За рекой, в тени деревьев

Бармен слышал разговор, вернее, замечание, которое полковник отпустил у столика, и был очень доволен.
Он уже послал подъемник за джином и кампари.
— Сейчас, — сказал он, — мне пришлют ваш джин. Как дела у вас в Триесте?
— Да примерно так, как вы себе представляете.
— А я не очень-то хорошо их себе представляю.
— И не напрягайтесь, — сказал полковник. — Не то наживете геморрой.
— Не возражаю, если меня за это сделают полковником.
— Вот я и не возражал.
— Смотрите, чтобы вас не скрутило, как от слабительного!
— Только, ради бога, ничего не рассказывайте почтенному Паччарди, — сказал полковник.
Это была любимая шутка у них с барменом: досточтимый Паччарди занимал пост министра обороны Итальянской Республики. Ему было столько же лет, сколько полковнику, он храбро сражался в Первую мировую войну, воевал в Испании, где был командиром батальона, и полковник познакомился с ним, будучи сам военным наблюдателем. Серьезность, с какой министр обороны относился к своим обязанностям в этой неспособной к обороне стране, смешила и полковника и бармена. Оба они были людьми практичными, и мысль о досточтимом Паччарди — защитнике Итальянской Республики — их очень забавляла.
— Там у нас довольно весело, — сказал полковник. — Так что ничего, жить можно.
— Надо бы малость механизировать досточтимого Паччарди. Дайте ему атомную бомбу.
— Я везу в багажнике целых три. Последняя ручная модель с запасными частями. Его надо как следует вооружить. Снабдить хотя бы бактериями.
— Да, почтенного Паччарди мы не подведем! — сказал бармен. — Лучше один час прожить львом, чем всю жизнь ягненком.
— Лучше умереть стоя, чем жить на коленях, — добавил полковник. — Впрочем, бывает и так, что мигом хлопнешься на брюхо, если хочешь выжить.
— Полковник, прекратите эти разговорчики.
— Мы задушим их голыми руками, — продолжал полковник. — Наутро под ружье встанет миллионная армия защитников родины!
— А кто им даст ружья? — спросил бармен.
— Все необходимые меры будут приняты. Это только первый этап грандиозного плана обороны!
Вошел шофер. Полковник отметил, что, пока они перебрасывались шутками, он перестал следить за дверью, а всякая потеря бдительности его всегда злила.
— Какого дьявола вы там возитесь, Джексон? Хотите пылить?
— Нет, спасибо, господин полковник. «Ах ты чертова ханжа! — подумал полковник. — Но хватит мне его шпынять», — сказал он себе.
— Сейчас поедем, — объяснил он шоферу. — Я тут учусь у моего приятеля говорить по-итальянски.
Он оглянулся на миланских спекулянтов, но их уже не было.
«Ты потерял быстроту реакции, — подумал он. — Смотри, еще попадешься кому-нибудь в лапы. Может, даже почтенному Паччарди».
— Сколько с меня? — сухо спросил он бармена.
Итальянец назвал сумму, поглядывая на него своими умными глазами; теперь они больше не смеялись, хотя от них по-прежнему разбегались веселые морщинки. «Надеюсь, что у него все в порядке, — думал бармен. — Дай бог, или кто там еще есть, чтобы с ним не стряслось никакой беды!»
— До свиданья, полковник, — сказал он.
— Ciao, 9 — ответил полковник. — Джексон, мы сейчас пойдем по длинной эстакаде прямо на север, туда, где пришвартованы маленькие моторки. Их тут покрывают воском. А вот и носильщик с нашими чемоданами. Придется дать ему отнести вещи, у них тут такое правило.
— Слушаюсь, господин полковник, — сказал Джексон. Оба, не оглядываясь, вышли из бара.
На imbarcadero 10 полковник заплатил человеку, который поднес их чемоданы, и стал высматривать знакомого лодочника.
Он не узнал человека в первой моторке, но тот сказал:
— День добрый, полковник. Сейчас моя очередь.
— Сколько до «Гритти»?
— Вы же знаете не хуже моего, полковник! Мы не торгуемся. Такса у нас постоянная.
— Какая же это такса?
— Три тысячи пятьсот лир.
— Мы можем поехать на пароходике за шестьдесят.
— Вот и езжайте, — сказал пожилой лодочник с красным, но добродушным лицом. — До самого «Гритти» он вас не довезет, вы сойдете на imbarcadero за «Гарри» и можете позвонить оттуда, чтобы прислали за вашими чемоданами.
«Что я куплю на дерьмовые три с половиной тысячи? А он славный старик…»
— Хотите, я пошлю с вами вон того человека? — Лодочник показал на дряхлого старика, которого на пристани гоняли по всяким поручениям; он всегда был готов оказать непрошеную помощь — подсадить или ссадить под локоток пассажира, который в этом совсем не нуждался, — а потом с поклонами стоял, протягивая старую фетровую шляпу. — Он сведет вас на пароходик. Следующий отходит через двадцать минут.
— Черт с ним, — сказал полковник. — Отвезите нас сами до «Гритти».
— Con piacere. 11
Полковник и Джексон спустились в лодку, похожую на гоночный катер. Она сияла лаком, была любовно надраена и оснащена крошечным двигателем «Фиат» — он явно отслужил свой век на машине какого-нибудь провинциального доктора, был куплен на свалке автомобильного сырья (что-что, а эти кладбища механических ископаемых теперь найдешь возле любого населенного пункта!), переделан и переоборудован для новой жизни на каналах Венеции.
— Мотор хорошо работает? — спросил полковник. Он слышал, как мотор чихает, словно подбитый танк или самоходное орудие, только звук был гораздо слабее, потому что силенок у него было меньше.
— Да так себе, — признался лодочник, помахав свободной рукой.
— Вам бы надо достать маленькую модель «Универсал». Самый надежный и самый легкий морской двигатель, какой я знаю.
— Мало ли что мне надо достать! — сказал лодочник.
— Может, год выдастся хороший.
— Дай-то бог. Из Милана на Лидо приезжает много pescecani играть в рулетку. Но разве кто захочет сесть в эту лодку во второй раз? А лодка хорошая. Прочная, удобная. Конечно, нет у нее такой красоты, как у гондолы. Но ей нужен мотор.
— Постараюсь достать вам мотор с «Виллиса». Из тех, что были списаны, — вы сможете его перебрать?
— Чего зря говорить? — сказал лодочник. — Разве это возможно? Я и думать об этом не хочу.
— Почему же? — сказал полковник. — Я знаю, что говорю.
— И не шутите?
— Нисколько. Правда, голову наотрез не дам. Но постараюсь. У вас много детей?
— Шестеро. Два мальчика и четыре девочки. — Видно, вы не очень-то верили в фашистскую власть. Всего шестеро!
— А я и не верил.
— Вы мне голову не морочьте, — сказал полковник. — Ничего удивительного, если вы в нее верили. Думаете, теперь, когда мы победили, я вас стану этим попрекать?
«Ну вот мы и проехали самую унылую часть канала — она тянется от Пьяццале-Рома до Ка'Фоскари; впрочем, и тут нет ничего унылого», — подумал полковник.
Нельзя же, чтобы повсюду были одни дворцы и церкви. А вот здесь уж никак не уныло! Он поглядел направо — по правому борту, поправил он себя. Ведь мы на судне! Они плыли мимо длинного, низкого приветливого здания; рядом с ним стояла траттория.
"Эх, хорошо бы здесь поселиться! Пенсии мне вполне хватит. Конечно, не в «Гритти-палас». Снять бы комнату в доме вроде этого и смотреть на приливы, отливы и проплывающие мимо лодки. По утрам читать, до обеда гулять по городу, каждый день ходить в Academia смотреть на Тинторетто и в Scuola San-Rocco, есть в хороших дешевых ресторанчиках за рынком, а вечером хозяйка, может, и сама сготовит что-нибудь на ужин.
Обедать лучше не дома, чтобы и после обеда можно было пройтись. В этом городе хорошо гулять. Наверно, лучше, чем где бы то ни было. Когда бы я тут ни бродил, мне всегда бывает приятно. Я бы мог как следует его изучить, и тогда мне будет еще интереснее.
Какая она путаная, эта Венеция, — искать тут какое-нибудь место куда занятнее, чем решать кроссворды. Да, мы мало чем можем похвастаться, но вот ее мы, слава богу, ни разу не бомбили. А им делает честь, что и они отнеслись к ней с уважением.