Ложа рыси

Она кивнула на Перегрина; ее темные глаза были яркими, как у крапивника.
— Миранда, если ты забудешь меня и начнешь кокетничать с этим негодником, я буду безутешен! — пригрозил Адам. — Однако я сам виноват в том, что привел его. Он не только мой друг, но и уникального дарования художник. Познакомься: портретист Перегрин Ловэт.
— Портретист? — заинтересовалась Миранда. — Вы рисовали каких-нибудь знаменитостей, мистер Ловэт?
Перегрин залился краской, но ответил:
— Ну, я как-то сделал набросок портрета королевы-матери. Правда, с фотографии, так что, пожалуй, его можно не считать.
— Не обманывайся его ложной скромностью, Миранда, — весело сказал Адам. — Он не рисовал членов королевской семьи — пока, — зато у него были самые выдающиеся клиенты. Перегрин, это Миранда Стюарт, дочь моего друга Рэндалла.
Перегрин уже обратил внимание на пикантное личико девушки и на то, как она набрасывает шелковую, в цыганском стиле, шаль на узкие плечи, но теперь посмотрел на нее с новым интересом.
— Счастлив познакомиться с вами, мисс Стюарт. Должен сказать, что самые знаменитые лица не обязательно самые интересные.
Миранда бросила на молодого человека косой взгляд из-под длинных темных ресниц.
— Ну, не знаю, какой я предпочла бы быть: знаменитой или интересной. А вы все равно написали бы мой портрет?
— С удовольствием, — заверил Перегрин и добавил опрометчиво: — Во всяком случае, не понимаю, почему бы вам не быть и той, и другой.
Миранда засмеялась, и Адам не без сожаления вмешался.
— Как бы мне ни хотелось продолжать эту веселую беседу, но Кристофер ждет на улице в зоне погрузки, а мне еще надо поговорить с твоим отцом. Он дома?
— На складе, — сказала Миранда. — Сейчас позову.
По-цыгански крутанув темной юбкой, девушка исчезла за дверью в глубине магазина. Через несколько минут она вернулась в сопровождении худощавого пожилого человека в очках.
— Адам! — воскликнул он. — Какой приятный сюрприз в такое мрачное субботнее утро!
— Вы избалуете меня подобными приветствиями, Рэндалл, — хмыкнул Адам. — Наверное, мне следовало бы предварительно позвонить, но, должен признаться, визит получился слегка импровизированным.
— Это не имеет ни малейшего значения, — сказал пожилой книготорговец. — Вы же знаете, вам всегда здесь рады. Он обратил кроткий взгляд голубых глаз на Перегрина.
— А это кто? По-моему, мы не знакомы.
— Мистер Перегрин Ловэт, — представил Адам, сделав Перегрину знак подойти. — Перегрин, это мой большой друг Рэндалл Стюарт.
Перегрин внимательно смотрел на отца Миранды, обмениваясь с ним рукопожатием. У Рэндалла Стюарта, такого же худощавого, как и дочь, были серебристые волосы и четко очерченное лицо стареющего ученого. Его мягкая, старомодная вежливость напоминала о более утонченных временах.
— Перегрин Ловэт, — задумался старик. — Знакомое имя… А, вспомнил! Вы портретист, не так ли? Тот самый, на чьи работы были такие благосклонные отзывы в «Скотсмене».
Перегрин, как и положено в таких случаях, покраснел.
— Критики очень великодушны, сэр.
— А вы слишком скромны, — ответил Рэндалл. — Я видел выставку ваших работ в Национальной галерее. Похвалы критиков вполне заслуженны, и я счастлив познакомиться с вами лично.
Прежде чем Перегрин смог найти подходящий ответ, старик обернулся к Адаму.
— Простите, чуть не забыл. Вы ведь насчет Бартоломеуса? Он заперт у меня в столе. Пойдемте наверх, и я достану его… Вы тоже, мистер Ловэт. Миранда присмотрит за магазином, пока мы поболтаем, не так ли, дорогая?
Они поднялись на два пролета лестницы в большую мансарду под крышей дома. Кроме тяжелого дубового стола у окна, в комнате были два удобных, сильно потертых кресла по обеим сторонам газового камина, раковина и встроенный сервант в углу.
— Мой дом вне дома, — с улыбкой объяснил Рэндалл Перегрину. — Адам, вы с вашим юным другом не хотите чаю?
— Боюсь, у нас очень мало времени, — извиняющимся тоном сказал Адам. — Я оставил Кристофера присматривать за машиной, с указанием использовать преимущества духовенства, если попадется несговорчивый инспектор дорожного движения, а Виктория будет ждать нас на ленч. Кроме того, мы явно отрываем вас от работы.
Он указал на стол, на котором громоздилась старинная механическая пишущая машинка. Над кареткой торчал лист бумаги, наполовину заполненный текстом.
— Это вполне может несколько минут подождать, — чуть заметно улыбнулся Рэндалл. — Письмо к редактору «Санди таймс». Все равно в выпуск этой недели не попадет.
— Еще одно письмо? — Адам удивленно изогнул бровь. — Меня восхищает ваше усердие, Рэндалл. Ваша статья в «Таймс» на прошлой неделе была изящной апологией института Вольных Каменщиков.
Книготорговец просиял.
— О, благодарю вас. Это высокая похвала от человека, не являющегося членом Ложи… хотя я знаю, что вы из сочувствующих. — Потом его лицо посерьезнело. — Должен признаться, меня тревожат недавние нападения на наших собратьев. Не так давно какие-то вандалы вломились ночью в Дом Масонов на Джордж-стрит и причинили ущерб нескольким помещениям. Были и другие инциденты…
Он умолк и покачал головой.
— Не знаю, куда идет мир. Очевидно, что общественность не всегда понимает природу нашей организации. Хулители не доверяют тому, что считают скрытностью. Но только благодаря скрытности мы можем гарантировать, что знаниями, доверенными нам, не злоупотребят люди с корыстными амбициями. И потому мы должны оберегать наши обряды, одновременно надеясь, что сами наши труды послужат доказательством наших благих намерений.
Адам кивал.
— Если цитировать святого Матфея: «Не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они увидели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного». Вы очень искусный адвокат, Рэндалл. Я буду с нетерпением ждать публикации вашего письма в «Санди».
— В таком случае, — сказал Рэндалл, — я считаю себя обязанным закончить его. Ну-с, позвольте показать вам Бартоломеуса.
Поманив Адама за собой, он подошел к столу, отпер нижний ящик в левой тумбе. Перегрин всмотрелся через плечо Адама, когда пожилой книготорговец вынул толстую книгу в тисненом кожаном переплете.
— Это просто викторианское факсимиле издания Винкена де Ворда 1495 года, — объяснил Рэндалл, — но, думаю, вы убедитесь, что оно точно воспроизводит оригинал.
Адам открыл титульный лист, потом поднял книгу, чтобы и Перегрин мог прочитать: «De Proprietatibus Rerum».
— «О свойствах вещей», — произнес он вслух, машинально переводя с латыни.
Пока Адам листал дальше, Перегрин понял, что сама книга написана не на латыни, а на среднеанглийском.
— Это энциклопедия позднего средневековья, — сказал Адам, отвечая на незаданный вопрос. — Ее составил на латыни Бартоломеус Англикус — Варфоломей Английский [3], — и впоследствии перевел Джон из Тревизы. Для читателей того времени — настоящая сокровищница знаний, и потому она представляет немалый интерес для любого, кто интересуется эволюцией представлений о мире.
Закрывая книгу, Адам улыбнулся Рэндаллу Стюарту.
— Спасибо, что нашли ее для меня, Рэндалл. Я знаю, задача была нелегкой, и надеюсь, что вы не преуменьшите свои усилия, назначая цену. Не называйте сейчас цифр! — предупредил он, протягивая руку и решительно качая головой. — Я настаиваю, чтобы вы на следующей неделе приехали в Стратмурн, и мы обсудим это за бокалом вина.
— С удовольствием, — улыбнулся Рэндалл. — Так получилось, что завтра мне надо съездить в Стерлинг — произвести оценку. Коллекция большая, так что мне может понадобиться несколько дней. Давайте я позвоню вам, когда закончу? Если окажется, что вы дома, я загляну к вам по пути в Эдинбург.
Внизу Адам и Перегрин подождали, пока Миранда завернет книгу, потом сердечно простились с девушкой и Рэндаллом.
«Рейнджровера» на прежнем месте не оказалось. Слегка перепуганный Перегрин поднял воротник и окинул испытующим взглядом поток машин. Тут внимание Адама привлек знакомый гудок.