Черный мотылек

– Если дашь честное слово, что не предпримешь попыток к бегству, буду весьма признателен. Но если шевельнешься, стану стрелять.
Джон безнадежно махнул рукой. Он был ошеломлен: все было так нелепо! Майлз будет потом смеяться. Он похолодел. Не будет никакого потом! Майлз никогда ничего не узнает. Его передадут властям, и Майлз никогда не узнает, что помог Джеку Карстерзу взойти на эшафот. Возможно, и это его не встревожило бы, ведь он, Джек, был так опозорен. Если он и рискнет всем, назовет себя, Майлз может с отвращением отвернуться от него, – Майлз, который никогда не унизился бы до бесчестного поступка! Карстерз чувствовал, что вынес бы все, что угодно, но только не презрение этого человека.
– Не говори мне, что ты немой. Я слышал, как ты кричал. Дашь мне честное слово, или тебя связать?
Карстерз взял себя в руки, и сжав зубы, уступил неизбежному. Бежать было невозможно. Майлз выстрелит, можно не сомневаться, маска будет сорвана и его друг узнает, что Джек Карстерз был просто разбойником с большой дороги. Что бы ни случилось, этого не должно быть, ради имени, ради Ричарда. Поэтому он спокойно протянул руки.
– Да, я даю вам слово, но вы можете связать меня, если хотите.
Это был его притворный голос, грубый и совершенно непохожий на его собственный.
Но глаза О'Хара устремились на протянутые к нему изящные белые пальцы. По своей обычной небрежности Джек забыл испачкать руки. Это были руки аристократа: белые и тщательно ухоженные.
Майлз обхватил его запястья своими крупными Руками и повернул руки ладонями кверху.
– На редкость белые руки для человека твоей профессии, – протянул он и сжал их крепче, когда Джек попытался их отнять. – Нет, подожди. А теперь садись в экипаж, приятель.
Минуту Джек медлил.
– А моя лошадь? – спросил он, и О'Хара услышал в его голосе тревогу.
– Можешь о ней не беспокоиться! – сказал он. – Джордж!
Лакей выскочил вперед.
– Сэр?
– Видишь эту лошадь? Я хочу, чтобы ты взял ее домой. Сможешь?
– Да, сэр.
– Сомневаюсь! – пробормотал Джек.
Дженни тоже в этом сомневалась: она решительно отказалась позволить неизвестному сесть на нее. Ее хозяин оставил ее на месте, и она не двинется с него, пока он ее не позовет. Напрасно грум упрашивал и заставлял. Она бегала вокруг него, совершенно преобразившись. Она грызла удила и готова была свирепо лягаться при первой возможности.
Джек с легкой улыбкой наблюдал за тщетными усилиями грума.
– Дженни! – сказал он спокойно, и О'Хара резко оглянулся на него, нахмурившись. Забывшись, «разбойник» заговорил своим голосом, и голос этот показался Майлзу знакомым.
Дженни вырвала повод у взмокшего грума и подбежала к пленнику.
– Вы не освободите мне одну руку, сэр? – сказал он. – Быть может, я с ней справлюсь.
Не говоря ни слова, Майлз освободил его и, схватив повод, Джек пробормотал что-то мгновенно успокоившемуся животному.
Наблюдая за тем, как изящная рука гладит морду лошади, О'Хара снова нахмурился. Разбойник попался необычный.
– Садись на нее, – Джек держал лошадь за поводья. Еще раз похлопав лошадь он сказал: – Теперь она пойдет, сэр.
О'Хара кивнул.
– Ты ее хорошо обучил. Садись, пожалуйста.
Джек повиновался. Через минуту-другую О'Хара вскочил в экипаж, и они тронулись.
Некоторое время царило молчание. Карстерз держал себя в руках. Было невыносимо думать, что после этой короткой поездки он никогда больше не увидит своего друга, а ему так хотелось повернуться и пожать его сильную руку.
Майлз попытался в темноте разглядеть лицо под маской.
– Вы джентльмен? – спросил он напрямик.
Джек был к этому готов.
– Я, сэр? Что вы, сэр?
– Я не верю. Не забудьте – я видел ваши руки.
– Руки, сэр? – Джек изобразил невинное недоумение.
– Уж не думаете ли вы, что я поверю, что вы разбойник, с такими руками?
– Не понимаю, сэр.
– Ну так поймете завтра!
– Завтра, сэр?
– Конечно. Можете все сказать и сейчас. Я не такой дурак, как вы решили, и узнаю джентльмена по его виду, даже если он рычит на меня, как вы! – Он добродушно хохотнул. – И у меня такое чувство, что я вас знаю. Я не хотел бы послать на эшафот друга.
Джек так хорошо знал этот мягко убеждающий голос! Сжав кулаки, он заставил себя ответить:
– По-моему, я с вами не встречался, сэр.
– Может, и нет. Завтра увидим.
– О чем вы, сэр? Почему завтра? – забеспокоился Карстерз.
– Вы будете иметь честь предстать предо мной, друг мой.
– Перед вами, сэр?
– А почему бы нет? Я – мировой судья (да сжалится Господь над моим округом)!
Наступила напряженная тишина – и тут, наконец, Джек оценил всю комичность происходящего, и плечи его затряслись от беззвучного хохота. Ирония судьбы! Его, графа Уинчемского, будет официально допрашивать его друг, сэр Майлз О'Хара, мировой судья!
– Что с вами, приятель? Вы находите это смешным? – изумился Майлз.
– О, Господи, да! – еле выговорил Джек, обессилев от смеха.
 
ГЛАВА 9
Леди О'Хара вмешивается
На следующее утро за завтраком леди О'Хара обнаружила, что ее огромный добродушный муж непривычно молчалив. Она слишком недолго была замужем, чтобы примириться с тем, что ее едва замечают в течение дня, – но она была замужем уже достаточно долго, чтобы знать, что прежде всего мужа необходимо накормить. Поэтому она потчевала его кофе и яичницей, и с удовлетворенным (почти материнским) видом наблюдала, как он атакует говяжий филей. Это была хорошенькая крошечная женщина с большими глазами и мягкими кудряшками, выбивавшимися из-под скромного чепчика, который был ей удивительно к лицу. Роста в ней не было и полутора метров, и ее высокий супруг иногда звал ее Мушкой. Не стоит и говорить, что она отнюдь не одобряла такого небрежного прозвища.
Решив, что Майлз окончил трапезу, она уперлась пухленькими локотками в стол, положила подбородок на ладони и вопросительно посмотрела на него, словно любопытная кошечка.
– Майлз!
О'Хара откинулся на стуле, и при виде ее свежей прелести лицо его прояснилось. Он улыбнулся:
– Да, сокровище мое?
В ответ был укоризненно поднят пальчик и очаровательно надуты губки.
– Ну же, Майлз, признайся, что сегодня утром ты был ужасно противным. Я дважды заговаривала с тобой, а ты не пожелал мне отвечать – нет, дай мне договорить! И раз даже нарычал на меня, как гадкий медведь. Да, сэр, точно!
– Правда, Молли? Так значит, я свирепый зверь, да? Но я ужасно озадачен, милочка.
Леди О'Хара встала и подошла к мужу.
– Неужели, Майлз?
Он обхватил ее рукой и посадил к себе на колени.
– Еще как, Молли.
– Ну так лучше было бы рассказать мне, в чем дело, – стала улещивать она, положив руку ему на плечо.
Он улыбнулся:
– Ну не любопытная ли киска?
Она снова надула губки.
– И не надо надувать свои прелестные губки, если не хочешь, чтобы я их поцеловал! – добавил он, сопровождая свои слова демонстрацией.
– Но, конечно, хочу! – воскликнула его супруга, горячо отвечая на его поцелуй. – Нет, Майлз, скажи!
– Я вижу, ты намерена все у меня выпытать, так что я…
– Кончено, намерена! – кивнула она.
Он положил палец ей на губки и сурово нахмурился.
– Ну, может, больше не будем меня прерывать, миледи?
Ничуть не смутившись, она укусила его за палец и, сложив руки на коленях, кротко подняла взгляд к небу.
Блеснув глазами, ее ирландец продолжал:
– Ну вот, золотко, ты знаешь, что вчера вечером я был по делу у Килроя (да, кстати, Молли, мы еще сыграли пару партий в фараон, и мне ужасно не повезло)…
Покорный вид миледи мгновенно исчез.
– Вот как, Майлз? И, не сомневаюсь, ставки были чудовищно высокие? И сколько, скажи на милость, ты проиграл?
– Успокойся, Милочка, сущий пустяк… Ну вот, так я говорю: и случилось же так, что по дороге нас остановил один грабитель…