Хозяйка Четырех Стихий

Огромное серое студенистое тело медленно проползло перед ними и втянулось в соседний коридор. Экен сглотнул.
– Но от любви женщины теряют голову и делают много опасных глупостей, – продолжал Шенвэль, спокойно пересекая скользкий след. – Как и мужчины, впрочем. Какая разница, потерять контроль над собой из-за чар или от настоящей, скажем так, любви?
– Такая же, как между изнасилованием и когда женщина сама тебя об этом просит, – сказал Гёса очень серьезно. Шенвэль остро взглянул на него. – А мандреченки своих мужиков ни о чем уже не просят. Ну не с вами их бабы сойдутся, так с сюрками. Или с нами, или с неречью, в конце концов. Исход-то будет один.
– Я смотрю, ты близко принимаешь к сердцу судьбу этой нации, – заметил эльф. – С чего бы это?
– Да потому что, – сердито сказал Гёса. – Среди экен маги почти не рождаются, ты должен знать. А сюрки – они ведь пострашнее тех чудовищ, что из Мертвой Пустыни выползают. Мы там воевали этой зимой. В центре Сюркистана – вроде люди как люди, а чем ближе к Мертвой Пустыне – урод на уроде, да такие жуткие. И магия их больная, безумная какая-то.
– Это как раз из-за врожденных генетических дефектов, – сказал Шенвэль. – Каналы Чи искривляются…
– А у нас говорят, что наоборот, это магия сюрков так их тела перекручивает, – сказал Гёса. – Но, по большому счету, без разницы. Когда мандречен не станет, вы оборзеете совсем. Вот и окажемся мы между двух огней. И мне почему-то кажется, что это еще я сам увижу.
– Ну что же, посмотрим, – сказал Шенвэль.
Им навстречу выскочил мрачный Крюк.
– У тебя что, перемежающаяся хромота? – напустился он на эльфа. – Что ты ползешь, как беременная мандавошка по мокрому х.ю? Маг уже весь на изжогу изошел.
– Не ори, – сказал Гёса. – Уже идем, говорят тебе.
Крюк покосился на предводителя и снова умчался вперед.
Ведьмы терпеливо скучали в мокрой черноте, слизывали с лица капли и надеялись, что этот нудный дождь не сменится грозой.
– Ты знаешь, – сказала Светлана. Целительница и старшая крыла висели в воздухе бок о бок, но Карина не видела ее лица и слышала только голос. – Этот сидх был в Мир Минасе. Это он меня ранил.
– Вот как, – сказала Карина. – Странно, что тебя вспомнил.
– А еще страннее то, – сказала целительница. – Что он оказался здесь. Жизнь сидхов в Мандре сейчас не сахар, и многие наоборот уезжают. А он вернулся, причем проделал путь почти через весь материк. Зачем?
Карина пожала плечами.
– Чужая душа – потемки, – сказала она. – А душа сидха – и тем более.
Карина задумалась о том, что видела в душе Шенвэля и замолчала.
Лакгаэр постучал в дверь КПП. В небе громыхнуло так, что вежливый стук старого эльфа мог потонуть в шуме. Гроза все-таки началась. Глава Нолдокора поднял руку, чтобы постучать еще раз. Но тут эльф услышал голоса и понял, почему ему никто не открыл.
– Никого нет? – орал хриплый голос. Лакгаэр узнал воеводу Рабина, Андрея. – А над замком у тебя кто? А здесь у тебя что? А?
Эльф повернул голову в сторону невидимой в ночи громады замка. В этот момент судорожная вспышка озарила небо. Лакгаэр почувствовал, что у него шевелятся волосы на затылке.
Но совсем не из-за того особенного свойства, который придает воздуху гроза.
Молния уже погасла. Однако в глубине глаз эльфа, за чернотой век, отчетливо, как на гравюре, отпечатались силуэты ведьм, их длинные плащи и метлы. Сообщение Ульрика не сильно обеспокоило главу Нолдокора, но после того, как Кулумит сообщил о ведьмах в небе над замком, Лакгаэр думал только об одном. Малое крыло не могло нанести большого урона городу; но и поразить ведьм с земли было практически невозможно. Можно было только договориться.
Раздался треск рвущейся ткани. Лакгаэр догадался, что Андрей сорвал с дежурного по КПП погон. Судя по яростному скрипу половиц, воевода начал топтать погон ногами. При этом он приговаривал:
– Вот тебе следующее звание, Перцев! Сержантом был – сержантом и похоронят, понял?
– Я не…
– Молчать! Свистеть команды не было!
Лакгаэр снова постучал. На этот раз дверь открыли. На пороге стоял растерзанный дежурный.
– Князь Иван назначил мне здесь встречу, – сказал эльф.
– Входите.
Лакгаэр поднялся по ступенькам и оказался в темном коридоре, поперек которого лежала узкая полоса света из распахнутой двери дежурки.
– Подождите здесь, – сказал поручик. – Я сейчас спрошу.
– Куда! – взревел Андрей. – Сиди здесь, обалдуй! Всех пускать, никого не выпускать, понял?
Андрей вышел навстречу эльфу. Под расстегнутым мундиром виднелась волосатая грудь. Очевидно, воеводу тоже подняли с постели, и одел он только то, что успел схватить.
– Пойдемте со мной, – обратился Андрей к эльфу совершенно обычным голосом. – Князь ждет вас.
Сержант попятился, уступая дорогу, спиной он налетел на вертушку и тихо ойкнул.
– Куда ты, дубина? – рассердился воевода. – Иди в караулку и пропусти нас через вертушку!
– Никак нельзя, – пролепетал дежурный. – На ночь рычаг пломбируется…
– Ты совсем рехнулся, – сказал Андрей. – Тут такие дела! Ломай печать! Это ведь наша печать, гарнизонная?
– Никак нет, – отвечал дежурный мученическим голосом. – Печать княгини, она ведь старшая у Чистильщиков…
Андрей крякнул. Связываться с Чистильщиками воеводе явно не хотелось.
– Идите через каморку, как пришли, – закончил сержант.
Эльф протиснулся мимо него. Мундир был мал Перцеву, от человека пахло отвратительной смесью пота и страха. Лакгаэр вошел в караулку. Основную часть пространства занимал расшатанный стол, на котором лежал засаленный журнал учета посетителей. Глава Нолдокора удивился отсутствию стула. Неужели дежурный всю ночь проводил на ногах? На макушку эльфу капнул горячий воск из закрепленного на стене светильника, и Лакгаэр едва не закричал от боли и неожиданности.
– Осторожнее головой, – сказал сержант хмуро.
Андрей повернулся и толкнул дверь в задней стене. Глава Нолдокора последовал за ним. Судя по запаху задохнувшейся шерсти, здесь находилось не менее двух старых шинелей. В темноте эльф потерял Андрея и двигался наугад, выставив вперед руки. Неожиданно Лакгаэр наткнулся на что-то мягкое и теплое. Эльф осторожно ощупал предмет, изумляясь его сходству с обнаженной женской грудью. Раздался оглушительный визг. Лакгаэр отдернул руку, и звук тут же оборвался.
– Что такое, Перцев? – взревел воевода где-то за спиной у Лакгаэра. – Баба на посту?
– Перцев там, – пролепетал сержант.
– Что вы мне голову морочите? Это же баба! – заорал Андрей.
В этот момент раздался могучий храп.
– Это еще кто здесь?
– Сержант Перцев, – с отчаянием в голосе ответил дежурный по КПП.
– Вы мне комедию ломать прекратите! – зарычал воевода. – Если Перцев – там, то ты кто?
– Я? Я Николай, – ответил мужчина растерянно.
В драматической тишине эльф шарахнулся назад, задел в темноте какой-то шкаф. С него с грохотом посыпалось что-то твердое. Лакгаэра сильно стукнуло по затылку и сбило с ног.
– А зачем ты мне сказал, что ты – сержант Перцев? – спросил воевода. Глава Нолдокора на четвереньках пошел на голос и уперся в ноги Андрея.
– Я не говорил ничего такого, – ответил Николай жалобно. – Вы же ворвались и спросили: «Кто здесь дежурный?», я и ответил – сержант Перцев…
Эльф поднялся на ноги, цепляясь на воеводу.
– Лакгаэр, прекратите меня лапать! – рявкнул тот ему прямо в ухо.
Лакгаэр отскочил спиной, ударился о стену, своим весом распахнул оказавшуюся там дверь и выпал в соседний зал. Глава Нолдокора чудом сохранил равновесие, плотно закрыл дверь за собой и привалился к ней, тяжело дыша.
Он давно не общался с мандреченами и забыл, чего следует ожидать.
За стеной что-то бубнили. Голоса то повышались, то понижались. Видимо, воеводе все же удалось разбудить сержанта Перцева.
– Проходите, Лакгаэр, – раздался голос Ивана. – Садитесь, вон табурет.