Тайна

Никто и никогда еще так не суетился вокруг Джудит. Ошарашенная подобным обилием внимания по отношению к собственной персоне, Джудит сильно смутилась, однако противиться не стала.
— Надо сказать, что вид у вас был на редкость жалкий, — провозгласил папа, когда девочки перестали всхлипывать и вновь могли внимать его словам. — Вы вопили громче иерихонских труб и бегали по кругу друг за дружкой словно куры с отрубленными головами.
Джудит никак не могла понять, сердится этот человек или нет. Голос его звучал довольно грозно, однако брови не были нахмурены. Но тут Фрэнсис Кэтрин хихикнула, и Джудит пришла к выводу, что отец ее подружки скорее смеется над ними, нежели сердится.
— Ей было очень больно, папа, — объявила Фрэнсис Кэтрин.
— Уверен, что ты говоришь правду, — согласился тот и, покосившись на Джудит, увидел, что девочка пристально смотрит на него снизу вверх. — Ты храбрая малышка, раз пришла на помощь моей дочке, — похвалил он ее. — Но в следующий раз не хватай пчелу рукой. Ладно?
Джудит приняла серьезное выражение лица и понимающе закивала головой.
Папа Киркелди похлопал ее по плечу.
— А ты красивая девчушка, — заметил он. — Как твое имя, дитя?
— Ее зовут Джудит, папа, и теперь она — моя подруга, — поспешила сообщить Фрэнсис Кэтрин. — Ей можно будет поужинать вместе с нами?
— Это зависит от воли ее отца, — услышала она в ответ.
— Ее отец умер, — продолжила девочка. — Это достойно сожаления, не так ли, папа?
— Несомненно. — Он кивнул. В уголках его глаз забрезжили морщинки, но не смех и не улыбка были тому причиной. — У этой малышки самые красивые голубые глаза, какие мне только приходилось когда-либо видеть в своей жизни.
— Но ведь у меня тоже самые красивые глаза, какие тебе только приходилось когда-либо видеть, правда, папа?
— Да, это правда, дочка. Но у тебя самые красивые карие глаза.
Фрэнсис Кэтрин оценила похвалу отца. Она кокетливо дернула плечиком и вновь хихикнула.
— Папа Джудит умер еще до того, как она появилась на свет. — Ей почему-то очень хотелось, чтобы папа узнал эту новость как можно скорее.
Папа Киркелди вздохнул.
— А теперь, дочка, я бы хотел, чтобы ты немного помолчала, пока я буду говорить с твоей подружкой, — сказал он серьезным голосом.
— Слушаюсь, папа, — пообещала Фрэнсис Кэтрин.
Взгляд его вновь обратился к Джудит. Киркелди немного смущало то, с каким вниманием смотрит на него это юное создание. «Такая серьезная малышка, — подумал он, — слишком серьезная для своего возраста». Вслух же спросил:
— Сколько тебе лет, Джудит?
Девочка выставила перед ним четыре пальца.
— Видишь, папа? Ей столько же лет, сколько и мне, — прокомментировала ситуацию Фрэнсис Кэтрин.
— Нет, дочка, совсем не столько же. Джудит четыре года, а тебе уже пять. Ты помнишь об этом?
— Помню, папа.
Улыбнувшись дочери, папа Киркелди вновь попытался заговорить с Джудит.
— Ты ведь не боишься меня, правда?
— Она ничего не боится, — снова вмешалась в разговор Фрэнсис Кэтрин. — Она сама мне об этом сказала!
— Помолчи, дочка. Я хочу наконец-то услышать хотя бы пару слов от твоей подружки. Джудит, твоя мама здесь? — Папа Киркелди вопрошающе заглянул ей в глаза.
Девочка покачала головой. Она продолжала внимательно смотреть на него, нервным жестом накручивая на палец локон своих чудесных золотистых волос. Лицо папы Киркелди обрамляла густая рыжая борода. Когда он открывал рот, волоски ее смешно шевелились, и ей хотелось прикоснуться к ним, чтобы узнать, каковы они на ощупь.
— Джудит! Твоя мама здесь? — повторил папа Киркелди.
— Нет, моя мама сейчас гостит у дяди Текела, и она не знает, что я здесь. Это мой секрет, и если я открою его ей, то уже никогда не смогу приехать на этот праздник. Так сказала мне тетя Милисента. — Почему-то в эту минуту Джудит хотелось рассказать этому человеку все, что ей было известно. — Дядя Текел говорит, что он мне почти как папа, хотя никакой он мне не папа, а просто мамин брат, и я никогда не сидела у него на коленях. Да мне никогда и не захотелось бы, даже если бы и было можно…
Папа Киркелди с трудом понимал, о чем идет речь, зато его дочь не испытывала в этом плане никаких затруднений. Кроме того, ее одолевало страшное любопытство.
— А почему же нельзя? — не выдержала она.
— Потому что у дяди Текела сломаны обе ноги, — пояснила Джудит.
Фрэнсис Кэтрин так и ахнула.
— Папа, разве это не достойно сожаления? Отец тяжело вздохнул. Нить разговора явно ускользала от него.
— Да, несомненно, — кивнул он. — Но, Джудит, если твоя мать находится сейчас в гостях у дяди Текела, каким образом ты оказалась здесь?
— Я приехала сюда с маминой сестрой, — ответила Джудит. — Раньше я постоянно жила с тетей Милисентой и дядей Гербертом, но теперь мама мне этого не разрешает.
— А почему? — не унималась Фрэнсис Кэтрин.
— А потому, что однажды мама услышала, как я назвала дядю Герберта папой. Она так разозлилась при этом, что даже дала мне подзатыльник. А потом дядя Текел сказал, что следующие полгода я должна буду жить с ним и с мамой, чтобы я не забывала, кому принадлежу, а тете Милисенте и дяде Герберту придется обойтись без меня. Так сказал дядя Текел. Мама не хотела, чтобы я оставалась с ними даже на полгода, но Текел тогда еще не начал пить после ужина, и поэтому она знала, что все, сказанное им, он запомнит. Он всегда все помнит, когда не пьян. И мама опять ужасно разозлилась.
— Твоя мама разозлилась так, потому что пожалела тетю Милисенту, полагая, что та будет скучать по тебе эти полгода? — спросила Фрэнсис Кэтрин.
— Нет, — почти шепотом произнесла Джудит. — Просто мама называет меня своей обузой.
— Тогда почему же она не хочет, чтобы ты от нее уезжала?
— Она не любит дядю Герберта, — пояснила Джудит. — И поэтому все делает ему назло.
— А почему она его не любит? — продолжала допытываться Фрэнсис Кэтрин.
— Потому что он потомок проклятых шотландцев, — простодушно ответила Джудит, повторив то, что не раз слышала от матери. — Мама говорит, что я не должна даже разговаривать с проклятыми шотландцами.
— Папа, я — проклятая шотландка? — изумилась Фрэнсис Кэтрин.
— Нет, дочка, ты не проклятая шотландка, — ответил отец с какой-то грустью в голосе.
— А я? — встревожилась Джудит.
— Ты — англичанка, девочка, — терпеливо объяснил он ей.
— Проклятая англичанка?
В глазах Киркелди заметались искры отчаяния.
— Никто не проклятый! — воскликнул он и хотел было прибавить что-то еще, как вдруг его могучий живот потряс взрыв хохота. — Знаете что, мои сладенькие? В вашем присутствии мне лучше не говорить ничего такого, что вы могли бы потом повторять к месту и не к месту.
— Почему, папа? — искренне удивилась Фрэнсис Кэтрин.
— Тебе трудно будет это понять, девочка, — ответил ей отец, прекратив смеяться.
Он медленно поднялся на ноги, держа дочку на одной руке, а Джудит на другой. Обе девчушки запищали от восторга, когда он сделал вид, будто сейчас их уронит.
— А теперь пойдем поищем твоих тетю и дядю, пока они не начали беспокоиться, — обратился папа Киркелди к Джудит. — Ты помнишь дорогу к своей палатке?
У Джудит тотчас же все сжалось внутри от испуга. Она не запомнила, в каком месте стоит их палатка. А вдобавок ко всему она еще и не знала ее цвета…
Девочка собрала все силы, чтобы не разреветься от стыда и ужаса.
— Не помню, — прошептала она.
Ей показалось, что отец Фрэнсис Кэтрин сейчас накричит на нее так же, как кричит обычно в таких случаях дядя Текел, особенно когда пьян или чем-нибудь раздражен.
Однако отец ее новой подруги ничуть не рассердился. Джудит робко взглянула на него исподлобья и, к великому своему удивлению, увидела улыбку на его губах. Тревога ее тут же рассеялась. Папа Киркелди пообещал ей, что очень скоро разыщет ее родственников.
— Они сильно будут скучать по тебе, если ты не вернешься? — поинтересовалась Фрэнсис Кэтрин. Джудит кивнула.