Дело человека-Дело для настоящих мужчин]

Дюк стоял, ожидая меня. Он глянул на гадость на моих ногах, но ничего не сказал. Вместо этого он показал за плечо: — Пойди, взгляни в корраль. Ларри нашел что-то интересное.
Не думаю, чтобы мне хотелось. Я вспомнил, что было в этом загоне неделю назад. Но кивнул и двинулся.
Загон напоминал большой корраль для скота на Диком Западе и был десяти метров диаметром, только круглый. Стены около трех метров высотой и наклонялись внутрь, словно это неоконченный купол. Материал тот же, что и в гнезде, но толще и темнее. Такие же темные растения вокруг основания — похожие на плющ и базилик. Я упаковал парочку поменьше в качестве образцов; базилик был из тех, что имел перенасыщенно-сладкий запах. Листья плюща были навощены и на ощупь липкими.
В стене корраля отверстий не было. Вместо этого к одной стороне вел крутой скат и продолжался на другой, он был похож на грубую качальную доску, доходящую до центра корраля. Ларри сидел наверху. Он помахал, увидев меня: — Влезай.
Скат был крутым, покрытым поперечными ребрами. В общем, не совсем приставная лестница и не совсем ступеньки, а нечто среднее. Хотя я все же использовал руки, карабкаться было легче, чем я ожидал.
— Что ты скажешь на это? — спросил Ларри, указывая вниз.
Я осторожно выпрямился, убедившись, что нахожусь в равновесии, прежде чем взглянуть. Даже так, я был поражен, и Ларри схватил меня за руку, чтобы удержать.
Внутренность загона была кишащей массой насекомых. Или если не насекомых, то чем-то очень похожим на них. Они были громадные, большинство почти в полметра длиной, хотя некоторые еще больше, черные и блестящие. Тела гибкие и сочленялись чем-то вроде металлической проволоки. На каждом насекомом бахрома из сотен мелькающих ног. Они двигались по затененному полу, вертясь и кружась, как вихрь металлических осколков.
— Десятиножки, — сказал Ларри. — Гигантские десятиножки.
— Тысяченожки, — поправил я.
Он пожал плечами, ему было все равно. — Ты видел похожих прежде?
Я покачал головой. Пол корраля бурлил. Создания не обращали внимания друг на друга. Они бегали взад-вперед по грязи или сворачивались в клубки. Они карабкались по телам других или просто стояли и судорожно дергались. Или исследовали края — некоторые методично проедали стену.
— Смотри, они убегают, — сказал я.
Ларри покачал головой: — Понаблюдай.
Я понаблюдал. Одна из самых больших тысяченожек, около метра длиной, похоже, была близка к прорыву. Она находилась почти прямо подо мной и мстительно жевала; звук был скрипучий, гнусная смесь хруста, шкворчания жира и звука давленых лампочек. Внезапно она остановилась и отбежала. Пошевелила антеннами, словно в смущении, и начала бесцельно двигаться, пока не подошла к другой секции стены. Осторожно попробовала ее. Через мгновение начала жевать снова, хотя и не так усердно, как прежде.
— Что произошло?, — спросил я.
Ларри показал: — Она проела насквозь.
Я поглядел пристальней. Там, где жевала тысяченожка, осталась крошечная черная дырочка. Темная смолистая субстанция сочилась из нее. — Стена двойная, — сказал Ларри. — А внутри что-то, что им не нравится.
Я молча кивнул. Везде по краям другие тысяченожки повторяли спектакль первой, и множество других дырок с затвердевшими пробками той же высохшей смолистой субстанции удостоверяли упорство тысяченожек.
— Я не знал, что десятиножки вырастают такие большие, — сказал Ларри.
— Они не вырастают, — ответил я, внезапно вспомнив кое-что из моего оборванного чумой курса энтомологии. — И у них не бывает четырех антенн. Их рты не оформлены, как миниатюрные мусоросборщики, глаза не такие большие, и они не растительноядны, они вообще не должны есть эти стены. Это не тысяченожки.
Ларри пожал плечами. — Ну, если нет, то эти штуки появились с хторрами.
— Я не знаю, что это, — сказал я. — Я не видел раньше ничего даже похожего на них. У настоящих тысяченожек не бывает так много ног и членистого тела. Посмотри, как они сегментированы — и что это за горбы под глазами? И что они делают здесь?, — я показал на загон.
— Разве не очевидно? Это кладовая хторров. Они похожи на их свежую еду. Они держат их в коррале, пока не проголодаются. Смотри, — он снова показал. — Видишь? Кто-то уже слегка закусил.
Я увидел кучу пустых панцирей и разъятых члеников тел. Я подавил дрожь — тысяченожки были ничем иным, как едой хторров. Они были живым ланчем с планеты Хторр! — Эй! Эти штуки тоже внеземные! Их привезли хторры! Я пойду и поймаю несколько!
Он уставился на меня: — Ты сбрендил?… Они могут быть людоедами.
— Сомневаюсь, — сказал я. — Если б были, не жевали бы дерево. — Для моих ушей это звучало хорошо.
— Они могут быть ядовитыми…
Я снова покачал головой. — Растительноядные никогда не бывают, им этого не надо.
— Откуда ты знаешь, что они только растительноядны? У них может быть вкус и к мясу.
Это заставило меня запнуться — но не надолго. — Есть только один способ узнать. Помоги мне спуститься.
Он упрямо сжал челюсти: — Нет.
— Ларри, — сказал я, — это так же важно, как сжигать червей. Все, что мы сможем узнать о них, поможет нам их уничтожить.
— Я не стану помогать самоубийству.
— Тогда я сделаю это сам…. — я шагнул вверх по скату, еще, и оказался за стеной; третий шаг — и я начал опасно соскальзывать. Ларри шагнул, чтобы остановить меня.
— Слушай, — сказал я ему, — кто-то должен это сделать.
Он не ответил, просто сделал шаг, чтобы сбалансировать мой вес. Я смотрел на него, пока он не отвернулся. Я сделал еще шаг вверх. Еще — и скат с моей стороны начал медленно спускаться. Я сделал еще шаг и скорость спуска увеличилась.
Ларри начал двигаться — очень медленно. Он пробурчал что-то и сдался. Он выбрал позицию, чтобы скат не двигался чересчур быстро. — Окей, — проворчал он, — но если они отжуют тебе ноги, не беги ко мне.
Я улыбнулся: — Спасибо… — потом пришлось резко схватиться, чтобы не упасть. Скат продолжал спускаться, Ларри встал как-то неудачно, и мой конец со стуком коснулся земли в центре корраля. Я неуклюже балансировал и старался ухватиться, чтобы легче спускаться — или подниматься, если понадобиться. Осторожно осмотрелся. Пара тысяченожек уже начала изучать подножие ската — лестницы, а одна даже начала жевать его. Однако, ни одна не делала попыток взобраться. Наоборот, большинство убегало. Они уже научились связывать опускание ската с хищными хторрами? Выглядело похоже.
Я сглотнул и начал спускаться. В футе над землей остановился. Осторожно протянул ногу, увидеть, будут ли они прыгать на нее или кусаться. Одна из них привстала, словно понюхать, но почти сразу же потеряла интерес. Я помахал ногой над другой. Она тоже привстала и даже схватила каблук, я вздрогнул, но сдержался, и ждал, пока она ощупывала каблук антеннами. Через секунду она тоже потеряла интерес и ушла. Я выдавил слабую улыбку и опустил ногу до земли. — Ну, это еще один гигантский шаг человечества. — Мне задышалось несколько легче.
Тысяченожки не встревожились моим присутствием. Если одна натыкалась на ботинок, она либо отворачивалась, либо перебиралась через него, словно я был просто еще один бугорок ландшафта. В общем, они не обращали на меня внимания.
Я хотел знать, безопасно ли схватить одну их них голыми руками, или в перчатках. Я ткнул одно из существ кончиком факела и оно немедленно свернулось в шар, показывая блестящие черные панцири. Окей, может это подтверждает, что они трусливы, но все же рты у них как миниатюрные разделыватели металлолома — знаете, того вида, что могут превратить новенький кадиллак-круизер в разобранные по сортам шарики стали и пластика, каждый не больше дюйма диаметром. Я решил играть безопасно.
Тогда-то я понял, как слабовата моя сумка для образцов. У меня не было в чем их нести. Пластиковый мешок? Ха-ха, Они пройдут насквозь за секунды; создание, которое может прогрызть путь сквозь деревянную пену с опилками, не остановишь чем-то меньшим. Надо было быть предусмотрительнее и захватить с собой немного проволочной сетки. Рискнуть брезентовым мешком? Это не казалось хорошей идеей. Не было гарантии, что плененная тысяченожка будет вежливо оставаться свернутой всю дорогу до базы, пока я не найду ей более подходящую клетку.