За порогом мечты

– А ты – как гвоздь в подошве, – улыбнулась Эбби.
– Ну, если хочешь, то гвоздь, только не в подошве! – засмеялась Фанни. – И я хочу замуж за Стэси Каверли, что бы там ни говорил мой дядя!
Повторяя про себя, что нет на свете вещи, больше вдохновляющей подростков на непослушание, чем запреты, Эбби немедленно ответила:
– Ну конечно! И потом, ведь мистер Каверли такой джентльмен, и я надеюсь, что он не станет заявляться к твоему дяде со сватаньем до тех пор, пока ваши чувства не испытают хотя бы небольшой проверки временем!
– Ничего подобного! Он тоже не может ждать! Зачем? Годы идут, я скоро состарюсь, как ты… (В этом месте двадцативосьмилетняя Эбби чуть заметно улыбнулась, но ничего не сказала…) Нет, когда ты увидишь Стэси, ты все поймешь сразу!
– Очень надеюсь скоро с ним познакомиться, – благодушно промурлыкала Эбби.
– Я тоже надеюсь! – Глаза Фанни просто горели синим пламенем. – Ты знаешь, ему надо было уехать в Лондон по делам, но он обещал вернуться всего через несколько дней, так что он будет в Бате в конце педели! Ну или в начале следующей…
Затем последовала долгая, прерываемая страстными вздохами история о том, как Фанни впервые встретила этого сказочного человека, что сказала она и что отвечал он. Эбби попыталась развернуть ход мыслей Фанни в другую сторону, к более практическим предметам. Ее замечание о дюжине аршин великолепного муслина, купленного Эбби в Лондоне, наконец смогло увести Фанни в сторону обсуждения рюшей и кружавчиков. На некоторое время из головы Фанни исчез светлый образ Стэси Каверли, и она отправилась спать, унося в душе безопасные с точки зрения потери девической чести мечты о новых платьях и чулках. Эбби посчитала свою задачу выполненной.
Так решила Эбби, когда на следующее утро Фанни проникла к ней рано поутру, неся с собой несколько номеров «Домашнего дамского журнала», и принялась соблазнять ее поехать еще до завтрака к портнихе в Саутпэрэйд. Однако Эбби пресекла эти поползновения, указав, что ее тетка Селина, которая никогда не просыпалась рано, была бы смертельно обижена, буде ее не возьмут в подобную экспедицию. Кроме того, добавила Эбби, вкус Селины в вопросах одежды просто безошибочен.
Фанни вынуждена была согласиться, но тут же, не особо мешкая, направилась в спальню к Селине, которая действительно в ранней юности имела репутацию самой модной девушки в Бате. Во всяком случае, у Фанни были причины поинтересоваться ее мнением. Она принесла ей набросочек платьица, о котором мечтала, очевидно, ночью. Селина сморщила нос:
– О господи! Эти брыжи, эти ленточки, эти оборочки! Какая гадость!..
Тем не менее они втроем (после завтрака, разумеется) направились к французской портнихе мадам Лизетте в Саутпэрэйд.
Мадам Лизетта, урожденная Элиза Мадфорд, была вовсе не француженкой; ее услугами пользовались персоны королевской крови, но обе мисс Вендовер тоже были допущены в ее салон. Отчего же нет? Они были богаты, представительны и служили, помимо прочего, моделями для выставления новых изобретений мадам Лизетты. О появлении сразу трех мисс Вендовер в непосредственной близости от магазина мадам Лизетты сообщила громким воплем продавщица, завидевшая экипаж еще издалека, так что не успели дамы вылезти из кареты и передать свертки с привезенной тканью в руки подскочившего лакея, как на сцене появилась сама блистательная мадам Лизетта, обернутая в роскошный шелк и кажущаяся в нем посланницей небес, но тем не менее обратившаяся к Вендоверам с той фамильярностью, которая позволена со старыми и привычными клиентами. Сразу же уловив нюансы ситуации, она с невероятным напором принялась убеждать самую младшую мисс Вендовер, что задуманное той платье, способное сделать честь любой матроне, в ее возрасте будет смотреться не броско, а скорее излишне чопорно. Мадам Лизетта проявила такой немыслимый дипломатический талант, что Фанни покинула ее салон часом позже с твердым убеждением, что теперь с нею обращаются вовсе не как с гимназисткой и ее вкусы уважают, и притом у нее будет платье, представляющее собой последний писк моды.
Закончив успешно эту миссию, дамы переместились в Зал Источников, где Селина по своей причуде любила попить (если только позволяла погода – была ни жаркой, ни холодной) местной лечебной воды, которая на вкус напоминала теплый утюг. Положительным моментом этого визита стало то, что там дамы встретили кучу знакомых, среди которых были генерал Эксфорд (давнишний поклонник Эбби) и миссис Грейшотт с дочерью Лавинией, которая была ближайшей подружкой Фанни. Девочки сразу же отошли вдвоем в сторонку, и пока Эбби принимала комплименты генерала, Селина ввязалась в оживленную беседу с миссис Грейшотт, с непонятным пылом вопрошая, получила ли миссис Грейшотт письмо от своего сына из Калькутты, который, по слухам, уже плывет на корабле в Англию. Эта больная тема тут же стерла с лица миссис Грейшотт веселость, и та с вымученной гримасой, предназначенной изображать светскую улыбку, отвечала, что еще нет, что сын очень настрадался от морской болезни и что ее брат, посылая бедного Оливера в Индию, не подумал, несмотря на всю свою доброту, о здоровье мальчика.
– Нет, – пояснила миссис Грейшотт, – то есть нельзя сказать, что Оливер был нездоров в Англии. Но ведь надо понимать, что превратности этого ужасного южного климата таковы, что свалят с ног и буйвола!
Селина, оседлав благодатную медицинскую тему, принялась подробно рассказывать, как, когда и в каких ужасных формах испытывали морскую болезнь ее знакомые, приятели и родственники, и миссис Грейшотт была уже близка к помешательству, но тут ее выручило появление на сцене мисс Баттербанк. Миссис Грейшотт улизнула от Селины тотчас же, не теряя ни секунды.
Пройдя по залу, она приблизилась к Эбби, обогнав по пути грузного человека в голубом мундире.
– Здравствуйте, Эбби, я вас первая нашла!
– Я очень рада, мне ваше общество много приятнее, чем пустая болтовня с этим надутым Дунстоном… Теперь он, слава богу, уже не подойдет… Как поживаете? Как сын?
– Я пытаюсь не беспокоиться и дождаться письма от моего брата из Лондона. Но как только это случится, я надеюсь оставить мою Лавинию на ваше попечение, а самой поехать туда, встречать… Я так благодарна мисс Селине за предложение присмотреть за моей девочкой! Но я думаю, ваше слово тут поважнее – так вы не против?
– Как вы только можете спрашивать такие вещи! Я просто в восторге от такого доверия!
Миссис Грейшотт улыбнулась и пожала Эбби руку:
– Я всегда знала, что могу на вас положиться… Скажите, Эбби, могу я с вами побеседовать откровенно?
– Конечно. И я даже попытаюсь угадать, о чем вы собираетесь со мной поговорить. О Фанни?
Миссис Грейшотт кивнула:
– Выходит, вы знаете? Хорошо, что вы наконец приехали, Эбби. Я уже начала слегка тревожиться. Знаете, ваша сестра очень мягкая женщина, и…
Она запнулась, и Эбби довольно холодно заметила:
– Совершенно верно. Мягкая подушечка, да. Похоже, она просто зачарована этим Каверли.
– Ну, сказать по правде, он привлекателен, – неохотно затянула миссис Грейшотт, – но, если задуматься, там много такого, что мне никак не может понравиться! Это трудно объяснить, ведь у меня просто не было случая… Не было повода его не любить, скажем так. Разве что… Эбби, понимаете, ни единого мужчину я не могла бы попрекнуть, если бы он влюбился в Фанни, но есть что-то странное в таком поспешном желании уладить все вопросы ! Это никак не совпадает с моими, наверно старомодными, взглядами на жизнь. Он ведь к тому же намного старше ее. Ведь когда такой светский хлыщ окручивает девочку возраста Фанни, невольно начинаешь…
Эбби кивнула:
– Да, было так глупо гулять с ним по садам Сидни, вы хотите сказать? Но приведите мне еще один пример, где вы их могли видеть вместе? Может быть, у них были тайные свидания в укромных местечках?
– Боюсь, что так. Нет, речь не идет о чем-то серьезном или о чем-то свершившемся , нет. Да я могла бы и не заговаривать с вами об этом, да и вовсе я не собиралась сплетничать вам, но… У меня есть причины думать, что есть многое такое, о чем Фанни вам не рассказала и о чем я узнала только от своей дочери Лавинии – она такая наивная, моя деточка… Я должна признаться, что забеспокоилась и принялась допрашивать ее. Не знаю, насколько ваша Фанни с ней откровенна, только мне показалось странным, что раньше Лавиния была со мной во всем открыта, а теперь, когда дело зашло о Фанни, она начала запираться… – Миссис Грейшотт прокашлялась и покачала головой: – Нет, мне трудно объяснить это!