Ради нашей любви

Однако внешнее сходство еще не делает Курта отцом.
Теперь, узнав, от кого зачала своего сына и что он за человек – безжалостный, несгибаемый эгоист, по-садистски наслаждающийся своей властью, – Лорелея более чем когда-либо уверилась в мысли, что такой отец ее ребенку не нужен.
И все же – чего он добивается? Хочет, чтобы она потеряла голову? Снова свалилась к его ногам? Да скорее ад замерзнет! Что бы ни затевал этот интриган, она с ним справится!
– Молчишь? – Он шагнул к ней. – Ждешь, пока я повторю в третий раз? Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Лорелея улыбнулась, взяла пучок моркови и повернулась к раковине.
– Придумано неплохо, – вежливо заметила она, – но, извини, не сработало.
– Прошу прощения?
– Тебе нравится шокировать людей, верно? Сегодня ты делаешь мне предложение. Вчера ворвался ко мне в кабинет: «Привет, это я, тот самый тип, что соблазнил тебя пять лет назад! И, кстати, я тут собираюсь отнять у твоей бабушки ее компанию…»
– Лорелея, думай, что говоришь!
– А что тебя не устраивает? Напоминание о том, как ты затащил меня в постель – или как расставил капкан моей бабушке?
– Я не заманивал твою бабушку в капкан. Она сама ко мне пришла, потому что ей нужны были деньги. Я сделал ей одолжение, потому что пожалел ее. Что же до постели… Может быть, напомнить тебе, как все было на самом деле?
Он двинулся к ней, и Лорелея отшатнулась, инстинктивно выставив вперед пучок моркови.
– Стой, где стоишь!
Курт покосился на морковку и поднял брови. Покраснев, Лорелея сердито швырнула ни в чем не повинные корнеплоды в раковину. Хотела показать, что ему ее не запугать, а вместо этого снова выставила себя на посмешище!
– Хорошо, не будем придираться к словам. То, что произошло пять лет назад, уже неважно. А что касается моей бабушки… Она вполне способна сама вести свои дела. Сама сделала долг на два с половиной миллиона фунтов – значит, сама его и отдаст.
– Увы, это вряд ли. К несчастью для чести фон Левенштейнов.
– Это еще что значит?
– Лорелея, ты слышала мое предложение. Я жду ответа.
– Хочешь знать, выйду ли я за тебя замуж? – Она снова сверкнула улыбкой. – Нет, не выйду.
– Возможно, ты заговоришь по-другому, когда услышишь…
– И не надейся!
– … что твоя бабушка осталась без гроша. Лорелея уставилась на него, как на сумасшедшего.
– Не говори глупостей! Такого быть не может!
– Потому что она – из рода фон Левенштейн?
От усмешки Курта у нее перехватило дыхание.
– Потому что она богата! У нее есть замок. Земли. Картины старых мастеров. Драгоценности…
– Ничего у нее нет. Замок и земли заложены и перезаложены. Картины и драгоценности ушли к перекупщикам. Подумай, Лорелея. Неужели ты не замечала, что происходит? Или, может быть, не хотела замечать?
– Что за ерунда! Если бы бабушка продала все…
Она осеклась, с ужасом вспомнив, что в последний свой приезд к бабушке не видела картин ни в салоне, ни в большом холле. Графиня объяснила, что отдала их на выставку в музей. И драгоценности она в последнее время не надевала, говоря, что боится их потерять, а страховка слишком дорога…
– О Боже мой… – прошептала Лорелея.
– Вот именно, – сухо подтвердил Курт. – Только Бог тут ни при чем. Не он поставил твою бабушку в такое положение.
– Точно. Не он, а ты!
– В разорении твоей бабушки я не виноват.
Снова он прав, в отчаянии подумала Лорелея. Это я, я во всем виновата! Произнесла ли она это вслух, или мысли ее отразились на лице, но Курт заговорил первым, ответив на, ее невысказанный вопрос.
– И ты здесь ни при чем.
– Это я убедила ее увеличить расходы! – Лорелея отшатнулась от него и схватилась за край раковины. – Чтобы модернизировать производство, укрепить менеджмент…
– Послушай меня. – Курт взял ее за плечи и властно развернул лицом к себе. – Благосостояние фон Левенштейнов подточил еще отец Луизы. Он растратил очень много денег на праздный образ жизни, на кутежи и казино. Потом брат Луизы продолжил так успешно начатое им отнюдь не благое дело. Во многом виновата и сама Луиза: она не прислушивалась к своим консультантам, делала рискованные вложения, а главное – ни в чем себе не отказывала, не желая признавать, что живет не по средствам.
– Я тоже виновата, – дрогнувшим голосом произнесла Лорелея. – Я требовала у нее все больше денег для развития «Дамского изящества».
– Откуда тебе было знать? Но да, ты права. Она обратила в наличность остатки своих вкладов, продала все, что могла продать, взяла заем у меня и все вложила в «Дамское изящество».
Лорелея со стоном рухнула на стул. Курт мгновенно оказался рядом, приподнял ее голову за подбородок, заставив посмотреть на него. Она попыталась отстраниться, но он нежно привлек ее к себе, и, не в силах противиться искушению, она уткнулась ему в плечо. От Курта исходил свежий запах здорового, сильного мужчины. В его надежных объятиях Лорелея готова была оставаться вечно… Однако, осознав это, она тут же отстранилась.
– Когда бабушка потеряет фирму «Дамское изящество», у нее ничего не останется. Как же она будет жить?
На щеке Курта дернулся мускул.
– Графиня ничего не потеряет. Начнем с того, что я никогда не хотел отнимать у нее компанию.
– Не хотел? – Лорелея изумленно покачала головой. – Не понимаю. Ты же говорил об этом как о чем-то само собой разумеющемся!
– Твоя бабушка – необыкновенная женщина. – Лицо Курта смягчила улыбка – точно так же улыбался он пять лет назад, держа ее в объятиях… – Она тебе не рассказывала, как прорвалась ко мне в офис?
– Нет… я думала, ты назначил ей встречу.
– Она ухитрилась пройти мимо двух секретарш, села у дверей моего кабинета и заявила, что никуда не уйдет, пока не переговорит со мной. И с ходу попросила всю ту немалую сумму денег. Я ответил, что банковским делом не занимаюсь. Однако, поговорив с Луизой пять минут, я готов был подарить ей эти деньги – если бы гордость позволила ей принять такой подарок.
Лорелея негромко рассмеялась.
– Да, на нее это похоже… Подожди. Ты готов был подарить ей два с половиной миллиона фунтов стерлингов?
Курт пожал плечами, словно смущенный собственной сентиментальностью.
– Она отказалась.
– Не захотела принимать милостыню.
– Да. Так что мы сошлись на займе под залог. Бог свидетель, мне этот залог совершенно не нужен.
– А состояние ее финансов ты стал проверять уже после сделки? – Лорелея вскинула брови. – Не очень-то деловой подход, герр Рудольштадт.
– Я почувствовал, что у нее серьезные неприятности. И если ты, моя дорогая, надеешься, что это ошибка, – не надейся. Мои люди не ошибаются.
– И как же я не поняла, что что-то не так! Я ведь спрашивала, почему она заняла деньги у тебя, а не вложила свои собственные. Бабушка ответила, что так ей посоветовали финансовые консультанты…
– К консультантам ей надо было прислушиваться раньше, – сухо заметил Курт. – Много лет назад.
Лорелея горестно кивнула. Разумеется, она не оставит бабушку в беде, но… на старости лет покинуть дом, в котором прожила всю жизнь, оказаться на содержании у внучки – какой удар для старушки! Нет, этого не должно случиться. Она не допустит. Должен быть какой-то выход.
– Бабушка уже очень немолода, – негромко сказала она. – И со здоровьем у нее неважно. Что же с ней будет, когда она лишится фирмы?
Курт засунул руки в задние карманы джинсов и принялся мерить шагами кухню.
– Курт? – Лорелея встала и подошла к нему. – Может, ее долг смогу выплатить я… – произнесла она, будучи сама толком неуверенной, утверждает она это или спрашивает. – Как-нибудь по частям…
Он с сомнением покачал головой и усмехнулся. Лорелея его понимала: незачем даже считать – и так ясно, что она с ним до конца жизни не расплатится.
– Пожалуйста, Курт! Должен же быть какой-то выход!
Губы ее дрожали, на ресницах блестели слезы.
– Я могу тебе помочь, – сказал он.