Отбросы

Столбик пепла упал на пол, и Рэндол втоптал его в ковер.
— Вопросы будут?
— У Харви есть семья, шеф? — спросил констебль Чарлтон.
— Была. Если это можно назвать семьей. Информация не совсем достоверная, но, кажется, он жил с отцом, который умер три года назад. О его матери никто ничего не знает. Преступления были совершены после кончины отца.
— Откуда вам известно, что он возвратится сюда? — на этот раз вопрос задал констебль Рид.
Рэндол передал разговор со Стоуксом и психиатром, выразив и свои собственные сомнения по поводу того, что убийца появится в Игзэме. Объяснение, похоже, удовлетворило Рида.
Наступила неловкая тишина, и Рэндол обвел глазами собравшихся.
— Еще вопросы?
Их больше не оказалось.
— Хорошо, — он взглянул на часы. — Осталось два часа светлого времени. Мы можем начинать.
Одетые в форму сотрудников полиции мужчины и женщины поднялись со своих мест, и каждый прошел мимо стоявшего у доски Рэндола, захватив по паре черно-белых фотографий. Сам инспектор, подождав, пока все разойдутся, направился в свой кабинет на втором этаже. Он прикурил еще одну сигарету и, сев за стол, включил настольную лампу, взглянув в окно. Небо сплошь было обложено тяжелыми грозовыми тучами, что ускоряло надвигавшиеся сумерки: бледное солнце, целый день пытавшееся пробиться сквозь облака, теперь окончательно скрылось за ними.
Рэндол держал перед собой фотографию Харви, изучая крупные черты лица преступника. Снимок был черно-белым и нечетким, но пронзительный взгляд, казалось, видел тебя насквозь. На правой щеке Харви Рэндол заметил два шрама — наверное, порезы от бутылочного стекла. Они были, по всей видимости, глубокими, и инспектор задумался над тем, как и когда получил их беглец. Он откинулся на спинку и положил снимок на стол. Дым от сигареты лениво плыл по воздуху, закручиваясь кольцами. Рэндол закрыл глаза.
За окном отчаянно завывал ветер.
 
Глава 5
Харви не помнил, сколько времени он бежал. Единственное, что он знал наверняка — так это то, что вначале было светло, а теперь окрестности окутывал почти непроницаемый покров тьмы. Знать бы, не блуждает ли он по кругу, снова и снова возвращаясь на собственный след... В темноте холмы и поля выглядели одинаковыми. Каждая нога беглеца, отягощенная комьями налипшей грязи, весила, по крайней мере, тонну. Сердце бешено колотилось в груди, в легких клокотало, будто кто-то настойчиво раздувал неисправные меха.
Оказавшись на вершине холма, он остановился и осмотрелся. Впереди внизу горели огни: тусклый свет уличных фонарей и более яркий — из окон домов. Если бы Пол Харви мог измерить расстояние, он догадался бы, что находится в двух милях от центра Игзэма. Огни города, мерцавшие во тьме, напоминали стайку светлячков. Он шумно вздохнул, ощутив во рту привкус горечи. Ему было холодно. Вокруг поблескивала мокрая трава, на которой играли пробивавшиеся сквозь тяжелые тучи лучи лунного света. Харви посмотрел на белое ночное светило и подмигнул, подняв руку, словно пытаясь смахнуть луну с неба, а когда попытка потерпела неудачу, решил продолжать свой бег.
Холм резко обрывался, и Харви, поскользнувшись на мокрой траве, скатился вниз. Ему показалось, что он пролежал неподвижно целую вечность, чувствуя, как сырость добирается до тела сквозь промокшую одежду. Беглец теперь просто лежал на спине, уставившись на белесую луну, и тяжело дышал. Каждый мускул его тела болел, но он знал, что останавливаться ему нельзя. Только не сейчас!.. Зарычав от боли, Пол заставил себя встать на ноги и заковылял дальше. Он почувствовал тяжесть сандвичей в карманах куртки, один или два были съедены еще днем, — вскоре после того, как он отобрал их у детей. Термос теперь наполовину был пуст и успел остыть. Но что делать, когда закончатся скудные запасы? Этот вопрос занимал его всю дорогу. Да, еда — это очень важно, укрытие — тоже. Ночь уже коснулась его своими ледяными пальцами, он нуждался в укрытии. И не только от превратностей погоды. Прежде всего — от полицейских. Они ищут его. Харви знал, что рано или поздно они придут, но надеялся, что это случится не раньше, чем через несколько дней. Определенно, им будет непросто найти его.
Луна вынырнула из облаков и вдруг осветила своим холодным белым сиянием несколько домов прямо перед Харви.
Тот замер на месте, даже дышать перестал.
Укрытие?..
Харви был уверен, что это ферма. Там...
Он сжал кулаки. Почему так трудно думать?
Один, два, три... Возможно, зданий было больше. Выстроенные по принципу каре, с большим открытым двором посередине: фермерский дом, амбар, загон для свиней, сарай. Харви пошел дальше, к главному входу дома. Шаря глазами по сторонам, он прислушивался к малейшему шороху. По дороге к двери ничего не произошло. Он переходил от окна к окну, пытаясь разглядеть сквозь заляпанные грязью стекла внутреннее убранство, но в этой кромешной тьме трудно было что-либо понять. Надо проникнуть в дом. Можно разбить окно. С его незаурядной силой дверь не представляла серьезного препятствия. А вдруг кто-нибудь пройдет мимо? Заметит, что дверь взломана, и сообразит: что-то здесь не так? Его обнаружат, и полицейские придут за ним. Кривая усмешка вновь тронула губы: Не такой уж он дурак. Развернувшись, он пошел обратно через двор, к амбару. Огромные деревянные ворота стояли распахнутые настежь, и Харви осторожно ступил в раскрывшую ему объятия тьму.
В амбаре пахло сыростью и гнилой соломой. Связки ее лежали в углу и на сеновале, к которому была приставлена рахитичного вида лестница. Огромный мужчина поставил здоровенную ступню на перекладину, испытывая ее прочность. Она застонала под тяжестью его тела, но выдержала, и он стал подниматься наверх.
На сеновале лежало около дюжины тюков соломы, деревянный пол устилал тонкий слой ее полуразложившихся остатков. Зловоние было почти невыносимым, но Харви, казалось, не замечал его. Через щели в крыше пробивался слабый лунный свет, неспособный рассеять черноту ночи. Шифер сплошь был усеян прорехами, и Харви старался держаться от них подальше, прячась под спасительным покровом темноты. Он привалился к одному из тюков соломы и сунул руки в карманы пальто за оставшимися сандвичами, которыми разжился минувшим утром. Он запихивал пищу в свой огромный рот и жадно глотал ее, пока еда не закончилась. Оставался еще термос. Набрав полный рот, ощутил, что содержимое уже остыло, и Харви сердито выплюнул питье, далеко отшвырнув пустой сосуд.
Он устал, хотелось спать, интуиция подсказывала ему, что это самое безопасное место для ночлега. Даже полицейские не найдут его здесь. Харви был уверен. Он вытянул ноги и зевнул.
Что-то холодное коснулось его правой руки, и от неожиданности он чуть не вскрикнул.
Оглядевшись по сторонам, Харви отполз в сторону и попытался разглядеть, на что наткнулась его рука. Он прислушался, но ничего не услышал, только стук собственного сердца. Постепенно он успокоился. Лунный свет, пробившись сквозь щели, упал на потревоженный Харви предмет, и Пол поднялся на ноги, не сводя с него взгляда.
Это был серп.
Засунутый в тюк соломы, он торчал теперь из прогнившей обвязки. Поржавевшее лезвие оставалось предательски острым. Харви ухватился за ручку и вытащил серп. Взвесил его на руке, осклабился и полоснул им по воздуху. Раздавшийся свист нарушил тишину амбара. Харви издал гортанный звук, радуясь находке, как ребенок новой игрушке. Он вытер деревянную ручку о штаны, ибо влага, казалось, пропитала дерево насквозь. В желудке громко заурчало, и сосущее чувство голода вновь напомнило о себе. Харви заскрежетал зубами и полоснул серпом по ближайшей связке соломы, срезав мощным движением изрядный пук. Другой рукой он потер живот и раздраженно заворчал.
Огромный мужчина повертел серп в руках, внимательно разглядывая лезвие. Провел по нему большим пальцем. Нажал чуть сильнее, чем следовало бы, и на месте пореза выступила капелька крови. Харви чертыхнулся и поднес палец ко рту. Зарычал. Острый! Его отец пользовался опасной бритвой; и иногда, ребенком, ему случалось наблюдать за тем, как тот бреется. Все остальное время бритва лежала в деревянном ящичке на полке в ванной комнате. Ремень для правки бритвы висел рядом. Харви хорошо помнил этот ремень, его запах. И этот пригорный запах маслянистой кожи он возненавидел.