Звездный удар
Холодок закрался в душу Мики. Если Виктор на самом деле так думает, что тогда? Что мне делать?
Стукалов покачал головой, невесело усмехаясь.
— Ну что ты, дружище, всего лишь… я всего лишь устал. Меня замучили наши погибшие, во сне их души проходят мимо меня пыльной вереницей в кошмарном парадном строю. Но что с тобой? У тебя всегда такой победный вид. Разве тебя не тревожит, что война с каждым днем набирает силу, что твои шансы на выживание тают, что теперь мы воюем со своим собственным народом?
Мика вздернул подбородок — этому жесту он научился у партийных офицеров.
— Виктор, я выполняю долг перед партией, перед страной, которая дала мне все. Разве мое личное благополучие что-то значит? Как ты можешь задавать такие вопросы? У нас есть великая цель — справедливость, всеобщее братство!
— А мертвых — побоку?
— Нам всегда приходилось платить кровью! Гитлер был остановлен ценой двадцати миллионов человеческих жизней! Дать свободу миру не так легко. Нам постоянно бросают вызов. Мы должны сберечь свою веру, победить ложь и… и…
— Да, да, Мика. я знаю. И не смотри на меня так. Я еще верен партии и государству. — Он рассмеялся и похлопал себя по ноге. — Со мной все в порядке, я не собираюсь верить капиталистической ереси. Моя страна слишком много значит для меня. Я помню свой долг, но я думаю, кто мы такие, куда мы идем. Вот и все.
— Настоящие партийцы не задают вопросов, — прошептал Мика, сузившимися глазами глядя на своего майора. Никогда не задают вопросов! Как хорошо он знал это! Какой ценой досталось это знание!
Виктор поднял голову.
— Я понимаю твои чувства, Мика. Ты искупил вину своих родителей сполна своей…
— Не вспоминай их, Виктор. Я не желаю больше слышать о них. Даже от тебя, хотя я и обязан тебе жизнью. — Горячая кровь застучала в висках Мики. — Они предали партию… предали меня. С того дня, как я… Ну ладно, давай просто забудем, что они жили когда-то.
Я уже заставил себя забыть их.
Ему вспомнилось лицо отца, но он усилием воли отогнал его образ, заслонив его в мыслях другими картинами — лицами друзей по партии, партийными собраниями, сражениями, исполненными ужаса, когда трассирующие пули прорезали ночное небо, когда ракеты взвивались ввысь, а люди кричали и гибли среди скал и песка.
Виктор кивнул:
— Извини. Прости меня. Все это оттого, что я очень устал. — Он стоял, растянув губы в какой-то стариковской улыбке. — И все-таки не волнуйся. Постарайся развлечь себя, забудь, что тебя окружают американцы. Узнай все, что можно, об их базе, об их привычках и манерах. Смотри на все это, как на разведывательную миссию. Что бы это ни значило. Кремль выбрал нас, потому что мы лучшие. И сейчас наш долг — оставаться лучшими и подчиняться приказам, даже если нам прикажут сотрудничать с американцами.
— Никто еще не мог обвинить меня в неисполнении долга.
— Отлично, дружище, — Виктор похлопал его по спине и вышел, оставив Мику наедине с памятью о родителях, которая пряталась где-то в уголках сознания, стоять у окна и смотреть на снег. “Когда весь Советский Союз трещит по швам, я не могу потерять еще и тебя, Виктор, — подумал он, вспоминая выражение глаз Виктора перед началом каждой операции. — А что, если Стукалов уже сломлен? Невозможно!”
Его терзали сомнения.
* * *Президент Атвуд сделал пять шагов по Овальному кабинету и повернулся к Говарду Милфреду, своему начальнику штаба. Глаза президента выражали тревогу.
Милфред недоумевал. Джон вроде бы был в своем уме… но пришельцы? Министр обороны обрывал телефонные провода, пытаясь выяснить, что произошло с его ракетами.
Все военные базы страны были охвачены смятением, реактивные самолеты патрулировали небо. Вся страна стоит на ушах, почему Джон ведет себя так странно? Какие, к черту, пришельцы?
— Джон, ты уверен, что с тобой все в порядке?
— Говард, мы долгое время были вместе. Я знаю, что все это похоже на бред лунатика. Ты в курсе, что боеголовки выведены из строя. Пентагон тоже в курсе. Конгресс сходит с ума, обстановка накаляется. Это пришельцы.
Милфред сузил глаза. Взявшись за подбородок, он внимательно посмотрел на своего старого друга.
— Послушай, может быть, тебе поговорить с кем-то? Вьетнам проделывает странные штуки со многими людьми.
Атвуд сглотнул.
— Я уже разговаривал — с тобой. Я сообщил тебе, что пришельцы перенесут меня на Вайт-базу. Они называют себя Ахимса. Я должен поставить тебя в известность. Скоро на нас свалится куча дерьма, и я хотел бы, чтобы ты помог мне удержаться у руля.
Какой там руль!
— Джон, может быть, это стресс. Я имею в виду… Ну ладно, где твои пришельцы? Послушай, я не знаю, что сделали русские с ракетами, но эти безумные бредни о маленьких зеленых человечках…
— Они не зеленые, — облизывая губы, Атвуд покачал головой. — Фермен звонил мне. Он говорит, что они круглые, белые… что-то вроде того.
— И тебя телепортируют из Овального кабинета куда-то в Арктику?
— Правильно. — Атвуд посмотрел на настенные часы, циферблат которых был разделен на временные зоны. — Через тридцать секунд.
А что делать, если этого не произойдет? Милфред вздрогнул. Мыдолжны будем отстранить его и поставить вице-президента. Берт Кук — хороший парень. Что будет с нами? Черт побери, нупочему именно сейчас, когда Советы что-то сделали с нашими ракетами?
Пытаясь собраться с мыслями, Милфред на минуту отвернулся взглянуть в окно с пуленепробиваемыми стеклами.
— Послушай, Джон, я…
Он разинул рот и бросился к тому месту, где секунду назад стоял Атвуд. Воздух еще хранил тепло его тела.
— Иисусе! — он пощупал ногой пол, надеясь найти потайной люк.
Потом медленно осмотрел всю комнату.
— Джон, черт побери! Прекрати эти игры! — Он огляделся, безумие искажало его лицо. — Джон? Черт побери! Ты развязываешь мне руки. Мы не можем позволить себе такие вещи. Сейчас не время!
* * *Джон Атвуд смотрел на взволнованное лицо своего друга. Потом он увидел, что секундная стрелка приближается к двенадцати. Внезапная тошнота послужила ему предупреждением. Голова закружилась. Вокруг него все стало серым, и мир померк.
Он споткнулся, едва не потеряв равновесия, и потряс головой, чтобы туман рассеялся. Он стоял в обшитом деревянными панелями конференц-зале. Светили лампы. Звуконепроницаемый потолок выглядел совсем обычно, так же как и голубой ковер, в котором мягко утопали ноги. Он сощурился и опять почувствовал противную тошноту. Ноги ослабели от страха.
Ну, это уж слишком. Телепортация? Господи! Во что они вляпались? А хуже всего — ничего нельзя сделать! Уступить? Послать всех этих мужчин и женщин — но куда? Три лучшие в мире роты и опытные разведчики занесены в списки какого-то звездного безумца? Бред! Это выше моего понимания. Неудивительно, что Говард смотрел на него так, словно он сошел с ума.
Охваченный дрожью, он подошел к столу с деревянной столешницей и с ножками из хромированной стали и наклонился над ним. Держась за сердце, он перевел дыхание и уставился на голубой ковер. Стены до половины были отделаны под ореховое дерево, а выше покрашены в пепельный цвет до самого потолка. Возле стола вытянулись в линию пластиковые стулья, в углу на возвышении разместился маленький столик с кофеваркой.
Легкое колебание воздуха и приглушенный шум заставили его оглянуться.
В том месте, где он только что стоял, появился Юрий Голованов с серым лицом. Атвуд протянул руку, чтобы удержать его: тот едва не упал.
— Не волнуйтесь, — сказал Атвуд, подводя Генерального секретаря к столу и выдвигая стул. Голованов кивнул и вытащил из кармана носовой платок, чтобы вытереть лицо. Рот его судорожно подергивался. Темно-карие глаза русского со страхом смотрели с пепельного лица. Генеральный секретарь был одет в темный костюм — итальянский, как определил наметанный глаз Атвуда. О том, как этот человек взволнован, красноречиво свидетельствовал цвет его лица, освещенного электричеством. Сквозь редкие седые волосы просвечивал начинающий лысеть череп.