Корунд и саламандра

Серж качает головой, встречая меня у дверей часовни. И весь путь до кельи идет так, словно готов в любой миг подхватить меня. И говорит после:
— Что ж, Анже… по мне, могло и хуже обернуться. И под сенью Господа случается, знаешь ли, ходить по лезвию кинжала.
 
КОРОЛЕВСКАЯ СЛУЖБА
1. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене
Отец предстоятель готов к отъезду. Ждет у ворот запряженный четвериком просторный возок, ждут брат кучер, брат секретарь и два десятка стражи. Путь до Ич-Тойвина не близок, и по местам, где всякое случается. Пресветлый отправляется на Светлейший Капитул за два месяца с лишним до начала его. И кто, кроме Господа, знает, когда вернется он в монастырь? Может, к концу лета, может, к началу зимы…
Я жду, что скажет он мне. Какими словами напутствует… да и сочтет ли достойным напутствия отеческого?
Счел.
Брат Серж приводит меня в его кабинет.
— Садись, Анже, — кивает мне пресветлый.
Я сажусь… Тот самый стул и ясеневый стол… лучше б я тогда подождал Сержа стоя!
— Король просил тебя заняться нашими соседями, — говорит пресветлый. — Что есть у тебя еще, Анже? Брошка Юлии, амулет Валерия, гномий нож брата Сержа — и все?
— Все, пресветлый, — отвечаю я.
— Что ж, как знать… возможно, им есть еще что сказать нам о святом Кареле, Анже. И, уж точно, с их помощью ты сможешь выполнить пожелание нашего короля. Займись этим. — Пресветлый усмехается. — Коль и впрямь призовет тебя король, тебе хоть будет что рассказать ему.
Скажу честно, я обрадовался. Пророчество Каменного Оракула… Пожалуй, нож Сержа расскажет нам о принце Кареле все, что, в самом деле, важно. А может, и Валерий носил королевский амулет еще до того, как стал королем. Почему нет? Родовые амулеты часто переходят от отца к сыну (или от матери к дочке) не после смерти родителя, а в день, когда ребенку исполнится годик. Пресветлый прав, у нас есть надежда узнать что-нибудь о святом Кареле и принце Валерии, что-то о тех днях, когда они встретились. Но… брошка Юлии, вот что манит меня. Я поспешно склоняю голову, пытаясь скрыть радость подобающим смирением.
— Ох, Анже! — Пресветлый укоризненно качает головой. — До чего ж похож ты на любопытную кумушку! Юлия и Ожье! Что ж, тем приятнее будет тебе выполнять приказ короля. Ну, Анже, не красней! Прав наш король, нельзя знать заранее, чему и как поможет знание прошлого. Брат библиотекарь будет отныне записывать все, что ты узнаешь, Анже, относится оно к Карелу и Валерию или нет.
Провалиться бы сквозь землю… сквозь пол, прямо в келью свою… и — работать!
— Благословите, отец.
— Чуть позже. — В голосе отца предстоятеля мне слышится непонятное предвкушение. — Я припас подарок для тебя. Погляди, Анже. Узнаешь?
Я поднимаю глаза. На ладони пресветлого — серебряный шнурок с вплетенными в концы крохотными изумрудами.
«Серебряная трава», — шепчу я. — Такая же была у Юлии, когда…
— Такая же? — резко спрашивает пресветлый. — Или эта? Проверь сейчас, Анже. Я хочу знать, чего стоит моя находка!
Я беру шнурок, закрываю глаза… текучее серебро ласкает пальцы…
…— Возьми, — шепчет королева. Страх и надежда мешаются в ее душе. Ее сын, Карел! Единственный любимый человек в этом мире, ее сын, ее дитя! Дрожащими пальцами она торопливо повязывает Юлии на запястье серебряный шнурок с вплетенными в концы крохотными изумрудами. Спасите его, молча молит она. Спаси его, Юлия… спаси его, мой король… Карел, сын мой!..
— Это он. Тот самый… королевы Нины. Свет Господень!
— Расскажи, — жадно требует отец предстоятель.
«Расскажи», — просят глаза Сержа. Я рассказываю, и пресветлый удовлетворенно кивает:
— Королева любила своего сына.
— Только его, — говорю я. — Бедная королева…
Несколько мгновений тишины кажутся мне молитвой… молчаливой, из глубины души, молитвой о несчастной королеве.
— Да, — задумчиво повторяет пресветлый. — Наверное, так было и потом. Когда принц вырос. Когда попал в плен к подземельным… если это правда. Как хочется знать правду!
В его голосе звучит боль.
И все же…
Подземельные, думаю я, надеялись понять. А пресветлый… не знаю! Не знаю — но чувствую: не знание нужно ему и не понимание. Что-то другое.
Я глотаю комок в горле. Анже, тебе мало?
— Благословите на труд, отец, — твердо говорю я.
— Благословляю! — Пресветлый касается моей склоненной головы и добавляет: — Я попросил брата Сержа пожить в твоей келье до конца дознания. Он один лучше присмотрит за тобой, чем четверо, которые меняют друг друга. Заодно и наставит тебя в жизни монастырской, а то ты уж, вижу, весь в Смутных временах…
— Благодарю, пресветлый! — Я кланяюсь. — Брат Серж хороший наставник.
— Это потому, что мне тоже интересно, — бормочет Серж.
— Я знаю, — отечески улыбается пресветлый.
2. Ожье, вассал короля Андрия
— Славышть. — Андрий указывает рукой на расчертившие небо зубьями острые крыши. — Мой город. Моя столица. — Он глядит на Марготу, улыбается. — Наша столица, жена моя! Смотри, нас встречают.
Сергий уже рвет галопом навстречу показавшимся на дороге всадникам.
— Славышть, — повторяет Марго. — Она больше Корварены?
— Трудно сказать. — Андрий пожимает плечами. — В Корварене, пожалуй, теснее. Ты готова показать себя своему городу, королева Маргота?
Марго смеется:
— Сколько же будет длиться наша свадьба, супруг мой король?!
— Осталось немного, — усмехается Андрий. — Представить тебя князьям, советникам, двору и народу. Учти, среди князей будут недовольные. Пусть это тебя не пугает, Марго. Я с ними справлюсь.
— Мы справимся, Андрий, король мой, — поправляет мужа Марго.
— Мой король! — К Андрию подъезжает Васюра. — Мы с Ожье отстанем сейчас. Незачем ему мелькать перед всем тем сбродом, что выехал встретить молодую королеву. Проедем через Ордынские.
— Жду вас после заката, — кивает Андрий.
— Ожье, — Юлия высовывается из окна кареты, — погоди, Ожье!
— Юлия, не надо волноваться, — улыбается Васюра. — Мы всего лишь проедем через другие ворота.
— Правда, Юли… — Ожье подъезжает к карете и берет жену за руку. «Он уже держится в седле не хуже людей Андрия, — завороженно думает Юлия. — Он стал прежним… и другим». — Переставай уж бояться за меня!
— Я и не… — Юлия краснеет, пальцы привычно теребят узел «серебряной травы». — Ну, что ж! — Она дергает узел, и шнурок выскальзывает из пальцев скользкой змейкой. Чудо, что Ожье успевает подхватить! — Да хранит тебя любовь моя, — шепчет Юлия и завязывает «серебряную траву» на запястье мужа.
— Здесь нет гномов, Юли, — улыбается Ожье.
— Славышть вообще довольно спокойный город, — сообщает Васюра. — Тихий и сонный по сравнению с Корвареной.
Юлия только вздыхает в ответ.
— Она боится, — говорит Васюра, когда карета скрылась за спинами людей Сергия. — Боится Славышти, меня, Сергия, короля… но ведь она сама этого хотела!
— Ничего, пройдет. — Ожье гладит серебро шнурка и грустно улыбается: — Юли так долго за меня боялась, что теперь не может перестать. Что ж, сам виноват: дал повод!
— Но ведь она не собирается прятать тебя под юбкой? — ехидно спрашивает Васюра.
— Лучшее, что можешь ты сделать, — Ожье пристально смотрит Васюре в глаза, — дай королю совет, пусть научит их ездить верхом. Марго и Юлю. Тогда у них просто не будет сил бояться… хотя бы недели две, а за это время они привыкнут.
— Дельно, — соглашается Васюра. — Ладно, двинули. Ордынские ворота на другом конце города. Хочешь что-то спросить?
— Да нет, подумал просто: в Корварене с воротами проще. Южные, Северные, Восточные и Западные.
— Да, без затей. И возле каждых — очередь! А у нас их семь. Закатные — в них въезжает сейчас король. Пастушьи — через них гонят обычно скот. Ордынские — к ним приходят посольства Орды и Халифата. Кладбищенские. Монастырские — в полудне пути там монастырь Егория Воина. Корсарские — от них путь к северному побережью. И почти рядом с Закатными — Рудные. Дорога к рудникам, как ты и сам можешь догадаться. Кстати, на, — Васюра протягивает Ожье небольшую серебряную бирку на грязно-белом шнурке, — повесь на шею и не снимай.