Сара Дейн

Через несколько месяцев он написал отцу, что женился на актрисе, что явилось для его семьи еще одним доказательством того, как низко он пал, ибо, по их мнению, она принадлежит к тому разряду женщин, с которыми он никогда бы не связался, если бы был в здравом уме. Его отец в мрачном настроении прибыл в Лондон, где застал их в наемных комнатах. Он отчитал Себастьяна своим языком профессионального проповедника, не оставив несказанным ничего, что могло бы в мельчайших подробностях передать его ужас и отвращение к тому, что он назвал «этим трагическим и катастрофическим шагом». Новобрачная не избежала уничтожающей характеристики.
— Это позор, Себастьян! — взревел он, разгневанный перспективой числить подобную невестку среди родни. — Она нечистоплотна! Она женщина… лишенная… лишенная какого бы то ни было воспитания!
Этот неприятный разговор длился не менее часа, и под конец он предложил забрать Себастьяна назад в Сомерсет, но молодой жене было предложено остаться там, где она находится.
Себастьян не замедлил с ответом. Он сказал, что его жена беременна и вскоре будет вынуждена оставить сцену. Он добавил, что бросить ее в подобном положении не может просить его даже родной отец.
— И вообще, сударь, — закончил он мягко, — я пришел к выводу, что утратил вкус к деревенскому воздуху.
Больше он никогда не имел дела со своим семейством.
Сара смутно помнила мать, высокую женщину со впалой грудью и с копной светлых волос, обладательницу несомненно яркой красоты. Она никогда до конца не верила рассказу Себастьяна, что мать умерла от лихорадки. Казалось гораздо более вероятным, что она сбежала с кем-то из своих приятелей по пивным или театрам, которые она посещала и после замужества.
Пока Сара была ребенком, Себастьян безуспешно менял одну должность репетитора на другую, изредка писал в журналы, пока редакторы не стали его избегать за попытку опубликовать проект парламентской реформы. Они еле сводили концы с концами, меняя жилища, изредка наслаждаясь случайным периодом относительного благополучия со всплесками настоящей экстравагантности, порой не имея денег, чтобы поесть хоть раз в день. Такое положение дел казалось Саре вполне естественным: она не знала иной жизни. Она узнала, где можно купить самую дешевую еду, как торговаться за каждое пенни с продавцами, она не хуже Себастьяна умела увернуться от кредиторов, а в случае невозможности — встретить их достойно. Они вели кочевую жизнь, которая всегда имели привкус приключения, в котором они непременно участвовали оба. Они обожали друг друга и не мыслили себе счастья врозь. Себастьян во всех отношениях обращался с ней как со взрослой женщиной: она научилась читать почти тогда же, когда говорить, и подсознательно впитала крохи знаний, которыми он с ней делился. Их с Себастьяном знали во всех кофейнях и тавернах на Флит-Стрит и Стрэнде.
Когда Саре исполнилось одиннадцать, она пошла работать в одну из модных мастерских. Себастьян не смог этому воспрепятствовать, ибо к этому времени он привык подчиняться всем ее решениям. Он говорил что-то неясное о «других идеях», которые имел в отношении ее будущего, но она не обращала внимания на его обеспокоенное бормотание и бросилась в омут новых впечатлений. Одной из ее обязанностей была доставка поручений и пакетов в важные дома высокопоставленных горожан. Ей часто давали подобные поручения, потому что она была сообразительна и умела читать и писать. Иногда ей позволяли присутствовать на примерках, где она жадно слушала сплетни, которые разносились по комнатам, наполненным ароматами духов, разговоры о балах, приемах и скандалах, рассказы о скучной жизни при дворе Георга Третьего. Таким образом ей удалось заглянуть в мир, который был выше ее привычного уровня; ее пальцы с завистью прикасались к бархатным портьерам и мягким коврам, высокие зеркала отбрасывали первые отражения ее фигуры в полный рост. Она видела, с какой суетой готовятся приемы и званые обеды, порой она вместе с толпой зевак наблюдала приезд гостей. Она вскоре стала общей любимицей дам, которые шили у ее хозяйки; она была хорошенькой и в их присутствии держалась приветливо и послушно. Они баловали ее и испортили бы, если бы она не была достаточно умна и прозорлива, чтобы этого не допустить. Хотя она была еще только ребенком, они отдавали ей ненужные предметы роскоши: шарфики, кусочки кружева. Она их продавала или припрятывала, не будучи так глупа, чтобы, подражая дамам, напяливать их на себя. Они заставляли ее болтать с ними на ее забавном французском, которому она выучилась у Себастьяна, — и вообще она удостаивалась гораздо большего внимания, чем положено ученице портнихи. Она знала, что хозяйке не нравится то положение, которое она умудрилась занять, но некоторым важным дамам нравилось возиться с ней, поэтому ее и не выгоняли, хотя не обходилось без неодобрительного качания головой.
Так прошел год. В конце этого года Себастьян сбежал из долговой ямы и укатил из Лондона на первом же дилижансе, который попался ему на пути, прихватив с собой Сару. Оказалось, что этот дилижанс направлялся в Рай. К тому времени, когда они подыскали там комнату, Саре удалось распустить слух, что они переехали туда ради поправки здоровья ее отца. В Рае жизнь его потекла более размеренно и упорядоченно: он достаточно легко нашел учеников, когда назвал имена своего отца и того политика-консерватора, у которого работал, в качестве рекомендации.
Перемена резко отозвалась на Саре: она с благодарностью приспособилась к более спокойному темпу жизни, сознавая, что избавилась от постоянной суеты большого города. Она стала настаивать на том, чтобы Себастьян изменил свои привычки и не заставил их снова сниматься с насиженного места. Совершенно неожиданно ей захотелось респектабельности.
— Итак, любовь моя, ты хочешь, чтобы я исправился? — спросил отец, играя ее волосами, рассыпанными по плечам. — Ну что ж, посмотрим, посмотрим!
Он приложил небольшое усилие, которое исполнило Сару надежды. Они отказались от комнат и сняли крошечный домик; живя там без посторонних глаз, она могла скрывать его склонность к пьянству. Между ними существовал как бы негласный договор, который позволял извинять эту слабость, а если она его одолевала — скрывать ее. Сара изобрела легенду о какой-то таинственной лихорадке, которая порой охватывает ее отца, делая недееспособным. Она рассказывала это так убедительно, что ей верили. Она испытывала истинное удовольствие, видя, каким успехом пользуется Себастьян из-за своих несомненных педагогических способностей.
Через год после приезда в Рай Себастьяна нанял преподобный Томас Барвелл, владелец дома в Брэмфильде. Он стал репетитором двоих сыновей викария, Ричарда и Уильяма. Каждый день он проходил две мили до Брэмфильда и обратно, причем Сара всегда шла рядом. Он согласился на эту должность только при условии, что она будет ходить с ним, таким образом, полдня она будет учиться вместе с мальчиками. Остальную часть дня она будет помогать миссис Барвелл по хозяйству. Подобное соглашение казалось вполне разумным и было единственным приемлемым для Себастьяна, который ни за что не оставил бы Сару одну на целый день. Кроме того, он хотел, чтобы она получила основы знаний по классическим наукам и математике, познания в которых, как уверяли его многие, совершенно излишни для женщины. Но он имел свои взгляды на это, придерживаясь убеждения, что знания — единственное, что он может оставить ей в наследство. Мистер Барвелл сразу уловил решимость Себастьяна в этом отношении, поэтому легко принял его условия. К тому же Барвелл с первой же встречи непременно захотел иметь учителем для своих сыновей именно Себастьяна — ученого с западного побережья, который имел превосходную репутацию в Рае. Кроме того, это было гораздо дешевле, чем держать молодого учителя, который бы проживал в доме.
Итак, каждый день отец и дочь ходили по берегу канала, протекавшего в низине. Саре очень нравилось это пустынное пространство, овеваемое ветрами и усеянное стадами кентских овец. Зимой с моря врывались ветры, а когда они приносили с собой дожди, Себастьян обнимал девочку за плечи, защищая ее своим телом. По всей низине были разбросаны маленькие заброшенные часовенки, пустующие и разрушающиеся со времен кентерберийских монахов. К ночи низина становилась заколдованным недружелюбным местом, которого избегали по мере сил и возможности жители деревень и окрестных ферм. Никто не мешал морским контрабандистам с наступлением темноты проникать в каналы за дамбой, бесшумно работая веслами. По низине были также раскиданы таверны и фермы, имевшие дурную репутацию, приличные люди, проезжая мимо них, отчаянно стегали лошадей, пока не оставляли их далеко позади. Поэтому Себастьян и Сара покидали Брэмфильд с последними лучами света в короткие зимние вечера и спешили домой. Они всегда поднимались вверх по мощеным улицам городка с чувством облегчения, избавления от опасности.