Мертвы, пока светло

— Мне тоже хорошо с тобой, — признался он, удивив меня.
— Почему так? — спросила я сонно и медленно.
— Нет страха, нет спешки, нет осуждения. Мне не нужно очаровывать тебя, чтобы ты вела себя спокойно и с тобой можно было говорить.
— Очаровывать?
— Вроде гипноза, — объяснил он. — Все вампиры в той или иной мере это используют. Потому что для получения пищи, пока не была изобретена синтетическая кровь, нам приходилось убеждать людей, что мы безвредны… или что они нас не видели… или что видели нечто другое.
— Со мной это тоже работает?
— Конечно, — удивленно сказал он.
— Ладно, попробуй!
— Смотри на меня.
— Но ведь темно.
— Неважно. Смотри мне в лицо. — Он выпрямился и стал смотреть на меня, руки слегка касались моих плеч. Я видела слабый блеск его кожи и глаз и глядела на него, ожидая, начну ли кричать как цыпленок или стаскивать с себя одежду. Но ничего не произошло. Я ощутила только почти наркотическую расслабленность от того, что он был рядом.
— Ты чувствуешь мое влияние? — спросил он, слегка задыхаясь.
— Нет, прости, — смиренно ответила я. — Я только вижу твое свечение.
— Ты его видишь? — Я снова его удивила.
— Ну да. А разве не все это видят?
— Нет. Странно, Сьюки.
— Ну, раз ты так говоришь… А можно посмотреть, как ты левитируешь?
— Прямо здесь? — Я позабавила Билла.
— Почему бы и нет? Или есть причина?
— Нет, никакой. — Он отпустил мою руку и стал подниматься.
Я испустила вздох чистого восторга. Он поднимался во тьме, сияя в лунном свете, точно глыба белого мрамора. Поднявшись фута на два над землей, он начал парить. Мне почудилось, что он улыбается.
— И вы все способны на такое?
— Ты можешь петь?
— Нет, совершенно не умею.
— Вот так и мы не можем делать одно и то же. — Билл медленно опустился и встал на землю без толчка. — Большинство людей брезгливо относятся к вампирам. Похоже, ты не из большинства.
Я пожала плечами. Кто я такая, чтобы брезговать теми, кто чем-то отличается от общего уровня? Похоже, он понял, потому что после паузы, когда мы возобновили прогулку, Билл сказал:
— Тебе всегда приходилось нелегко?
— Да, всегда. — Я не могла сказать иначе, хотя и не собиралась жаловаться. — Когда я была совсем маленькой, было хуже всего, потому что я не знала, как ставить защиту, и слышала то, что не должна была слышать. А потом повторяла услышанное, как и всякий ребенок. Родители не знали, что со мной поделать. Особенно это смущало моего отца. Наконец мать отвела меня к детскому психологу, которая точно знала, что я собой представляю. Однако она не решилась это признать и морочила голову моим родителям утешениями, что я читаю язык их тел, что я очень наблюдательна, а потому думаю, что читаю мысли окружающих. Конечно, она не могла признать, что я буквально слышу людские мысли , поскольку это не совпадало с ее представлениями о мире. Я плохо училась в школе, поскольку мне трудно было сосредоточиться, когда все остальные этого не делают. Но когда проходили тестирования, я показывала хорошие результаты, поскольку остальные пытались сосредоточиться на ответах… и давали мне возможность наверстать упущенное. Иногда моим казалось, что я ленива и не делаю уроки. Иногда учителям казалось, что я просто не в состоянии учиться… Ой, да ты не поверишь, сколько было мнений. Мне приходилось проверять глаза и уши каждую пару месяцев, а еще сканирования мозга… Тьфу. Моим пришлось еще и оплачивать все это. Но они никогда не могли признать простой истины. По крайней мере, внешне.
— Но внутри они знали.
— Да. Однажды отец пытался решить, стоит ли доверять человеку, который собирался открыть магазин автозапчастей. Он попросил меня посидеть с ним, когда тот придет. Когда этот тип ушел, отец вывел меня из дому, посмотрел в сторону и спросил: «Сьюки, этот человек говорил правду?» Это было очень странно.
— Сколько тебе было лет?
— Наверное, меньше семи, потому что они умерли, когда я была во втором классе.
— Как это произошло?
— Наводнение. Они оказались на мосту к западу отсюда.
Билл промолчал. Конечно, он-то повидал множество смертей.
— А тот человек лгал? — спросил он спустя несколько секунд.
— Ну да, он собирался взять у отца деньги и сбежать.
— Да у тебя дар.
— Дар. Конечно. — Я почувствовала, как опустились уголки моего рта.
— Он отличает тебя от прочих людей.
— Рассказывай. — Минуту мы шли молча. — Так ты совершенно не считаешь себя человеком?
— Очень долго не считал.
— Ты веришь, что утратил душу? — Так проповедовала о вампирах католическая церковь.
— Откуда мне знать? — ответил Билл почти небрежно. Очевидно, он так долго копил это в себе, что теперь оно стало привычной мыслью. — Сам я так не думаю. Во мне есть нечто, далекое от жестокости, от убийств — несмотря на все эти годы. Хотя бывает по-всякому.
— Не твоя вина, что ты подцепил этот вирус.
Билл хмыкнул, умудрившись даже это проделать элегантно.
— Сколько существуют вампиры, столько существуют и различные теории. Возможно, эта и правильна. — Он казался огорченным, что сказал так. — Если вампирами становятся из-за вируса, — продолжал он более легко, — то это весьма разборчивый вирус.
— Как становятся вампирами? — я прочитала гору макулатуры на эту тему, но тут информация шла из первых рук.
— Из тебя выкачивается кровь, в один присест или за два-три дня, так что ты оказываешься на грани смерти. Затем ты получаешь мою кровь. Пролежишь трупом около сорока восьми часов, а иногда и трое суток, потом встанешь и начнешь бродить по ночам. И будешь очень голодной.
То, как он произнес слово «голодной», заставило меня вздрогнуть.
— Иначе никак?
— Другие вампиры рассказывали мне, что люди, которых они частенько, день ото дня покусывали, иногда совершенно неожиданно становились вампирами. Но для этого необходимо последовательное основательное кормление. Другие в тех же условиях становятся просто анемичными. Бывает и так, что люди оказываются на грани смерти по каким-то другим причинам — автомобильная катастрофа, передозировка наркотиков… Но дело может пойти… не так.
Меня бросило в дрожь.
— Пора сменить тему разговора. Что ты собираешься делать с землями Комптонов?
— Я собираюсь жить здесь, сколько смогу. Мне надоело кочевать из города в город. Я вырос в деревне. Теперь у меня есть законное право на жизнь, я могу отправиться в Монро, Шривпорт, или Новый Орлеан за синтетической кровью или за проституткой, которая специализируется на нашем племени. Я хочу остаться здесь. По крайней мере, посмотреть, что из этого получится. Я странствовал десятилетиями.
— В каком состоянии твой дом?
— В очень плохом, — признал он. — Я пытался расчистить его. Этим я могу заниматься только по ночам. Но мне нужны рабочие для кое-какого ремонта. Я неплохой плотник, но ничего не смыслю в электричестве.
Ну еще бы.
— Мне кажется, что в доме пора поменять проводку, — продолжал Билл, и это прозвучало точно так же, как и в устах любого озабоченного домовладельца.
— У тебя есть телефон?
— Конечно, — удивленно ответил он.
— Так в чем же проблема с рабочими?
— Ночью довольно трудно найти рабочих, трудно заставить их встретиться со мной, чтобы я мог объяснить, что нужно сделать. Они боятся или думают, что это шутка. — В голосе Билла явно прозвучала безысходность, хотя он отвернулся. Я рассмеялась.
— Хочешь, я позвоню им, — предложила я. — Они меня знают. Хотя все и считают меня чокнутой, но знают, что я честная.
— Ты сделаешь мне огромное одолжение, — сказал Билл после некоторого колебания. — Они могут работать днем, после того, как я встречусь с ними, и мы обсудим работу и ее стоимость.
— Как неудобно быть не в состоянии появляться днем, — задумчиво сказала я. Никогда раньше об этом не задумывалась всерьез. Голос Билла был сух.
— Несомненно.
— Да еще необходимость скрывать место, где пребываешь днем, — продолжала я.