Темное сердце Лондона

Кажется, я закричал, взвыл голосом зверька, попавшего в безвыходную ловушку. Джоанна прислонилась к стене и погрузилась в неё. Поверхность стены всколыхнулась, поглощая её тело, дом втянул в себя то, что сам же и породил. Она исчезла, оставив лишь слабое колыхание там, где только что стояла Джоанна… А вскоре стена совсем успокоилась.
Я должен был догадаться. Я должен был помнить. Никому нельзя доверять на Тёмной Стороне, нельзя верить даже собственным глазам! Уокер пытался меня предупредить, но я не слушал. Я забыл, что любовь здесь — просто ещё один вид оружия, который могут использовать против тебя, а прошлое никогда не отпускает.
Я почувствовал, как по моим щекам потекли слёзы, хотя не сразу понял, что плачу.
— Вот чертовщина, — пробормотала Сьюзи, сердито глядя на стену, в которой исчезла Джоанна. — Надо же, теперь мне ещё и не заплатят.
Она посмотрела на меня и вздохнула, не получив ответа. Теперь пищеварительный сок лил с потолка дождём, кусал и обжигал кожу, но мне было всё равно. Что-то или кто-то только что разбил мне сердце, поэтому мне на всё стало плевать. Сьюзи подошла и положила руку мне на плечо. Она не была сильна в чувствах, но на этот раз оказалась на высоте.
— Джон, послушай меня. — Она смотрела на меня в упор. — Ты оплачешь её смерть позже, чем бы она ни была. А сейчас ты должен взять себя в руки. Надо выбраться отсюда.
— Зачем? — вяло поинтересовался я. — Все хотят моей смерти, возможно, я сам её хочу.
Она ударила меня по лицу, скорее чтобы успокоить, чем со злости.
— А как же я, Джон?
— При чём тут ты?
— Ладно, может, я это заслужила. Я не должна была разрешать тебе удрать в Лондон и спрятаться. Я не всегда была тебе хорошим другом, я этого не умею. А как же девочка, Джон? Кэти? Помнишь о ней? Та, за которой ты пришёл на Тёмную Сторону, чтобы спасти? Ты позволишь ей умереть только потому, что тебе дьявольски жаль самого себя?
Я повернулся к Кэти, к тому, что от неё осталось.
— Нет, — наконец решил я. — Она ни в чём не виновата. А я никогда не подвожу клиента. Возьми меня за руку, Сьюзи.
— Что? Сейчас не время для нежностей!
— Поверь, я знаю, что делаю. Мы не можем вырваться отсюда силой, значит, остаётся только мой дар.
Сьюзи пристально посмотрела на меня, убедилась, что ко мне вернулось самообладание, и коротко кивнула. Она вложила ружьё в чехол, закинула за спину, а потом взяла меня за руку. Я почувствовал мозоли на её ладони, когда она крепко сжала мою руку в своей. Она мне верила. Я устало вздохнул, готовясь к ещё одной жестокой схватке, потому что больше ничего не мог сделать.
— Нужно обнаружить сердце дома, — объяснил я. — Если мы убьём сердце, мы убьём сам дом. Но оно, конечно, не здесь. Дом наверняка запрятал его подальше. Туда, где никто с обычными способностями его не найдёт. Но я — необычный. Я смогу его найти. Я могу найти всё, что угодно.
Кроме того, что мне хотелось найти больше всего на свете. Я сосредоточился и распахнул дар, широко открыл своё сознание. И дом вцепился в меня.
Довольно долго я находился в пустоте, что было даже приятно. Как хорошо больше не беспокоиться о неоплаченных счетах, о нераскрытых делах, о клиентах, которым ты не можешь помочь! Как хорошо больше не беспокоиться о тайнах собственной жизни и о страданиях, причинённых этими тайнами моим близким! Когда я ещё только начинал работать детективом, я мечтал помогать людям, которым не к кому больше обратиться за помощью, но такие мечты не вечны. Они не выдерживают проверку жизнью, их убивает необходимость добывать деньги на пропитание и на развлечения, их убивает боль в ногах от многочасового хождения по улицам в поисках людей, не желающих, чтобы их нашли.
Грубая, непреклонная реальность заставляет снова и снова пересматривать идеалы — и все ради крошечной победы, ничтожно малой на фоне злобы и безразличия целого мира. И в конце концов начинаешь понимать, что ты уже не человек, а лишь оболочка того, кем ты хотел стать. Но ты продолжаешь жить и двигаться, потому что ничего лучшего не можешь придумать.
Но мечты не умирают окончательно. Потому что на Тёмной Стороне именно мечты зачастую помогают идти вперёд. Стоит тебе их забыть, и ты — мертвец.
Я рос на Тёмной Стороне и видел много таких мертвецов. Они ходят, разговаривают, посещают бары, много пьют, но в их глазах нет жизни. Совсем нет жизни. Мой отец стал мертвецом задолго до того, как его сердце наконец остановилось, принеся ему долгожданное освобождение. Его положили в гроб и заколотили крышкой. Я ничем не мог ему помочь. Я был ещё ребёнком.
Мой дар проявился много позже. Он давал мне возможность что-то менять в жизни. Для других, не для себя.
Я пребывал в уютной пустоте, омывавшей меня волнами любви и заботливости, желавшей, чтобы я позабыл обо всём. И я забыл обо всём, кроме ставших вечными любви и счастья. То был конец всех желаний и помыслов. Отдых, которому никогда не будет конца. Тихий, журчащий голос обещал мне всё, что я когда-либо хотел, а мне оставалось лишь лежать и не сопротивляться. Но я не поверил голосу. Потому что единственное, чего я хотел, у меня уже отобрали. Дом отобрал у меня Джоанну.
Голос стал настойчивее, но я только рассмеялся в ответ. Теперь в нём слышался бесконечный, неутолимый голод.
Мои мечты — моя реальность. Я уцепился за них, как утопающий за соломинку, не собираясь отдавать. Именно они сделали меня личностью. Не отец, который не замечал меня, не мать, которая меня бросила. Не загадочное наследие, о котором я не просил, и даже не безликие орды, преследовавшие меня всю жизнь. Многие пытались переделать меня, но никому это не удалось. Я решил помогать людям, потому что мне самому никто не помогал в беде. Уже тогда я знал, что власти не станут меня спасать. Мой собственный отец был представителем властей, но они не смогли меня защитить, не смогли помочь и ему самому. Я сам выковал свою жизнь, определил свою судьбу. И пусть всё идёт к чёрту!
Во мне поднимался гнев, горячий, яростный, сильный, отринувший лживые обещания любви и счастья, видимо потому, что в душе я в них не верил. Во всяком случае, не верил, что всё это достанется мне.
Пустота начала разваливаться, и я почувствовал вокруг других людей. Сьюзи Стрелок, её призрачная рука лежала в моей — она мне верила. Кэти Барретт, наконец осознавшая, что её использовали и бесстыдно ей врали, и разозлившаяся почти так же сильно, как я. И где-то рядом призрачное видение, тихий голос — последние отголоски существа, известного раньше под именем Джоанны. Могу поклясться, я почувствовал и её руку в своей руке.
Я обнял обеих женщин, прижал их к себе. Вместе мы были сильнее проклятого дома, к тому же на нашей стороне был мой дар.
Я не только могу находить вещи. Мой дар умеет и многое другое. Например, найти слабое место врага. Я выпустил свой дар на свободу, и дом завопил от боли, злобы и ужаса. Наверное, очень давно никому не удавалось причинить ему боль.
Теперь пустота сменилась чем-то другим, неким промежуточным состоянием.
Я стоял на голой равнине, она уходила в бесконечность. Всё здесь было серым, безликим, нечётким, неопределённым и неестественным. Перевалочный пункт.
Сьюзи и Кэти стояли рядом. На Сьюзи были серебряные доспехи, усеянные острыми шипами. Кэти выглядела так же, как на той фотографии, только очень сердитой. Я не стал проверять, как выгляжу сам, это не имело значения.
Невдалеке маячил ещё кто-то, и, хотя его было очень плохо видно, я всё равно узнал… Понял, кто это. Все мы ярко светились — единственные светлые пятна в сером мире. Мы встали вокруг узкого тёмного смерча, прорезанного ярко-красными линиями. Смерч вздымался высоко к бесцветному небу, и из него доносился голос дома, этот голос бил по нам, как молот, — резкий, нечеловеческий.
— Моё! Моё! Моё!
Но я лишь рассмеялся в ответ. На нашей стороне был мой дар, сильный, как никогда прежде, а на его стороне были только хитрость и ложь, и уже ничто не могло ему помочь.