Холодная ночь, пылкий влюбленный

Он хрипло рассмеялся. Его голос был груб, как мешковина, когда она опустил ее на кровать.
— Теперь тебе ни к чему вся эта одежда, Мора.
— Зря вы так думаете. — Она быстро села на кровати, убирая со щеки выбившийся завиток. — Даже с таким огнем, — она кивнула на красно-золотое пламя, — здесь будет ужасно холодно.
— Ну что ты, дорогуша.
Смешинки заблестели в глазах мужчины, когда он дернул узел на поясе ее халата. Полы разошлись, и Мора задохнулась от стыда, а он усмехнулся, увидев красно-черную фланелевую ночную рубашку, темно-синие длинные шерстяные панталоны и коричневые носки.
— Я вижу, тебе нравится, чтобы мужчина потрудился ради собственного удовольствия. — Он опять усмехнулся. — Не ожидал такого сюрприза.
— Тебя ждет еще один, — пробормотала Мора и, затаив дыхание, вспомнила о своей девственности и о собственном безрассудстве. Она должна его предупредить — о нет, она должна его остановить! Но прежде чем она смогла сказать хоть слово, он толкнул ее на подушки с такой силой, что она изумилась, раздвинул ей ноги одним легким движением и с мрачной усмешкой принялся снимать с нее все, что мешало ему осуществить то, что он задумал.
 
Глава 3
—Погоди, погоди минуту! — отталкивала его руки Мора, когда он принялся стаскивать ее ночную рубашку через голову. Она потянула ее обратно. — Я тебе не говорила, что разрешу…
— А ты не говорила, что не разрешишь.
— Но ты и слова не дал мне сказать! — Девушка тяжело дышала, зная, что должна сама принять решение — остаться или уйти. Да или нет. Раз и навсегда.
— Ну? — прохрипел он. — Что ты хочешь сказать?
Мора и сама не знала. Она понятия не имела, что сказать. Она просто смотрела на него, пытаясь придумать ответ, принять решение. А он так хорош собой, и единственное, о чем Мора могла думать в эту секунду, — так это о том, как ей хочется запустить пальцы в его черную густую шевелюру и расчесать, как гребнем, волосы, или дотронуться до щетинистого, колючего подбородка, или… поцеловать его.
— Ну, все! — вдруг объявил он, рывком сдернул с нее ночную рубашку и бросил на пол. Ее рыжие волосы каскадом расплескались по плечам, а золотисто-карие глаза стали круглыми от потрясения.
Теперь на ней были лишь тоненькая ночная кофточка поверх длинных панталон и толстые носки.
— Погоди минуту! — закричала Мора. Задыхаясь, она прикрыла руками грудь. — Мне надо подумать.
— А я-то решил, что ты хочешь побыть в тепле.
— Оказаться раздетой — не значит согреться!
Он схватил ее и прижал к себе.
— Доверься мне — и ты согреешься.
У нее закружилась голова — он так близко! Она прижималась к его груди, его грубая рубашка натирала ее нежную кожу. Она чувствовала теплое дыхание на своей щеке, а его губы были в нескольких дюймах от ее рта…
— Я даже не знаю, как тебя зовут, — отчаянно прошептала она.
Повисла тишина, а потом раздался его голос:
— Лесситер.
Снежинки бились в окно, а он ждал. Он чертовски хорошо знал, что будет дальше. Всегда одно и то же.
— Лесситер?..
У нее буквально перехватило дыхание. Она дернулась, желая от него отстраниться, но прежде он почувствовал, как гулко и быстро колотится ее сердце.
— Не… Куинн Лесситер? — спросила она дрожащим голосом.
— Он самый. — Он мрачно смотрел на нее. Он знал то, что о нем болтают и что она поверит всему, едва услышав его имя.
Куинн Лесситер, самый беспощадный убийца на всем Западе. Самый меткий охотник на людей. У него кусок стали вместо сердца. Ему убить — раз плюнуть.
Она побелела, как снег, который все валил и валил за окном.
— Я про тебя слышала. — Она вдруг охрипла.
Он пожал плечами:
— Наверняка сплошное вранье.
— Говорят, ты убил больше двух десятков людей. Это… правда?
— Вроде того. Но…
— Говорят, ты выстрелил Джонни Киду промеж глаз и один захватил всю банду Мелтона. Это правда?
— Пожалуй. Но…
— А прошлой весной, — Мора не унималась, ее сердце бешено колотилось, — ты дрался сразу с тремя и в то утро убил всех троих всего двумя пулями…
— Ничего особенного. — Его голос был хриплым и низким. Ее рот испуганно открылся, в глазах застыл страх. — Я полагаю, это не значит, что ты меня боишься?
Он потянулся к обнаженным сливочно-белым плечам Моры, таким хрупким и беззащитным под его пальцами. Она дрожала, натянутая как струна. Страх, сомнение, неуверенность — все это смешалось в ней.
— Так ты не боишься? Отвечай!
— Боюсь? Ну нет. Почему э-это… я должна тебя бояться? Я только… — Мора вывернулась из его рук и вихрем вылетела из кровати. Она схватила свою ночную рубашку и выставила перед собой, как щит. — Я совсем забыла. Ну, совсем… Понимаешь, я оставила кое-что на плите. Сгорит. Я такая дура… в самом деле, это ужасная небрежность… Мне надо идти. Или у нас начнется пожар. Мне надо пойти и снять с плиты…
— Мора!
Он схватил ее за запястье и дернул обратно на кровать. Потом вырвал у нее из рук ночную рубашку и снова бросил на пол.
— Ты думаешь, я собираюсь тебя убить?
— Конечно, нет. Только…
— Ты думаешь, что я трону хотя бы волос на твоей голове?
— Н-нет, никогда. — Она взглянула на него из-под опущенных ресниц. — Ведь нет?
— Нет. Никогда! — Он взял ее за подбородок и приподнял, заставляя посмотреть ему в глаза. Его глаза были серые, как сланец, но теперь они казались мягче и печальнее. — Я собираюсь заняться с тобой любовью, мой ангел. Настоящей, горячей любовью. Если ты этого хочешь. Я буду согревать тебя всю ночь. Ты даже вспотеешь от жары. Да чего там, ты будешь гореть как в огне.
— Ты… и впрямь это сделаешь?
— Ага. И тебе не нужна будет никакая одежда, тебе не нужен будет камин. — Его рука медленно двигалась вверх по голой руке Моры. Ее охватила дрожь. — Обещаю!
Его глаза… Она смотрела в эти завораживающе серебристо-серые глаза. Что-то внутри у нее таяло под взглядом этих глаз. Очень может быть, таяла ее последняя здравая мысль. Но в ту минуту она поняла нечто, чего не понимала прежде. Куинн Лесситер не хотел провести эту ночь в одиночестве гораздо больше, чем она сама.
— Ты все еще боишься? — мягко спросил он.
— Нет. Ни капельки, — услышала она свой голос, и это была почти истинная правда.
Прежде чем она поняла, что делает, Мора обняла Куинна за шею. Кровь рванулась с бешеной скоростью, подстегнутая ее смелостью. Он был горой мускулов. Он был словно выкован из стали. Она почувствовала пряный запах мужчины. Ее пальцы ощущали его сильное тело. Это потрясло и испугало ее гораздо сильнее, чем его имя, но и невероятно возбудило. Мора обняла его еще крепче.
— Обними меня, — прошептала она, глядя на него в упор большими золотисто-карими глазами. — Обнимай меня всю ночь. Ты будешь меня обнимать?
Куинн Лесситер привлек ее к себе. Своей сильной рукой он обнял ее за талию, и она оказалась прижатой к его стальному телу. Другой рукой он ерошил ей волосы.
— Милая Мора, не волнуйся. Я, черт побери, сделаю ради тебя гораздо больше!
Потом он наклонился к ней, и его рот накрыл ее рот, не давая ей сказать ни слова из тех, что могли бы сорваться с ее губ.
Он целовал ее жадно, требовательно, страстно, но удивительно нежно и ласково. Мора, у которой никогда не было возможности перекинуться с мужчиной более чем тремя словами из опасения, что Джадд или Хоумер сломают ему челюсть, Мора, которая никогда и близко не была к тому, чтобы поцеловаться с мужчиной, ничуть не сомневалась, что это самый замечательный и самый прекрасный поцелуй на свете. Она отмахнулась от мысли, что сейчас лежит в постели полуголая в объятиях легендарного охотника на людей, который, без всякого сомнения, исчезнет навсегда из ее жизни с первыми лучами солнца. Она все испытает в эту ночь. Не стоит обольщаться, у нее никогда не будет случая поцеловать еще раз какого-нибудь мужчину, если она не сумеет уйти от Джадда и Хоумера и не уедет из Нотсвилла. Это, может быть, единственный случай, когда она так близка к чудесной возможности влюбиться.