Камень огня

Дарвиш последний раз брыкнулся, высоко выгнул спину, а потом медленно расслабился.
— Долго это не продлится, — объяснила чародейка Аарону, когда они перевели дух. — Самое большее — четыре часа. Он не совсем в здравом уме, чтобы заклятие осталось.
Аарон осторожно разогнул правую руку Дарвиша.
— Значит, будем надеяться, что четырех часов хватит.
— Я этого не ем. Это крыса.
Аарон, потрошивший саблей Дарвиша маленького зверька, не поднял головы.
— Это наземная белка.
— Она похожа на крысу, — упрямо твердила Чандра. Вор пожал плечами:
— Есть еще сырые устрицы и пареные водоросли.
— Крыса. Хм-м-м. Тебе везет, что ты все это проспишь, — пробормотала девушка в сторону принца.
— Ты не имеешь права держать меня здесь пленником! Я хочу встать!
— Так вставай.
Аарон отошел назад и смотрел, как Дарвиш действительно встает, а встав, качается как дерево в бурю.
— Видишь, — пропыхтел он, — я совершенно здоров!
Его глаза были красные даже сквозь усиленную иллюзию, а огромные круги под ними — темно-фиолетовые.
— Ты прячешь его, да? — Он сделал два быстрых шага к Аарону и схватил юношу за грудки. Аарон прерывисто задышал через рот. От Дарвиша сильно разило потом. — Где оно? Где ты прячешь вино?
— Здесь нет никакого вина.
— Вино всегда есть!
— Не в этот раз, — холодно произнес Аарон. Рука принца дрожала, и юноша легко устоял на ногах, когда Дарвиш оттолкнул его.
Внезапно принц крепко зажмурился и схватился за живот. Когда колики прошли, Дарвиш почувствовал взгляд Аарона и открыл глаза.
— Прости, — выдохнул он. — Я сделал тебе больно?
— Нет.
— Тебе не следовало вставать с постели. Целительница спустит с меня шкуру, если твои волдыри лопнут.
Живот снова скрутило, и он заскулил от боли.
— Ложись, Дар.
Да, это то, что ему нужно. Ему нужно лечь. Когда лежишь, не так больно. Он упал на колени, заполз обратно в углубление, оставленное в земле его телом, и лег, натянув плащ на плечи.
Горячие слезы покатились по его щекам.
— Прости, — снова сказал Дарвиш. — Мне очень жаль. Аарон кивнул.
— Я знаю.
— Он все время был пьян? — Чандра помешала палкой костер, глядя, как искры взвиваются в ночь.
— Нет, раз или два в неделю. Я слышал, раньше бывало хуже.
— До того, как ты пришел?
Аарон пожал плечами.
— Возможно. Хотя пил он все время. С той минуты, как просыпался, и до тех пор, пока не ложился спать. Пил в ванне. Пил по пути на тренировочный двор. Пил на обратном пути.
За все время их знакомства вор еще ни разу не произносил такой длинной речи.
— И это рассердило тебя.
Рассердило? Аарон не сердился — во всяком случае, по-настоящему — пять лет. Злость. Она определенно заполнила пустоту.
— Не тогда, — тихо сказал он, глядя через костер на беспокойно спящего принца, — но сейчас.
Чандра вздохнула и перебросила косу за плечо.
— Тебе не хочется просто сбежать и самому найти Камень?
— Просто оставить его?
Нет. Не в этот раз.
«Три раза платят за все».
«Ты никогда не говорила этого, Фахарра».
Воспоминание фыркнуло.
«Я говорю это сейчас».
— Но, отец…
— Нет, Шахин, это мое последнее слово. Ты можешь уехать со своей женой, если хочешь. Я остаюсь в Ишии.
Только огромным усилием воли Шахину удалось придержать язык, но, когда они, поклонившись, вышли из королевских покоев, он повернулся к лорд-канцлеру.
— Ты вовсе ничем не помог! — прорычал он. Лорд-канцлер выглядел сконфуженным.
— Мой принц?
— «Никто не сочтет вас трусом, если вы покинете город, возвышеннейший», — передразнил он старика. — Конечно, никто не сочтет его трусом: никто не знает о том, что случилось. Но ты-то должен был знать, как подействуют на него эти слова.
— Я… я сожалею, мой принц. — Лорд-канцлер потер виски и виновато вздохнул. — Я не подумал. Я только что вернулся со смотровых галерей…
— И…
— Уровень лавы поднялся еще на один человеческий рост.
— Чародеи смогут удержать его?
— Пока да, мой принц, но… — Старик широко развел пухлыми руками.
— Но времени у нас мало.
Лорд-канцлер в знак согласия наклонил голову.
— Заставь их заткнуться! — Дарвиш рванулся вперед, в его широко открытых глазах застыла паника. — Заставь этих забытых Одной павлинов заткнуться!
— Я заставлю. — Аарон положил ладонь на его плечо. Кожа принца была горячая словно огонь. — Ложись.
— Заставь их заткнуться!
— Я заставлю. Ложись.
Жуя губу, Дарвиш упал на спину и поднял руки к лицу.
— Они сгнивают! — завыл он. — Я коснулся Камня, и они сгнивают! Я не хотел этого, отец! Останови это!
— Чандра, усыпи его.
Юная чародейка подергала косу.
— Опять? Это опасно.
Аарон смотрел, как бьется жилка на виске Дарвиша, кровь ударяла в нее с пугающей силой.
— Это тоже опасно. Усыпи его.
Хмурясь, Чандра снова толкнула принца в забытье. Едва напряжение оставило его плечи, оно оставило и плечи Аарона, и оба сердца забились медленнее, уже не в таком угрожающем ритме.
— Он истощает твои силы через вашу связь, чтобы пережить это. Ты знаешь?
— Знаю.
— Думаю, я могла бы помешать ему… — Недоговорив, чародейка умолкла, читая ответ в серебре Аароновых глаз. «Прекрасно, — подумала она. — Но если вы оба умрете и оставите меня здесь одну, я вам этого никогда не прощу».
— Что это? Я не хочу!
— Это яйцо. Съешь его.
— Я не хочу. Солнце слишком горячее.
— Все равно съешь.
— Оно сырое! — возмутился Дарвиш. — Как вы можете заставлять меня есть сырое яйцо!
— Так выпей его. — Аарон наклонил чашу между губами принца.
Дарвиш поперхнулся, проглотил, а через несколько секунд его снова вырвало.
В первый раз за четыре дня Чандра посмотрела на него с сочувствием. С ней было то же самое. Сырые яйца чаек просто не лезли в горло.
Принц пил столько воды, сколько ему давали, и перед самым закатом все-таки съел одно яйцо. Немного погодя он смог съесть еще одно.
— Дарвиш? — Чандра подняла голову и сонно посмотрела сквозь спутанные волосы.
Принц, серый, со впалыми щеками, сидел на корточках у потухшего костра, раздирая обугленные остатки чайки.
— Дарвиш? — Она отбросила волосы с лица и села. — Ты в порядке?
Принц смущенно улыбнулся и проглотил кусок.
— Да, думаю, да. — Он помахал оставшимся в руке мясом. — А это действительно вкусно!
— Спасибо, Аарон сбил двух птиц из пращи. Мы начинили их дикими сливами. Ты уверен, что все в порядке?
Дарвиш покраснел и опустил глаза.
— Ага. Уверен.
— Аарон знает?
— Нет, его не было, когда я проснулся.
— Он не уйдет далеко.
— Да, — принц коснулся душевной связи, — думаю, не уйдет.
Дарвиш хотел бы извиниться, или объясниться, или сказать спасибо, или что-то в этом роде. Все, что он делал раньше, — все его пьянство и разврат, — казалось, достигли высшей точки в том, что случилось здесь. И весь его стыд — весь стыд, который принц всегда отрицал, стремясь лишь к одному: чтобы отец заметил его, — заявил о себе. Этим утром, смутно вспоминая последние несколько дней, Дарвиш почувствовал такой стыд, что даже не поверил бы раньше, что это возможно. И этот стыд прочно сковал его язык.
Склонив голову набок, девушка отстраненно наблюдала за принцем. Слабость этого человека была всему виной. Это из-за нее Чандра едва не утонула. Из-за нее Дарвиш три дня лежал в бреду. Из-за нее она была избита, брошена на волю волн и предоставлена самой себе. Раньше Чандра злилась на принца, ненавидела за то, что он сделал с собой, а еще сильнее за то, что втянул в это ее, и пару раз жалела его. Теперь же у нее не было слов, чтобы определить свои чувства, хотя голод и усталость превосходили все остальные.
«Почему она молчит?» — недоумевал Дарвиш. Представив себе мысли девушки, он внутренне съежился. «Лучше бы она закричала». Молчание росло и становилось все невыносимее. Наконец, не придумав ничего лучше, принц жадно набросился на чайку, которую продолжал сжимать в руке. Хотя его желудок подавал смешанные сигналы, он был голоден как волк.