Город, где умирают тени

— Главное, Лестер, не заводитесь. И будьте другом, уберите руку и не тянитесь за своей пушкой. Давайте не будем давать им повода, а?
— Я начинаю думать, что идея ваша была не слишком остроумна. Мне не нравится это место, мне не нравится способ передвижения, приведший нас сюда, и я совершенно точно знаю, что желания знакомиться с эльфами у меня нет. Как насчет того, чтобы вернуться домой?
— Боюсь, Лестер, что в этом я вам не помощник. Здесь так не делается. Мы вошли в приемную и не можем уйти, пока нам этого не позволят. И не смотрите на меня так: я знаю, что делаю. Я бывал здесь сто раз, и ни разу они меня не прогнали. Правда, я никогда с собой никого не брал. Не хмурьте так брови, Лестер, а то споткнетесь. Я ведь бард, пою старые песни, рассказываю старые сказки, а эльфы питают особую слабость к бардам. Да они готовы пустить нас только затем, чтобы спросить, что вы за фрукт и какого черта я притащил вас с собой.
— Хороший вопрос, — протянул Голд. — И зачем же я здесь?
— Вы — герой. В Фэйрии герои в почете. Эльфы восхищаются бардами, но героев просто обожают. И если в ходе дискуссии и прений мне не удастся склонить их встать на нашу сторону, тогда, возможно, это сделаете вы, подключив свое очарование. Эльфы очень нужны нам, Лестер. Если мы уговорим Двор Унсили помочь нам, эльфы в мгновение ока отыщут нашего загадочного убивца. Они имеют доступ к волшебству и наукам, лежащим за пределами человеческих мечтаний. Помимо этого, их точка зрения кардинально отлична от нашей. Никто не видит мир так отчетливо, как те, кто живет вне его пределов.
— Слишком много «если» и «возможно».
— Ну да, потому что эльфы по большей части такие и есть. А, наконец-то. Долгожданный вызов на ковер.
Обширный пласт дерна вдруг провалился, обнажив секцию опускающихся в темноту ступеней. Голд беспокойно переступил с ноги на ногу, прежде чем подойти к ним. Глиняные ступени казались примитивными и древними, будто вырубленными из сырой земли в допотопные времена. Они опускались на добрый десяток футов, а затем терялись в темноте. Голд взглянул на Моррисона:
— И что — надо лезть туда? Там даже света нет!
— Свет будет. Доверьтесь мне, Лестер, я ведь здесь не впервой. Просто впитывайте и держитесь. И делайте вид, что поражены. Парадные входы бывают разные, и этот, конечно, так себе, но эльфы свято чтят традиции. Если у них что-то работает со времен оных, они оставляют это без изменений. Вам ведь такое не в новинку — вы же бессмертны.
— А они и в самом деле бессмертны?
— По сути, нет, просто живут подолгу. Только не вздумайте намекать им на это. Эльфы терпеть не могут, когда им противоречат.
Шагнув вперед, Моррисон начал спускаться. Голд покачал головой и последовал за ним. Вскоре дневной свет остался за спиной, и их окутала темнота. Голд остановился. Он чувствовал, что лестница ведет дальше вниз, но опасался, что без освещения потеряет равновесие на неровных ступенях. Беспомощно щурясь, он вглядывался в темень. Почему он не захватил фонарь? Взял ведь с собой практически все необходимое, а фонарь забыл!
Тут яркая искра, словно поплавок из воды, неожиданно выплеснулась из тьмы. Следом — еще, целое облако искр взметнулось и медленно осело вокруг пришельцев, будто вспыхнувшие мотыльки. Их сияние будто дневным светом залило ступени, и Голд с Моррисоном увидели, что ступеней осталось совсем немного — они обрывались перед входом в туннель. Голд протянул руку, пытаясь коснуться одного из порхающих светлячков, но тот с легкостью ускользнул от его пальцев.
— Оставьте их в покое, — сказал Моррисон, стоявший на пару ступеней ниже. — Это блуждающие огоньки. В общем-то, твари дружелюбные, но могут доставить неприятности, если им досадить.
— Ты хочешь сказать, это живые существа? — поразился Голд, опустившись на одну ступеньку с ним.
Моррисон пожал плечами:
— И да и нет. Никто толком не знает. Даже они сами.
— А есть хоть что-то определенное в этом месте, куда ты меня привел?
— Разумеется, нет. Это страна-под-горой. Здесь все по-другому.
Закончив спуск, он направился к туннелю, и Голду пришлось прибавить шаг, чтобы не отстать. Блуждающие огоньки полетели рядом, весело искрясь и кувыркаясь в воздухе. Их свечение было удивительно ровным и неизменным, но что-то в их облике не давало Голду покоя. Он ненароком огляделся и внезапно похолодел: ни он, ни Моррисон не отбрасывали тени.
Туннель постепенно шел под уклон, что тоже тревожило Голда, а затем выровнялся, приведя к туннелю более широкому, лежавшему под травянистой долиной. Стены его были из земли, без какого-либо крепежа или подпорок. Здесь и там черви толщиной в большой палец выползали из земляных стен, свиваясь кольцами или свисая с потолка. Между головой Голда и потолком оставался просвет в добрый фут, однако он невольно вжимал голову в плечи и сутулился, опасаясь, как бы такой червяк не упал на голову. Он старался не думать о том, что свод туннеля ничем не укреплен, но вновь и вновь поднимал глаза. Затем ему пришла мысль о невероятной тяжести нависшей сверху земли, но он тут же отогнал ее в сторону. Моррисон бодро вышагивал впереди, такой веселый, такой беспечный, будто прогуливался по пригородной улочке. Поглядывая ему в спину и спотыкаясь, Голд брел дальше.
Некоторое время они шествовали в полном молчании. Моррисон, похоже, не собирался отвечать на его вопросы, Голд же в свою очередь не собирался их ему задавать — слишком было Голду не по себе от звуков тихого голоса своего молодого спутника, эхом отдающегося в туннеле. Ему казалось, если прислушаться, можно услышать, как поют блуждающие огоньки — тоненькими голосками, с придыханием, на языке ему незнакомом, но их пение по-прежнему вселяло страх в его душу, будто он уже слышал эти песни когда-то, быть может во сне.
Время шло. Никаких ориентиров, по которым можно было бы определить пройденный путь, не попадалось, и Голд без особого удивления отметил, что часы на его руке стоят. Единственной мерой пройденного пути оставалась усиливающаяся боль в ногах и в согнутой спине. Но вот наконец они подошли к воротам и остановились. Ворота перекрывали туннель от стены до стены и от земли до самого свода — огромные, массивные, высеченные из бледно-серого с прожилками камня в форме гигантской головы какого-то зверя. Но в замысловатых очертаниях морды явно угадывалось что-то слишком уж человеческое. Морда была вытянута в сторону туннеля, преграждая путь огромными стиснутыми клыками. Глаза были закрыты, но создавалось полное впечатление, что зверь слушает и ждет. Голову обойти было невозможно, и Голд застыл, уставившись на нее и не в силах оторвать от нее взгляда. Все его инстинкты единодушно вопили: уноси отсюда ноги да поскорее! Все его чувства заглушило неодолимое ощущение опасности и угрозы.
— Эльфы называют его Сторожем, — тихо пояснил Моррисон. — А закрытые глаза лишь иллюзия. Он в курсе, что мы тут. Не спрашивайте меня, живой он или неживой. По легенде зверь этот здравствовал, когда эльфы посадили его сторожить их дом, и с тех пор он так долго здесь сидит, что обратился в камень. Никто не знает ни его имени, ни породы, да какая теперь разница, на нем его порода и кончилась. Эльфы сами уже не помнят. Они говорят, Сторож может разглядеть в душе правду и измену и в состоянии отличить честного человека от злодея. Он может заглянуть в самые темные уголки души и увидеть там самые потаенные секреты — даже те, которые ты сам себе запрещаешь вспоминать, разве что во сне. Сделай шаг вперед — челюсти раскроются, и если ты храбр и честен, то войдешь в подземную страну Фэйрию.
— А если ты не храбр и не честен? — чуть более запальчиво, чем ему хотелось, спросил Голд.
— Тогда Сторож слопает вас с потрохами. Прелестная легенда, не правда ли? Но таков закон Фэйрии. Сказка — ложь, да в ней намек… Ну как, Лестер, что будем делать? Возвращаемся или — вперед? Вам решать.
Голд посмотрел на Сторожа, и закрытые глаза каменной морды вернули Лестеру его взгляд. На огромных зубах виднелись темные подтеки — возможно, крови, засохшей когда-то давным-давно. Лестер взглянул на Моррисона, пристально за ним наблюдавшего, и холодно улыбнулся. Он же Боец, Тайный Мститель, смотревший в глаза и не таким опасностям.