Проклятие крови
— Если вы уверены, что не хотите воспользоваться помощью моих сотрудников...
«Нет, даже если придется тащить саркофаг на себе всю дорогу до дома».
— Благодарю вас, но в этом нет необходимости. Я уверен, что ваши сотрудники полностью погружены в изучение исторически намного более важных артефактов.
— Прекрасно, если вы предпочитаете такой путь, — как вам будет угодно. Мне предстоит завершить оформление документов. Вы сможете вывезти свой артефакт с такой легкостью, как если бы это была гипсовая миниатюра Биг Бена. — В голосе собеседника доктора явно прозвучало, что для него эти две вещи равноценны.
— Благодарю вас, доктор Дэвис.
«Напыщенная эгоцентрическая ослиная задница, — добавил про себя Ракс, вешая телефонную трубку. — Ну ладно, — попытался утешить он свою совесть, — никто не посмеет сказать, что я не пытался».
Доктор оправил пиджак и, ободряюще улыбаясь, повернулся к совершенно изведшемуся барону.
— Мне помнится, вы сказали, что запрашиваете пятьдесят тысяч фунтов?..
* * *
— Ох, доктор Ракс. — Карен Льюис встала и отряхнула пыль с колен. — Вы уверены, что британцы действительно не пожалеют об этой вещи?
— Абсолютно.
Доктор Ракс дотронулся до нагрудного кармана и секунду прислушивался к успокоительному шелесту документов. Доктор Дэвис сдержал слово. Саркофаг может покинуть Англию как только закончится упаковка, и он уже договорился со страховой компанией.
Она взглянула на печать. На ней был картуш То-та — ни один другой символ некрополя не считался столь редким. То, что подразумевала эта печать, попадалось еще реже.
— Они знали о... — Девушка указала рукой на глиняный диск.
— Я позвонил доктору Дэвису сразу же после того, как увидел это. — Что было истиной.
Карен нахмурилась и обменялась недоверчивым взглядом с другим лаборантом. Что-то здесь было не так. Ни один ученый в здравом уме за все блага мира не расстался бы с опечатанным саркофагом, учитывая возможности, которые за этим скрывались.
— И доктор Дэвис сказал?.. — продолжала допытываться она.
— Доктор Дэвис сказал, я цитирую: «Этот саркофаг может показаться вам значительным историческим экспонатом, но, поверьте мне, у нас есть все, что нам надо. Все запасники полностью забиты памятниками материальной культуры, исторически важными артефактами, для исследования которых уже сейчас не хватает времени». — Доктор Ракс постарался скрыть ухмылку под нахмуренными бровями. — А потом он добавил: «Я думаю, мы можем себе позволить, чтобы кусок базальта, даже не украшенный орнаментом, отправился в колонии».
— Вы не сказали ему о печати, не так ли, доктор?
Он пожал плечами.
— А вы, после того как услышали такое, сказали бы?
— Я, наверное, после этого вообще бы не стала разговаривать с этим самодовольным наглым типом, — сердито бросила Карен Льюис. — Мы сделаем все в лучшем виде, доктор Ракс. Упакуем так, что даже паутина прибудет на место нетронутой.
Ее коллега кивнул, соглашаясь.
— Колонии, — фыркнул он. — Какого черта! Что он сам-то из себя представляет?
Доктор Ракс вынужден был сдержать себя, чтобы не припустить, удаляясь, вприпрыжку. Хранитель отдела египтологии Королевского музея провинции Онтарио не должен скакать как козел. Такое поведение недостойно его положения. Но ведь никто не скрепляет известковым, раствором и не запечатывает затем пустой гроб!
— Да! — Оказавшись в одиночестве в заброшенном подвале, он все же позволил себе торжествующий жест. — Мы раздобыли себе мумию!
* * *
Движение возобновилось снова, и память начала восстанавливаться. Песок и солнце. Тепло. Свет. Ему не было необходимости вспоминать тьму: тьма была его спутником слишком долго.
* * *
Из-за большого веса саркофага его перевозка по воздуху была невозможна, поэтому весьма привлекательным представлялось неспешное путешествие через Атлантику на роскошном океанском лайнере «Квин Элизабет II». К сожалению, средства, выделенные на приобретение артефакта, лишь ненамного перекрывали расходы, связанные с покупкой, упаковкой и страхованием. Максимум, что могли выдержать фонды музея, — фрахт датского грузового судна, направлявшегося из Ливерпуля в Галифакс. Корабль отходил от берегов Англии второго октября. Бог и Северная Атлантика благоволили путешествию, и судно после десятидневного плавания благополучно прибыло в Канаду.
Доктор Ракс, отправив обоих своих лаборантов домой самолетом, сам путешествовал вместе с артефактом, не желая, хотя и понимал, конечно, что это глупо, расставаться с ним. Хотя судно иногда брало на борт пассажиров, удобства им предоставлялись спартанские, а еда, хотя и питательная, была весьма неприхотливой. Доктор Ракс ничего не замечал. Получив отказ на просьбу разместиться в грузовом трюме рядом с саркофагом, он старался находиться как можно ближе к нему и к мумии, которая, он был уверен, в нем содержалась, и занимался подготовкой материалов отчета, а ночами, лежа на узкой койке, представлял, как будет открывать извлеченный из него гроб.
Иногда он представлял, как все это будет освещаться средствами массовой информации: сообщения о находке века появятся вскоре в каждой программе телевизионных новостей и на первых полосах газет всего мира. Предстоят годы исследований... не замедлят появиться контракты на книги, многочисленные лекционные туры...
Некоторое время над этим под его руководством будут работать сотрудники его отдела — работать медленно и методично. Чистая наука. Исследование с большой буквы без какой-либо коммерческой подоплеки. Невозможно представить, какое наслаждение он будет испытывать.
Также доктор Ракс представлял себе содержимое саркофага во всех мыслимых формах или в комбинациях этих форм. Вряд ли внутри могла находиться мумия кого-либо из семьи правителя — более вероятно, жреца или придворного высокого ранга, — и потому он надеялся на отсутствие ароматических масел, которые привели к частичному разрушению мумии Тутанхамона.
Он так сроднился со своим сокровищем, что мог спуститься в трюм и безошибочно найти свой контейнер из сотен ему подобных. Его помыслы были заняты им, и ничто другое его уже не интересовало — ни море, ни корабль, ни моряки. Один из матросов, португалец, всякий раз при его приближении осенял себя знаком против дурного глаза.
Доктор каждую ночь перед сном беседовал с мумией.
— Скоро, — говорил он ей, — уже скоро.
* * *
Он мог вспомнить лицо, обеспокоенное, с тонкими чертами, склонявшееся над ним; губы что-то беспрестанно бормотали. Он помнил руку, мягкую кожу, влажную от пота, когда она закрывала ему глаза. Он вспомнил ужас, который испытал, когда тканью накрыли его лицо. Он вспомнил боль, когда холщовой полоской, содержащей заклятие, надежно ее закрепив, обернули его тело.
Но он не мог вспомнить себя самого.
Он мог ощущать лишь одну ка, причем настолько близко, что легко сможет овладеть ею, как только удастся до нее дотянуться.
— Скоро,— говорила она ему,— скоро.
Хорошо. Он мог подождать.
* * *
Атмосфера на разгрузочной площадке музея была настолько накалена подавляемым волнением, что им заразился даже водитель грузовика — человек, о невозмутимости которого слагались легенды. Он вынул из кармана ключи с видом фокусника, вытаскивающего кролика из своей шляпы, и распахнул двери грузовика эффектно, с размахом, добавившим к его действиям звуки фанфарного аккорда.
Фанерный упаковочный ящик, обвязанный стальной лентой, ничем не отличался от других ящиков, что годами доставлялись в Королевский музей Онтарио, но отдел египтологии почти в полном составе собрался у грузового пандуса, хотя ни у одного из сотрудников не имелось веских причин здесь находиться. Восторженную улыбку на лице доктора Ракса можно было сравнить, наверное, с умилением Божьей Матери в Вифлееме.
Обычно лаборанты не разгружали машин. Однако эту, разумеется, они разгрузили. И как сильно ни жаждал доктор Ракс собственноручно внести ящик наверх, в лабораторный зал, где определили место для саркофага, он позволил сделать это своим молодым сотрудникам. Его мумия заслуживала самого бережного отношения.