Королев: факты и мифы

Первый полет ТБ-5 состоялся в мае 1931 года. Пилотировал бомбардировщик Бухгольц – он был шеф-пилотом ЦКБ. На аэродром приехали нарком Ворошилов и много других высоких начальников.
– Считаю самолет шедевром мировой авиации, – сказал Бухгольц, когда Ворошилов спросил его о бомбардировщике. Он не мигая смотрел в глаза наркома.
Бенедикт Леонтьевич, конечно, правильно сделал, что так сказал, но шедевром ТБ-5 не был. Очень скоро стало ясно: как раз то, что Григорович считал преимуществом своей машины – отказ от цельнометаллической конструкции, было ее недостатком. Уже летавший ТБ-5 уступал по расчетным данным еще строящемуся ТБ-3 Туполева. И когда ТБ-3 полетел, стало ясно, что в серию пойдет он. Но все равно Бухгольц правильно сделал, что назвал ТБ-5 шедевром. Свободу Григорович и другие «вредители» получили не сразу. Но после полета ТБ-5 режим их жизни помягчал. Сначала в ангар № 7 были допущены жены, дети и другие родственники. Потом разрешили выходить в город. Потом – ночевать дома. За давностью лет не просто установить все детали, но тогда происходило нечто, юридически трудно объяснимое. Никто их вроде бы не амнистировал, не реабилитировал, они постепенно превращались из «вредителей» в свободных людей, а злокачественная «шарашка» перерождалась в нормальное конструкторское бюро.
Человеку свойственно забывать дурное, и о КБ ВТ быстро забыли. Но не все.
Помимо больших испытаний ТБ-5, широко обсуждавшихся в ЦКБ, в то же самое время проходили маленькие испытания СК-4, о которых знали немногие.
В марте Сергей Королев собрал механиков для ремонта и подготовки своего самолета к полетам. «Переобули» снова с лыж на колеса, подкрасили, подмазали, отрегулировали двигатель. И, в общем, все вроде бы хорошо, а летать самолетик не хотел: не тут так там вылезали какие-то неполадки, пробивались какие-то проводнички, что-то подтекало, где-то выявлялся люфт и так без конца. Много позднее Сергей Павлович понял, что торопливо сделанный СК-4 был классическим примером «недоведенной», «сырой» конструкции, наверное, единственной конструкцией Королева, на доводку которой у него не хватило терпения.
И все-таки Дмитрий Александрович Кошиц несколько раз летал на авиетке. «Вечерняя Москва» даже поместила заметку по этому поводу:
«В конце прошлого года известным инженером С.П. Королевым, автором планера „Красная звезда“, на котором в прошлом году в Крыму тов. Степанчонок впервые сделал мертвые петли, сконструирован новый тип легкого двухместного самолета СК-4. Летчик тов. Кошиц уже совершил на нем несколько опытно-испытательных полетов, которые показали хорошие качества новой машины».
И вот, несмотря на «хорошие качества», во время одного из полетов мотор СК-4 отказал рядом с аэродромом. Высота была такая маленькая, что отвернуть на поле Кошиц никак не смог. Авиетка плюхнулась на крышу ангара.
Неизвестный фотограф запечатлел грустную картину: разбитый самолетик, два грустных техника – Подлесный и Шишмарев, смущенный Кошиц с ссадиной на скуле и рядом – Королев, в белой рубашечке, в галстуке, в ладном светлом плаще. И вроде бы даже улыбается...
Вот так он улыбался, наверное, когда сочинил озорную частушку:
У разбитого корыта
Собралася вся семья.
Морда Кошица разбита,
Улыбается моя.
Да чего тут улыбаться, жалко, конечно, было самолетик. Но что же теперь делать... Много новых планов было у него в голове. И в разговоре с друзьями все чаще проскальзывало: «ракета...», «ракетный двигатель...». Не новость, конечно. О ракетах кто же не слыхал, и о двигателях тоже где-то что-то писали. Да, знали все. И невозможно понять, почему именно этот 24-летний планерист, молодой конструктор авиационного конструкторского бюро, вдруг, словно путник в ночи, пошел на свет ракеты. И невозможно объяснить, как увидел он в темной дали времен ее великое будущее, как уловил тот чуть слышный шепот, которым позвала его судьба.
 
«У разбитого корыта...»
Рядом с поломанной авиеткой СК-4 (справа налево): конструктор Королев, пилот Кошиц, механики ВВИА имени Жуковского Шишмарев и Подлесный
 
14
Я думаю, что людям всего дороже истина, а не прекрасное заблуждение. Заблуждение не имеет цены.
Константин Циолковский
А сейчас нам придется остановить течение этой хроники и разобраться в некоторых деталях, которые и должны дать ответ на вопросы, заключающие предыдущую главу. Это обязательно надо сделать, ибо повествование подошло к важнейшей границе жизни Королева – приобщению его к ракетной технике. Не случись этого, не знали бы мы, возможно, никакого Королева и книги бы этой не было, да и много другого тоже не было бы...
Итак, в ноябре 1963 года корреспондент ТАСС Александр Петрович Романов встретился с академиком Сергеем Павловичем Королевым и записал с его слов:
«Одно из ярких воспоминаний в моей жизни, – начал он (С.П. Королев. – Я.Г.), —это встреча с Константином Эдуардовичем Циолковским... – Глаза его потеплели.
...Шел 1929 год. Мне исполнилось тогда около 24-х. Вместе с друзьями мы в то время увлекались самолетостроением, разрабатывали небольшие собственные конструкции...»
Далее Королев рассказывает Романову предысторию этой встречи и заключает: «Собственно говоря, после взволновавшей нас встречи с Циолковским мы с друзьями и начали активные действия и даже кое-какие практические опыты», – имеются в виду работы по ракетной технике.
Прочитав написанное Романовым, Сергей Павлович, как признает сам Романов, «не дал своего согласия на публикование ее (беседы. – Я.Г.) в печати». Но подпись Королева на этом тексте есть.
Через несколько месяцев после смерти Королева Романов пытается опубликовать эту беседу, но это ему не удастся, очевидно, по цензурным соображениям. Только через полтора года в связи с «круглой» датой – десятилетием со дня запуска первого искусственного спутника Земли – эта беседа была передана по каналам ТАСС и опубликована многими газетами. В этом новом варианте она, как вы увидите, обогатилась многими интересными подробностями:
«Одно из ярких воспоминаний в моей жизни – встреча с Константином Эдуардовичем Циолковским. Шел мне тогда двадцать четвертый год. Было это в 1929 году. Приехали мы в Калугу утром. В деревянном доме, где в ту пору жил ученый, мы и увиделись с ним. Встретил нас высокого роста старик в темном костюме. Во время беседы он прикладывал к уху рупор из жести, но просил говорить не громко. Запомнились удивительно ясные глаза. Лицо его было изрезано крупными морщинами. Говорил он энергично, напористо.
Беседа была не длинной, но содержательной, минут за тридцать он изложил нам существо своих взглядов. Не ручаюсь за точность сказанного, но запомнилась одна фраза. Когда я с присущей молодости горячностью заявил, что отныне моя цель – пробиться к звездам, Циолковский улыбнулся. «Это очень трудное дело, молодой человек, поверьте мне, старику. Оно потребует знаний, настойчивости, воли и многих лет, может целой жизни. Начните с того, что перечитайте все мои работы, которые вам необходимо знать на первых порах, прочитайте с карандашом в руках. Всегда готов помочь вам».
Константин Эдуардович потряс тогда нас своей верой в возможность космоплавания. Я ушел от него с одной мыслью – строить ракеты и летать на них».
Однако в своей книге «Конструктор космических кораблей», изданной спустя три года после цитируемой статьи, Романов приводит другой ответ Сергея Павловича на вопрос, что заставило его взяться за изучение реактивного движения. «Это прежде всего знакомство с трудами Константина Эдуардовича, – рассказывал С.П. Королев. – Под влиянием их я решил строить ракеты. Я все больше жил одной мыслью: строить ракеты и летать на них. Это стало всем смыслом моей жизни».