пальцев.
На запястье Бараклоу прямо под шрамом бешено билась жилка.
– Это была конфетка, а не дельце – и угораздило тебя все испортить!
Уолкер резко обернулся к майору:
– Что, черт возьми, стряслось? Может, кто-нибудь все же объяснит мне, что случилось?
– Сейчас не до того. Потом узнаешь. Сержант, где сумка с шипами?
– Где-то на полу сзади, – ответил вместо сержанта Бараклоу.
– Я уже нашел ее, – сообщил Барт, опуская стекло с левой стороны. Они перевалили за гребень последнего холма и понеслись в низину. Харгит обернулся, высматривая, нет ли погони.
Хэнратти несколько раз молча открыл и закрыл рот, потом сумел выдавить:
– Проклятие! Я не хотел...
– Заткнись! – оборвал Барт; он с трудом поднял тяжелую брезентовую сумку, высыпая шипы на дорогу и стараясь по возможности утыкать ими всю проезжую часть.
– Самый низкий из всех и с самой здоровенной пушкой – ты хоть это-то успел заметить? – проговорил Бараклоу с презрением. – Хэнратти, за два цента я бы...
– Полегче, – оборвал майор.
– Как бы не так. Теперь нас всех могут притянуть за убийство.
– Никто не собирается попадать к ним в лапы, – возразил майор. – Идем точно по графику. И держи себя в руках.
– График может и сорваться, – заметил Уолкер. – Ты только глянь, какое небо впереди.
– Чепуха, – отозвался майор.
Сумка с шипами была пуста, и Барт выбросил ее за ненадобностью.
– Ну и что, много мы хапнули?
– Никто еще не считал, – ответил Бараклоу, – но куш хороший.
– Такой, как мы рассчитывали?
– Думаю, что да.
Уолкер почувствовал, как к горлу подкатывает комок. Значит, они это сделали. Он оглянулся через плечо на вещмешок на заднем сиденье между Бартом и Хэнратти. Хэнратти смахнул все брюки на пол и положил поверх него обе руки, словно боясь, что деньги у него отнимут. Его глаза горели лихорадочным блеском, и он судорожно хватал ртом воздух.
– И все-таки? – не выдержал Уолкер. – Выходит, кого-то убили, да?
Бараклоу в нескольких фразах изложил ему, что произошло. "Бьюик" тем временем миновал брешь в ограждении и, вздымая пыль, понесся по направлению к рощице.
– Этому нет никакого оправдания, – заключил Бараклоу. – Нервишки подвели – и он испортил все дело.
– Старый дурак сам во всем виноват, – подал голос Хэнратти. – Он попытался вытащить пушку... хотел стать героем.
"Бьюик", обдирая бока, протиснулся между деревьев и остановился возле самолета. Они распахнули дверцы, и Харгит распорядился:
– Заводи двигатели – мы будем переносить вещи.
Уолкер устроился в кресле и потянулся к рычагам управления. Времени для положенной предполетной проверки не было: он повернул тумблеры, приведя самолет в готовность, и включил подачу топлива. Двигатели завелись с выхлопами дыма, и Уолкер стал прибавлять обороты, удерживая машину на тормозах, пока фюзеляж, подрагивая, оседал под грузом вещей. Наконец он услышал, как захлопнулась дверца, и ощутил на своем плече руку майора, занявшего место второго пилота.
– Трогай! – приказал тот.
* * *
Сейчас они повернули в облет шторма, держась на такой высоте, чтобы не врезаться в горы и при этом не попасть в радиус действия радара в Неллисе. Временами машину немилосердно мотало из стороны в сторону. Кого-то – похоже, Хэнратти – подташнивало. Стрелка магнитного компаса бессмысленно болталась туда-сюда. Внезапно нисходящий поток повлек самолет к земле с такой силой, что у Уолкера засосало под ложечкой. Двигатели работали на полную мощь, топливная смесь была насыщенной до предела, но "апач" словно бы потяжелел и плохо слушался. Их снесло вниз более чем на пятьдесят футов, потом стрелка альтиметра снова поползла вверх за отметку "7" на шкале "тысячи", но это означало – семь тысяч футов над уровнем моря, без учета перепадов давления, вызванных штормовым фронтом, в то время как само плато располагалось на высоте четырех тысяч футов, да еще горы вздымались над ним на восемь тысяч. Уолкер хотел набрать еще несколько тысяч, прежде чем свернуть к острым, как лезвие бритвы, горным гребням. У него не было уверенности, что "апач" с таким весом на борту сможет подняться до нужной высоты и удержаться там, но оставалось либо пробовать сделать это, либо повернуть на юг вместо севера, а юг – шоссе, аэропорты, радар в Неллисе, а главное – полиция...
Уолкер взглянул на приборы – баланс топлива в баках был нарушен: по правому борту горючего оказалось больше, чем по левому, поэтому он переключил подачу с левого на правый бак. Ему тут же вспомнилось, что резьба на пробке правого бака показалась ему не слишком надежной, когда он завинчивал ее после заправки в Рино. Но тогда ему подумалось, что и так сойдет. Речь шла о трех-четырех часах полета, а там черт с ним, с этим самолетом – пусть хоть развалится на части. Но теперь... Уолкер подался вперед, стараясь не задеть рычаги, и из-за плеча майора бросил взгляд на правое крыло... Струйка серо-белой жидкости вытекала из бака.