«Б» – значит безнаказанность
– Ладно, – сказала я. – По рукам.
– Давайте поговорим в другом месте, – предложил Майк. – Здесь холодно – мозги мерзнут.
Как ни странно, он начинал мне нравиться.
15
Майк впереди на мотоцикле, я за ним на машине поехали на Стейт-стрит в "Часовой механизм", своего рода молодежный клуб. Такие часто мелькают на видеоклипах: вытянутый, узкий зальчик с высоким потолком и серыми стенами с освещением из розовых и лиловых неоновых трубок. Будто и впрямь попадаешь в чрево абстрактных, футуристических часов. С потолка свешиваются несуразные мобили, которые, точно огромные жуки, лениво шевелятся в облаке табачного дыма. У входа четыре маленьких столика, а слева кабинки со стоячими местами, в которых, если поставить на полки стаканы с газировкой, удобно целоваться. В прикрепленном к стене меню главным образом фигурируют закуски, вроде всевозможных салатов и тостов с чесночным соусом. Заплатив семьдесят пять центов, можно занять место за столиком. Если ты достиг совершеннолетия и можешь это доказать, тебе предложат на выбор два сорта пива или дешевое шабли. Близилась полночь; в заведении, кроме нас, было еще двое. Хозяин, который, видимо, знал Майка, окинул меня оценивающим взглядом. Я старалась держаться так, чтобы было видно: Майк мне не ухажер. Я порой не прочь приударить за каким-нибудь старичком, но семнадцатилетний – это не по мне. К тому же я не очень отчетливо представляла, как вести себя с малолетним торговцем наркотиками. Ну, к примеру, кто платит за выпивку? Мне вовсе не хотелось нечаянно оскорбить его чувство собственного достоинства.
– Вы что будете? – спросил он, направляясь к стойке.
– Пожалуй, шабли, – ответила я. Майк уже достал бумажник, из чего я заключила, что платить будет он. Торговля "травкой" и "колесами" приносит, должно, быть, никак не меньше тридцати "косых" в год. Хозяин глянул в мою сторону. Я на всякий случай помахала своим удостоверением, давая понять, что он, если ему не лень топать ко мне через весь зал, может проверить мой возраст.
Майк вернулся, держа в руках пластмассовый стаканчик белого вина и газировку. Он сел и покосился по сторонам, проверяя, нет ли поблизости агентов из управления по борьбе с наркотиками. Парень вдруг показался мне странно повзрослевшим, и я почувствовала себя неловко, ощутив несоответствие, которое являл собой этот мальчишка с внешностью бойскаута и манерами стажера-мафиози. Майк сидел, поставив локти на стол, и беспокойно вертел в руках пакетик с сахаром; мне показалось, что обращается он именно к нему.
– Короче, история такая, – произнес он. – И то, что я вам скажу, сущая правда. Я ведь до того, как погибла тетя Марти и дядя Леонард переехал, ничего у них не прятал. Это уже когда полицейские свалили, мне пришло в голову, что сарайчик может пригодиться, и я кое-что туда перевез. Одним словом, я был там, когда ее убили...
– Она тебя видела?
– Да нет. Сейчас расскажу. Понимаете, я ведь знал, что по вторникам они ходят в ресторан, ну и решил, что никого не будет дома. Видите ли, если я вдруг оказывался на мели, то иногда заглядывал к ним, брал какую-нибудь мелочь. У них вечно деньги валялись – не много, но нормально. Или иногда прихватишь что-нибудь, что можно потом сбагрить. Ни о чем таком, думаю, они и не догадывались. В общем, в тот день я приехал в полной уверенности, что дома никого, но когда подошел, дверь была открыта...
– Открыта настежь?
Майк досадливо покачал головой:
– Да нет. Я просто повернул ручку. Она была не на замке. Я только заглянул и сразу понял, что здесь что-то неладно...
Мне стало не по себе.
Майк откашлялся и подозрительно оглянулся:
– Понимаете, кажется, этот тип был еще там. В подвале горел свет и кто-то громыхал, а в прихожей что-то лежало, накрытое ковром, небольшим таким ковриком. И тут я увидел, что из-под него торчит рука... окровавленная. Мама дорогая! Тогда-то я и дал тягу.
– Ты уверен, что она была уже мертва?
Майк кивнул, понурил голову и рассеянно провел ладонью по розовому гребню.
– Надо было вызвать полицию, – сокрушенно произнес он. – Понимаю, я должен был это сделать, но совершенно потерял голову. Да и что я мог им сказать? К тому же испугался, что они возьмутся за меня. Словом, решил держать язык за зубами. Да и что это могло изменить? Ведь я даже не видел, кто это сделал...
– Можешь вспомнить что-нибудь еще? Машину перед домом или...
– Не знаю. Я недолго там оставался. Меня точно ветром сдуло. И еще эта вонь – бензин или что-то в этом роде... – Он вдруг поднял голову: – Постойте. Ну да, в прихожей стояла какая-то хозяйственная сумка. Не знаю, откуда она взялась. Короче, я понятия не имел, что там, черт побери, происходит, потихоньку смылся и приехал сюда, чтобы меня кто-нибудь видел.
Я пригубила шабли, вкус у него был как у забродившего грейпфрутового сока.
– Расскажи про сумку. Она была пустая, полная, мятая?
– По-моему, в ней что-то лежало. То есть я, конечно, не видел, что именно. Сумка из плотной бумаги, какие дают в универмаге "Альфа-бета". Она стояла за дверью, справа.
– Ты хочешь сказать, Марти ходила в магазин?
Майк пожал плечами:
– Не знаю. Может, она принадлежала тому, кто был в подвале.
– Жаль, что ты не позвонил в полицию. Анонимно. Может, они успели бы приехать, пока дом не сгорел.
– Да, понимаю. Мне самому тошно было от того, что я этого не сделал. Я потом подумал об этом. Но в тот момент плохо соображал.
Он допил свою газировку и принялся перемалывать зубами кубик льда. Звук был такой, словно где-то рядом лошадь жевала удила.
– Еще что-нибудь можешь вспомнить?
– Нет. Это все. Как только я понял, что там произошло, то пулей помчался оттуда.
– Во сколько это было?
– Точно не помню. Здесь я был в четверть десятого. Пока доехал, пока мотоцикл поставил, еще минут десять. Два квартала мне пришлось тянуть эту штуковину, чтобы никто не слышал, как я подъехал. Значит, от дома дяди Леонарда я ушел примерно в восемь тридцать.
Я покачала головой:
– Только не в восемь тридцать. Может, в девять тридцать. Ее убили в начале десятого.
В глазах его мелькнуло растерянное выражение.
– В начале десятого?
– Твой дядя и миссис Хоуи утверждают, что в девять говорили с ней по телефону, а в девять ноль шесть кто-то позвонил в полицию. Там считают, это была твоя тетя.
– Может, я перепутал. Мне казалось, что, когда пришел сюда, было четверть десятого. Я еще посмотрел на часы, а потом спросил время у приятеля...
– Ладно, я уточню. Кстати, Леонард твой родной дядя?
– Да. Они с моим отцом родные братья. Отец был младший в семье.
– Значит, Лили Хоуи их сестра?
– Типа того.
Лиловые неоновые трубки одна за другой стали гаснуть, а вслед за ними и розовые.
– Майк, извини, но мы через десять минут закрываемся! – крикнул хозяин.
– Ничего страшного. Спасибо, приятель.
Мы встали и направились к выходу. Майк был ненамного выше меня. Интересно, на кого мы походили: на брата с сестрой или на мать с сыном? Уже на стоянке я спросила:
– Как ты думаешь, кто мог ее убить?
– Не знаю. А вы как думаете?
Я лишь покачала головой:
– На твоем месте я бы освободила сарай.
– Так и сделаю. Ведь мы же договорились.
Он сел на мотоцикл и, подскочив в седле, завел его.
– Эй, знаете что? Я забыл ваше имя.
Я протянула ему визитку. Он подождал, пока я включу зажигание, и умчался.
* * *Что делать дальше, я представляла себе весьма смутно и решила подождать до понедельника. В субботу утром еще раз перечитала полицейские протоколы, пополнив заодно мою коллекцию вывешенных на доске карточек. Как знать, может, в понедельник кто-то откликнется на объявления, которые я поместила во флоридских газетах, или придет ответ из Таллахасси или Сакраменто. Надеялась я получить и билет, который мне выслала Джулия Окснер. Если ничего не прояснится, придется начать все сначала. Может, появятся свежие идеи. А еще предстояло опросить местных ветеринаров на предмет пропавшего кота.