Дым и зеркала
Часть 21 из 65 Информация о книге
«… Хотел бы, чтобы пришли вы ко мне однаждыВ мой дом.Я многое бы мог вам показать…»Моя невеста внезапно потупит взор —И вздрогнет.Ее отец, и братья, друзья отца —Сплошные вопли и аплодисменты.«А это — не история, мой милыйМистер Лис», — хихикнет блондинкаВ углу. Волосы у нее —Золотая пшеница,Глаза — серая туча, крутые бедра,Она усмехнется — криво и иронично…«Мадам, да ведь я не сказитель», —Склонюсь с усмешкой.Спрошу, поднимая бровь:«А быть может, вы расскажете нам?..»И она опять улыбнется.Кивнет.И встанет.И губы зашевелятся:«Городскую девчонку, скромницу, не красоткуБросил любимый — студент.Она залетела.Живот распухает, от сплетен уже не скрыться.Бежит к любимому. Плачет.В истерике бьется.А он по головке гладит.А он обещает:«Конечно, поженимся,Ясное дело, сбежимНочью к моей тетке —Она спрячет!»Дурочка верит —А, черт возьми, ведь видала,Как на танцульках смотрелОнНа хозяйскую дочку.(А та — хороша, и чиста, и богата…)Верила. Как же!Или — скорее — просто хотела поверить…Но — скользкое что-то было в его улыбке,В острых черных глазах,В модной прическе…Что-то,Что помогло ейУтромНа место свиданьяПрийти пораньше, на дерево влезть —Дожидаясь.(На дерево — ей — тяжелой?!Чистая правда.)Ждала до заката —И появился любимый.Крался в неверном, в первом вечернем свете.С собою принес —Простыню, нож и мотыгу.Работал в тени кустов терновника споро,Пел и свистал под сенью ветвей дубовых,Могилу ей рыл, весело напеваяСтарую песню…Быть может, напеть вам ее?»Пауза.Все мы радостно рукоплещем —(Ну, может, не все…Похоже, моя невеста —Черные волосы, щеки, подобные розам,Губы кровавы —Кажется, недовольна.)Блондинка — а кто она, кстати?Попросту, думаю, гостья? —Поет:«И вышел лис в полнолунную ночь,И лунного света просить был не прочь —На многие мили, в светлую ночь,На мили лисьей дороги,Пока он дойдет,Пока добредет,Пока доползет до берлоги!На мили в ночь до лисьей берлоги!»Голос ее был чист и хорош, —Но голос невесты моейМного прекрасней.А после могилу выкопал он —Она невелика,И девица была невеличкой(Даже тяжелая, много больше не стала) —И обошел вокруг дуба,И все повторял(Она все слышала): «Здравствуй,Моя птичка.Здравствуй, моя любовь. Не опасны ль тебеЛунные ночи, мать моего дитяти?Здравствуй — приди же теперь в мои объятья!»И он одною рукой обнимал мрак ночи,В другой же сжимал свой нож —Короткий и острый,И все пронзал и пронзал имПолночный воздух…Она дрожала вверху,На ветвях дубовых.Боялась дышать.И все же — тряслись ветки.Взглянул он наверх — и сказал:«Проклятые совы!»И снова«На дереве — кошка?Эй, кис-кис-кис…»Она молчала. Вжималась в веткиИ сучья,В листья… И наконец, уже на заре,Ушел убийца — унес с собою мотыгу, простыню, острый нож…Ушел, проклинаяЗлую судьбу и удачу своей жертвы.Нашли ее на рассвете.Плясала по полю —Безумная, с листьями дуба,Вплетенными в косы.Пела она:«Треснула ветка в лисьем бору.Я увидала лисью нору!Клялся любить на множество лет —Видела я лисий стилет!»Говорят старики —У рожденного ею младенцаЛисья когтистая лапаВместо руки была, со страху, — шептали в деревне все повитухи.Не зря же сбежал студент!»Блондинка садится.Комната рукоплещет.Улыбка ее — струится, как тонкая змейка.Уже исчезла — а в серых глазахЕще длится.Смотрит.Похоже,Ей это все забавно.Я начинаю:«В японских, в китайских легендахЛисы являют людям прекрасных женщин,Золота горы, удачу,Милость богов —Но выдают их хвосты…»Но отец невестыМеня прерывает —«А, кстати сказать, моя радость,Ты тоже хотела поведатьОдну легенду?»Моя невеста краснеет.Какие розыСравнятся с ее щеками!Она кивает и шепчет:«Легенду, папа?Да это всего лишь сон!»Голос ее тих и нежен, —Мы замолкаем.И в тишине раздаются ночные звуки —Ухают совы.Но — верная поговорка —«Живущий близ леса уханья сов не боится».Невеста глядит на меня…«Вас видела я во сне,Мой господин, —Верхом вы ко мне примчались,Звали меня в ночи:«Выходи ко мне,Прекрасная, стоит ступить по Белой дороге — и чудеса, чудеса я тебе открою!»А я спросила — как мне найти ваш дом —По белой как мел дороге?По темной и длинной?Вокруг деревья — и даже под ярким солнцемСвет в листьях — зеленый и желтый,Приходит закат —Все алое с синим,А ночью — черно до боли,Ведь лунного света нетНа Белой дороге…Сказали вы, мистер Лис, —Как любопытно…А сны — только ложь, предательство да обманы,Что перережете горло свинке поросьейИ понесете ее по свежему следуЧерного жеребца, — а потом улыбнулись.Алые губыРаздвинула ваша улыбка,Ваши глаза-изумруды она озарила,Эти глаза покоряют девичью душу,А лисьи зубыСъедают сердце девичье…»«Боже спаси», — говорю.На меня все смотрят —Не на нее, хотя она говорила.Эти глаза — проклятье, эти глаза!«И, в этом сне, почему-тоМне захотелосьПрийти в ваш дом — такой богатый и пышный…Ведь вы просили — просили меня часто!Увидеть покои, бассейны и анфилады,И статуи, что из Греции привезли вы,Аллеи меж тополей и гроты,Беседки и клумбы…И — это всего лишь сон! —Не подумала яС собой привести доверенную служанку —Суровую, умудренную возрастомСтарую деву.Она бы, мой мистер Лис,Не взглянула на дом ваш,На белую вашу кожуИ на глаза-изумруды,Ее, мистер Лис, вы б точно не покорили!И ехала я верхом по Белой дороге —На Бетси, моей кобыле.Тропинка из свежей кровиВела меня. Зелены были кроны деревьев.Милю за милей — вперед!Наконец тропинка —Через поля, прогалины, через насыпь —(Острое зренье надо,Чтоб капли крови увидеть,Здесь капля, там капля —Не много в свинье крови)Закончилась.Спрыгнула я с кобылы —Прямо у дома.А дом-то каков!Прекрасный вид, не иначе!Окна, колонны и белый сияющий камень!В парке — у самого дома —Помню скульптуру:Спартанский мальчик.В хитоне укрыт лисенок.Острые зубки впиваются в юную плоть, рвут, раздирают, но мальчик стоит безмолвно.Да что б он сказал, несчастный холодный мрамор?Лишь боль в глазах,Боль в теле, застывшем навеки,А на пьедестале —Восемь всего-то слов.И я обошла пьедестал,И я прочитала:«Отвага прекрасна,Отвага красива,Но нас она убивает».Тогда я поставила Бетси-кобылку в стойло,(А там уж стояла дюжина жеребцов,Черных, как ночь, и в глазах их —Кровь и безумье.) Не встретил меня никто.Я к дому пошла, поднялась по высоким ступеням.Двери открылись, — но слуги меня не встречали.В сне этом — это же сон, не больше, мой мистер Лис, отчего же вы побледнели? —В сне этом дом ваш прекрасныйМне был любопытен —Тем любопытством — о, поняли вы меня, мой дорогой мистер Лис — по глазам вижу, — что, по старинной пословице, губит кошек.Я дверь нашла.Небольшую щеколду открыла.Толкнула — вошла. А впереди — коридоры,Стены, обшитые дубом,По стенам — полки,Книги, и бюсты, и странные безделушки.Я шла — а шагов не слыхатьНа алых коврах,Дошла — не скоро —До двери в огромную залу.А на пороге из мрамора пол, — И красным — на белом —Все те же слова:«Отвага прекрасна,Отвага красива,Но нас она убивает.И сила крови, и жизни силаВ венах у нас застывает».Из зала алый ковер вновь тек по ступеням —Широким, широким,И я поднималась в молчанье.Дубовые двери:Столовая, что ли, за ними?Так мне показалось: там были забыты остаткиТрапезы пряной — летали над блюдами мухи…На блюдах — рука человека,Съеденная наполовину,И голова, отрубленная по шею, —Женская голова. И лицо, увы,При жизни точь-в-точьНа мое было похоже!»«Спаси нас Господь, — закричал тут отец невесты,От этих кошмаров!Да может ли быть такое?!»«Конечно же, нет», — заверяю.Улыбка блондинкиПрячется в серых глазах.Уверенья нужны людям!«За столовой — новая зала.Она огромна!Весь этот дом не стоит ее, наверно!А в зале этой — браслеты и ожерелья,Кольца, бальные платья, меха, накидкиИ кружевные сорочки, и шелк, и батист,Женские башмачки, муфты и ленты!..Сокровищница?Гардероб? Не понимаю —Ведь под ногами — рубины горят и алмазы.За залой этой… о Боже… попала я в Ад.Во сне… Это сон… Я видела головы женщин.Я видела стену, к которой гвоздями прибитыБыли их руки и ноги.Видела гору грудейОтрубленных. Гору кишок, из тел извлеченных.В чашах — глаза, языки!..Говорить не смею!Нет! Не могу! И летали черные мухи!Мухи гудели — низко и монотонно!«Вельзевул — Вельзевул — Вельзевул», —В их гуденье звучало.О, я забыла дышать!Я стремглав убежала —И привалилась к стене, исходя слезами!»«Да, вот уж лисья берлога!» —Смеется блондинка.(«Вот уж ничуть не похоже», —Так я шиплю.)«Грязные твари лисы. Всегда раскидаютУ логов своих —И кости добычи, и перья.Лиса по-французски — «Renard»,И «Tod» — по-шотландски».«Уж как человека зовут —Того не изменишь», —Шепчет отец невесты.Он едва не дрожит, да и гости тоже:Светит камин,И пылает,И эль льется.По стенам — чучела лисьи, трофеи охот.Невеста вновь говорит:«Услыхала снаружиЯ скрежет и грохотИ побежала скоро —Тем же путем, что пришла.По ковру, по ступеням широким —Поздно! — ведь двери внизу уже открывались.Бросилась вниз —По лестнице словно слетела — г-Спряталась под столом —И там ожидала,Бога молила и в смертной тряслась дрожи».Она на меня указала.«Да, вы, сэр,Вошли — и хлопнули дверью, и в дом ворвались.И юную женщину вы за собой тащили —За рыжие волосы и за тонкую шею.(Длинными, непокорнымиРыжие волосы были…)Она кричала. Билась. Спастись пыталась.А вы, господин мой, только лишь усмехались —В испарине шея и грудь,Улыбка сияет!»Невеста гневно глядит.На скулах — румянец.«И взяли тогда вы старинныйШирокий тесак,Мой дорогой мистер Лис…(Помню — она кричала!)И ей перерезали горло — от уха до уха.Я слышала стоны, и хрипы, и бульканье крови…Закрыла глаза — и молилась,Пока все не стихло.Так долго — так долго! — все длилось, —Но после стихло.А я смотрела… А вы свой тесак держали —И улыбались. И кровь по рукам стекала…»«Во сне, дорогая», — напоминаю я снова.«Во сне, дорогой.Она на полу лежала,И резали вы, и кромсали, и резали снова.И голову вы от плеч отсекли ударом,И в мертвые губы страстным впились поцелуем.Отрезали руки — тонкие, бледные руки,Корсаж разорвавши, груди ей отсекли вы.А после вы плакали. Выли, подобно волку.А после — внезапно — голову вы схватилиЗа волосы — помню,Рыжими волосы были —И с нею взбежали наверх по широким ступеням.Вы скрылись.А я убежала назад, в конюшню,Там оседлала Бетси —И вдаль умчалась,Домой, по Белой дороге…»Теперь все глядят на меня.Я ставлю свой эльНа деревянный стол — мореный, старинный.«Не было этого, — ей ли я говорю, всем ли собравшимся? —Не было этого, Боже,И быть не могло.Просто кошмарный сон.Право, врагу такого не пожелаю!»«Но перед тем, как сбежала я с этой бойниИ поскакала на Бетси по темным аллеям,И понеслась назад по Белой дороге —А кровь-то еще была свежей, —(Свинке ли вы перерезалиГорло тогда, мой мистер Лис?),До того как домой вернуться,Как бездыханной упасть перед вами,Отец и братья…»Честные фермеры.Все они — как один —Любят лисью охоту.Пялятся вниз — на свои охотничьи сапоги.«… Так вот. Перед этим, мой мистер Лис,Я подняла с пола — из свежей крови —Руку ее, дорогой. Руку женщины той,Которую вы на глазах моих растерзали».«Это всего лишь…»«Нет!Это не было сном!Тварь!Синяя Борода!»«Это не…»«Ты — Жиль де Рэ. Ты убийца!»«Боже спаси — такого не может быть:»Она улыбается — жесткой, холодной улыбкой.Темные кудри змеятся вкруг светлого лба,Как розы — в решетке беседки.На бледных щеках пылают кровавые пятна.«Вот, мистер Лис! Рука!Белая, тонкая эта рука!»Выхватила из-за корсажа(Грудь — в чуть заметных веснушках,Как жеСнилась мне эта грудь), —Швырнула на стол, —Прямо на стол, —Прямо против меня!Братья, отец и гости —Глядят жадно.Я поднимаю…И правда — рыжая шерстка.А лапка и коготкиУже и закостенели, и с одного конца —Кровь, что давно засохла…«Да это же не рука!» — пытаюсь сказать.Поздно. Первый кулакУже вышибает душу,Дубинка из тяжкого дубаБьет по плечу,Тяжелый сапог четко сбивает на пол.А после удары просто сыплются градом, —Сжимаюсь в комок,Умоляю,Сжимаю рыжую лапку…Должно быть, я плачу.И вижу тогда — ее:Блондинку с тонкой улыбкой и серым взором.Она поднимается — длинные юбки шуршат, —Выходит из комнаты…Весело ей было!Но — далеко, на мили, ей путь до дома…Уходит — и я, корчась на каменных плитах,Вижу под юбками рыжий пушистый хвост.Орать? Но силы на крик уже не осталось…Ночью она побежит —На всех четырех, легко —По Белой, Белой дороге…А вдруг охотники, детка?Ведь может быть?«Отвага прекрасна, — шепчу, подыхая, — но нас она убивает!..» Вот и конец истории!