Возмездие

Он еще немного постоял у края могилы, глядя сквозь завесу дождя на городские огни. Уличные фонари, горевшие во тьме, напоминали драгоценные каменья, сверкающие на черном бархате.
Кладбище находилось в полумиле от центра города, на крутом холме, что должно было способствовать стоку дождевых вод. Однако самые старые могилы уже начали разрушаться, оседать, и Боб опасался оползня. Однако наносимый могилам ущерб нельзя было отнести на счет одних только сил природы.
В последние недели участились случаи вандализма: поваленные могильные плиты, вырванные из клумб цветы, измазанные краской памятники и, что самое страшное, одна разрытая могила. Выбрано было около двух футов земли, но, к счастью, до самого гроба не добрались.
«Что же это за люди такие? — часто размышлял Боб. — Кто находит удовольствие в том, чтобы нарушать покой мертвых и осквернять их последнее пристанище?»
Общественное мнение в основном сводилось к тому, что это работа хинкстонских подростков. Недели две назад Боб застукал юную парочку, валявшуюся в чем мать родила на одной из заброшенных могил, но их-то помыслы были далеки от вандализма. Вспомнив сейчас тот случай, Боб улыбнулся. Действительно забавно: парень ковылял, путаясь в собственных брюках, а девица улепетывала, размахивая белым бюстгальтером, точно капитулянтским флагом. Об этом случае Боб не сообщил в полицию. Но бесчинства хулиганов не могли его не беспокоить. Много ночей подряд он выходил из своего домика и прочесывал кладбище вдоль и поперек, однако до сих пор его ночные бдения не давали результатов. Стараясь не обращать внимания на боли в спине, Боб засыпал могилу. И вдруг за спиной его послышался какой-то шум. Сначала он было подумал, что это дождь шумит в ветвях деревьев. Но когда странный шорох повторился, Боб понял, что доносился он из кустов, окружавших соседнюю могилу. Боб прекратил работу. Оглянулся, напряженно вглядываясь в темноту.
Прошла минута, но звук не повторился.
Боб снова взялся за лопату.
«Еще чуть-чуть — и дело сделано», — с облегчением подумал он. И тут снова услыхал все тот же шорох.
Бросив лопату, Боб резко повернулся.
«Наверное, какой-нибудь зверек», — решил он, делая шаг в направлении кустов: во время ночных прогулок по кладбищу он встречал белок и даже барсуков...
А вдруг это хулиганье? Впрочем, едва ли. Те бы дождались более позднего часа, чтобы не наткнуться на свидетелей.
Он осторожно раздвинул кусты.
Никого. Дождь по-прежнему лил как из ведра. Что-то коснулось его плеча. Боб вскрикнул. Нащупал в кармане плаща армейский нож. Казалось, по плечу его хлестнула ветка, пригибавшаяся под порывами ветра. Боб направился обратно к могиле.
И тут перед ним возникла мужская фигура с лопатой в руках — с лопатой, которой он только что работал.
В темноте, под проливным дождем, Боб не мог рассмотреть лицо незнакомца. Но он шагнул ему навстречу и потребовал, чтобы тот положил на место лопату.
В следующее мгновение мужчина размахнулся и обрушил лопату на голову могильщика. Удар пришелся по лицевой части черепа. Глухой крик сопровождался хрустом кости... Секунду спустя мужчина приблизился к Бобу и, стоя над ним, какое-то время с интересом наблюдал, как из разбитого лица хлещут потоки крови, заливающие плащ. Затем неизвестный еще раз взмахнул лопатой, целя на этот раз по ногам. Мощный удар перебил обе голени. Боб дико завопил, почувствовав, как разрывают его плоть впившиеся в нее перебитые кости.
Он лежал в грязи, уже впадая в спасительное забытье. Однако еще успел почувствовать, как его голову приподнимают от земли — аккуратно, чуть ли не бережно. И еще увидел нож с длинным тонким лезвием. Нож погрузился в его правый глаз.
Лезвие медленно проталкивали внутрь черепа — до тех пор, пока острие не коснулось затылочной кости. Потом убийца поднял бездыханное тело — поднял с такой легкостью, словно Боб Такер был младенцем.
Единственным свидетельством произошедшего могли служить лишь кровавые лужи на сырой земле. Однако дождь, упорный, нескончаемый, вскоре смыл и эти следы преступления.
 
Глава 13
Взглянув на часы, она прикурила сигарету и неторопливо затянулась, опасливо поглядывая на телефонный аппарат.
Никки Ривз просидела у телефона минут пять, прежде чем решилась наконец поднять трубку и набрать номер. В трубке звучали длинные гудки. Она ждала.
— Давай же, скорее, — прошептала она, готовая, если понадобится, немедленно положить трубку.
Щелчок — и зазвучал знакомый голос:
— Алло.
Она удовлетворенно улыбнулась.
— Алло, Джон, это я. Ты можешь говорить?
— Если ты спрашиваешь, здесь ли моя жена, то отвечаю: «нет», — раздраженно проговорил Хэкет. — Я ведь просил тебя не звонить мне домой...
— Мне надо с тобой поговорить. Я хочу знать, что происходит. Тебя нет в школе. Я беспокоюсь...
— Я тронут, — съязвил Хэкет.
— Джон, в чем дело? — допытывалась Никки. — Прости, что звоню тебе домой. Понимаю, что тебе это не нравится.
— Когда я просил тебя больше мне не звонить, то именно это и имел в виду. Не звони мне вообще — ни домой, ни куда бы то ни было.
Никки нахмурилась. Она крепче сжала трубку.
— Что ты имеешь в виду? Ты больше не хочешь меня видеть?
Хэкет молчал. А когда наконец заговорил, голос его звучал уже гораздо мягче:
— Ты сказала, что понимаешь: наши отношения не могут продолжаться вечно. Думаю, настало время положить этому конец.
— Что так вдруг?
— Произошло событие, о котором я и не могу и не хочу рассказывать. Между нами все кончено, Никки. Собственно, у нас с самого начала ничего особенного и не было. Я подумал и решил, что лучше покончить с этим сейчас.
— Внезапный приступ раскаяния? — с издевкой спросила она. — Не так все просто, как тебе кажется, Джон. Мы оба знали, на что идем. Почему бы нам не поговорить, а тебе не рассказать мне о своих проблемах?
— Ради Бога, Никки, ты мне не жена, ты просто... — Он не договорил.
— Легко доступная подстилка, — закончила за него Никки. — Джон, ты не можешь бросить меня, как ненужную вещь. Я не какая-нибудь потаскушка, которую подцепили в баре. Ты мне не платил, если не считать подарков... — Она машинально коснулась цепочки с кулоном.
— Чего же ты от меня ждешь? Чтобы я послал тебе чек? — выпалил Хэкет.
— Ты подонок...
— Послушай, Никки, я допустил ошибку, так? Но теперь все кончено. Во мне нуждается моя жена.
— А что, если я тоже нуждаюсь в тебе? — спросила она как-то вызывающе.
— Все кончено, — повторил он.
— А если бы я не позвонила тебе? Что бы ты делал? Надеялся бы, что забуду эти три месяца? Делал бы вид при встречах, что не замечаешь меня? А мог бы набраться смелости и выложить мне все в лицо, Джон?
— Слушай, я не могу больше говорить. Сью появится с минуты на минуту.
Никки хотела что-то сказать, но он уже отключился. Она еще несколько секунд сжимала в руке трубку. Потом швырнула ее на рычаг. Закурив очередную сигарету, Никки прошла в гостиную и налила себе порцию бренди. Руки ее тряслись, губы дрожали.
— Значит, говоришь, все кончено? — прошептала она сквозь слезы.
«Все кончено...»
Ну уж нет...
23 сентября 1940 года
Кивнув, Джордж Лоуренсон взглянул на папку с надписью: «Генезис». Содержавшиеся в ней заметки и теоретические выкладки были итогом его работы за последние пятнадцать лет. Однако лишь в последние несколько месяцев его многолетние труды стали давать конкретные результаты.
И вот теперь, когда его идеи подтвердились фактами, ему приказывают свернуть работу — работу, которой отданы лучшие годы жизни.
Они не понимают...
— Ты думаешь, они передумали насчет проекта? — спросила Маргарет Лоуренсон, наблюдавшая, как муж укладывает папку в чемоданчик.
— Пока не знаю.
Накануне, поздно вечером, позвонили из Лондона и попросили приехать в столицу для «переоценки» (какой возмутительный жаргон!) его работы.